— Да, — выдохнул Адэр. — Мы искали её пять дней. Я хочу получить заключение о смерти девушки.

Ярис нажал на кнопку вызова. В комнату заглянула сестра милосердия.

— Пусть санитар прикатит тележку для трупов, — распорядился маркиз и обратился к Адэру: — Сейчас её перевезут в морг. Завтра я отправлю заключение к вам в замок.

— Нет, маркиз! Вы осмотрите девушку здесь и сейчас. И сразу дадите мне заключение.

— Я провожу вскрытие в морге.

— Никаких вскрытий, только осмотр.

— Вы хотите забрать тело?

— Да.

Ярис поднялся из-за стола:

— В таком случае я провожу вас в комнату ожидания.

— Маркиз Ларе! Не теряйте время, — произнёс Адэр и повернулся вместе с креслом спиной к кушетке.

Послышалось дребезжание стекла в дверце шкафчика, звук разрываемой бумаги, хлопки резиновых перчаток, шуршание дерюги. Надрывный вздох Яриса заставил Адэра оглянуться.

— Вам лучше не видеть, — сказал маркиз надломленным голосом. — Не надо смотреть.

Адэр вжался в кресло:

— Что там, маркиз?

— Значит, это Малика.

— Да.

Казалось, что невнятное бормотание, сопровождаемое шаркающими шагами и скрипом кушетки, никогда не прекратится.

— Не молчите, маркиз!

— Она умерла, вероятнее всего, от кровоизлияния в мозг. Без вскрытия невозможно установить точную причину смерти.

— Когда… — Адэр с трудом протолкнул комок в горле. — Когда она умерла?

— Не более двух часов назад. Плюс-минус полчаса. Нет трупных пятен, и тело ещё не окоченело.

Адэр стиснул подлокотники кресла. Он нёс Малику, когда она была ещё жива. Он хотел бросить её возле Великкамня, когда она ещё дышала. Он вез её в машине и не знал, что она умирает! Быть может, она умерла, когда он пил вино.

Вновь прозвучали хлопки перчаток, в умывальник ударила струя воды.

Ярис положил на стол очки. Вытирая салфеткой лицо, сел напротив Адэра:

— В такую жару нельзя вести труп в машине. Он… она в плохом состоянии. Мои люди подготовят девушку к погребению. Родственники пусть приезжают за ней с утра пораньше, пока более-менее прохладно.

— Оставьте меня.

Ярис понимающе кивнул:

— Я распоряжусь насчёт ванны и подберу вам одежду.

Маркиз пошелестел за спиной Адэра тканью и удалился. Прошло несколько минут, пока Адэр заставил себя подняться с кресла. Ещё несколько минут заставлял себя повернуться к кушетке. Тело Малики было накрыто простынёй, и если бы не пятна крови на ткани, то можно было решить, что девушка спит, укрывшись с головой.

Адэр потёр лоб. Где найти в себе силы перешагнуть этот день? Скорбное событие, произошедшее по его вине, не должно омрачать его путь к вершине славы.

Похороны матери канули в небытие — в памяти годовалого ребёнка и горе, и радость не оставляют следа. Во всех траурных процессиях Адэр плёлся за широкой спиной Великого и при первой же возможности незаметно уходил. Но то, что над телом усопшего положено произносить речь, он знал. Для очистки совести хотел что-то сказать, и не смог выдавить ни слова. К чёрту пустые слова! Надо попрощаться и уйти.

Адэр встрепенулся. А вдруг маркиз ошибся? Он видел Малику всего лишь раз и мог запросто перепутать её с любой другой чёрноволосой селянкой. Малику сбросили в море, а Хлыст, желая получить выкуп за двоих, отдал девушку, нечаянно забредшую в лагерь. А Малика, живая и здоровая, в это время разыскивает Крикса. А он, дурак, изводит себя мыслями о неудачном начале правления.

После недолгих колебаний откинул край простыни, с содроганием посмотрел на разбухший окровавленный слепок вместо лица. Шумно выдохнул. Это точно не Малика. Хлыст намеренно изувечил нечаянную гостью, чтобы отвести от себя подозрения в подлоге.

Для успокоения совести Адэр стёр уголком ткани со скулы девушки грязь. Кожа смуглая… Очистил висок от прилипшего ворса дерюги. Остроконечная родинка… Он её помнит…

Воздел глаза к небесам, спрятанным за девственно-чистым потолком:

— Тебе мало святых? — Крепко сжал холодные скрюченные пальцы Малики. — Прости…

Сердце перестало биться, только где-то глубоко — под рёбрами — чувствовалась его слабая дрожь. И вдруг пронзила жуткая боль. Адэр сквозь зубы цедил воздух, а выдохнуть не получалось. Захотелось вогнать кулаки в грудь и выдавить из лёгких застрявший ком воздуха. Мелькнула безумная мысль, что через это он уже проходил. Там, в лачуге, когда Малика вправляла себе плечи, он чувствовал сумасшедшую боль, знал, что эта боль не его, и думал, что помешался рассудком.

Адэр склонился над трупом:

— Малика! Выдохни. Попробуй. — Надавил ладонями на девичью грудь. — Давай, Малика, давай. Я помогу.

Надавил сильнее:

— Выдохни! Малика! — Сорвался на крик: — Дыши! Плебейское отродье! Давай! Мать твою! Дыши!

В комнату вбежали маркиз Ларе и сестра милосердия. В ту же секунду послышалось тихое «Ах…»

Крикс открыл дверцу машины:

— Я надеялся, что маркиз вас не отпустит.

— Я здоров, — сказал Адэр и уселся на переднее сиденье.

Крикс разместился за рулём, завёл двигатель:

— Врачу, конечно, виднее, но я бы уложил вас в постель.

— Сейчас не до отдыха.

— Это понятно, — проговорил командир, разворачивая машину, — но ванна, чистый костюм и пара тарелок супа вам бы не помешали.

— Поехали, Крикс!

Командир повёл машину к воротам:

— А если честно, я рад, что вы не остались в клинике. Когда на душе плохо, нельзя сидеть на месте.

— Мне хорошо, — произнёс Адэр и рванул ворот куртки: не хватало воздуха, сознание куда-то уплывало.

За окном промелькнула роща. Автомобиль полетел по луговой равнине с цветущими кустами.

— Я отдам за вас жизнь, и хочу, чтобы вы это знали, — тихо произнёс командир.

Адэр посмотрел на ребёнка, спящего на заднем сиденье:

— Стало быть, он твой племянник.

— Да. Племянник.

— Я догадывался, но не хотел тебя обнадёживать. А ты его не узнал.

— Я видел Вайса один раз, когда ему исполнился годик. Я служил в Тезаре, и меня отпустили на несколько дней в отпуск. Когда мне сообщили, что мои брат и племянник пропали, я подал в отставку. Приехал в «Рисковый» и стал стражем порядка.

— Почему ты решил, что это Вайс?

— У него под коленом родимое пятно, овальное, как тутовая ягода. У моего брата такое же… было… Мы его подкалывали: если следующий ребёнок родится без «ягодки», значит, жена нагуляла.

Адэр невесело усмехнулся.

— Ну и врожденная хромота, — добавил Крикс. — Можно спросить?

Адэр кивнул.

— Почему они убили Малику?

— Не знаю. Очнётся — расскажет.

Командир сбросил скорость:

— Она жива?

— Жива, Крикс. Жива. Ради бога, поехали!

— Куда едем? В замок?

— Сначала отдадим ребёнка маме.

И тут командир впервые дал волю чувствам. Не меняя выражения лица, тихонько или завыл, или засмеялся сквозь стиснутые зубы.

Адэр сцепил руки:

— Ты можешь ехать быстрей?

— Я еду со скоростью, разрешённой законом.

— Чёрт! Крикс! Сейчас мне плевать на закон! От нас зависит жизнь Малики. Добавь газу!

Машина взвыла и понеслась.

— Как ты оказался в Тезаре? — спросил Адэр.

— Там, где я родился, было две дороги: в тюрьму или в армию. Я выбрал армию.

— А твой брат?

— Мой двоюродный брат родился и жил в «Рисковом», — проговорил Крикс; пальцы, сжимая руль, побелели. — Я родом из Верхнего Дола, в «Рисковый» приезжал только в гости… Я этих тварей по одной передавлю. Как крыс. А потом пусть меня судят по всей строгости закона.

Адэр изогнул губы. Это была бы самая удачная развязка ужасной истории, если бы командир не посвящал его, правителя — защитника гуманных законов и сторонника праведного суда, — в свои преступные замыслы.

— Нет, Крикс. Твоё «передавлю» расценят как умышленное убийство. Но если они окажут сопротивление при задержании или попытаются сбежать… — Адэр многозначительно умолк.

— Так и будет. Они обязательно окажут сопротивление.

— И тогда отряд под твоим командованием уничтожит бандитов.

Поигрывая желваками, Крикс кивнул.

— Есть несколько задач, которые надо решить в первую очередь, — проговорил Адэр. — Необходимо проверить выход из «Котла».

— Проверял, и не раз. Живыми оттуда не выходят.

— Значит всё-таки… — Адэр поморщился. — Как звали начальника шестого прииска?

— Лабичи. Прииск «Горный».

Адэр достал из бардачка блокнот и ручку. На последнем листе написал имя. Вырвал лист и смял в кулаке. Последний лист — последняя запись! Он изнасилует память, но заставит её удерживать имена, названия и даты!