Джек Лондон

Хват Беллью. Хват и Малыш

Перевод Н. и Л. Чуковских

Гослитиздат

ГОСУДАРСТВЕННОЕ ИЗДАТЕЛЬСТВО

«Художественная литература»

МОСКВА 1937

ХВАТ БЕЛЛЬЮ

Запах мяса

Сначала он был Христофором Беллью. В колледже он превратился в Криса Беллью. Потом, в кругу сан-францискской богемы, его звали Китом Беллью. А впоследствии он стал известен под именем Хвата Беллью. И эта история превращений его имени есть история его собственных превращений. Ничего этого не случилась бы, не имей он любящей матери и сурового дяди и не получи он письма от Джиллета Беллами.

«Я только что просмотрел номер журнала „Волна“, — писал Джиллет из Парижа. — Не сомневаюсь, что дело у О’Хара пойдет, но кое-чего журналу не хватает…» (Следовали советы, как усовершенствовать подающий надежды светский еженедельник)… «Зайди в редакцию и поговори с О’Хара. Пусть думает, что советы твои собственные, смотри, не проговорись, что они исходят от меня, о Чего доброго, заставит посылать корреспонденции из Парижа; мне же это невыгодно, потому что я зашибаю неплохие деньги в солидных журналах. Во-первых, пускай выставит того болвана, который дает заметки о живописи и музыке. Кроме того, в Сан-Франциско всегда была своя литература, а теперь никакой. Скажи О’Хара, пусть постарается разыскать осла, который поставлял бы для „Волны“ авантюрную беллетристику — да поярче, поинтереснее, с настоящим сан-францискским колоритом».

И Кит Беллью послушно отправился в редакцию «Волны», чтобы проинструктировать О’Хара. О’Хара выслушал его. О’Хара стал спорить. О’Хара согласился. О’Хара выставил болвана-критика. А затем О’Хара проявил свой характер — тот самый, которого так боялся Джиллет, сидя в далеком Париже. Когда О’Хара чего-нибудь хотел, отказать ему не было никакой возможности. Кротким упорством он всегда добивался своего.

Прежде чем Кит Беллью успел вырваться из редакции, он был произведен в помощники редактора, согласился поставлять каждую неделю несколько столбцов рецензий, пока не найдется приличный критик, закабалил себя обещанием еженедельно давать в журнал по десяти тысяч слов сан-францискской авантюрной беллетристики — и все это бесплатно. «Волна» еще не имеет возможности платить гонорары, объяснил ему О’Хара и не менее решительно высказал мнение, что во всем Сан-Франциско только один человек способен писать авантюрные романы, и этот человек — Кит Беллью.

— Батюшки, ослом-то оказался я, — стонал Кит, спускаясь по узкой лестнице.

Так началось его рабство у О’Хара и ненасытной «Волны». Неделю за неделей сидел он в редакторском кресле, выпроваживал кредиторов, бранился с наборщиками и выжимал из себя до двадцати тысяч слов еженедельно. Облегчения не предвиделось. «Волна» питала честолюбивые замыслы. Она стала выходить с иллюстрациями: это стоило дорого. Денег на уплату гонорара Киту Беллью хронически нехватало, а значит нехватало их и на увеличение штата сотрудников.

— Вот что значит быть покладистым малым, — проворчал однажды Кит.

— Побольше бы таких! — воскликнул О’Хара со слезами на глазах, пожимая руку Кита. — Вы мой спаситель, Кит. Бели б не вы, я бы давно прогорел. Еще немного потерпите, милый, и вам будет гораздо легче!

— Не верю, — уныло проговорил Кит. — Я предвижу свою судьбу. Мне отсюда никогда не уйти.

Через несколько времени Кит придумал выход. Выбрав удобный момент, в присутствии О’Хара, он споткнулся на стул. Немного погодя он ударился об угол письменного стола и, шаря по столу руками, опрокинул банку с клейстером.

— Поздно легли вчера? — осведомился О’Хара.

Кит старательно протер глаза и, прежде чем ответить, долго и тревожно оглядывался по сторонам.

— Нет, не в том дело. Глаза… словно булавками колет…

С тех пор Кит каждый день натыкался на стены и опрокидывал редакционную мебель. Но сердце О’Хара не смягчалось.

— Вот что, Кит, — сказал он однажды. — Вам надо показаться глазному врачу. Пойдите к Хасдэплу. Он молодчина. И вам это ничего не будет стоить. Сделаем ему рекламу в «Волне»… Я с ним сам поговорю.

О’Хара сдержал свое слово, и Киту волей-неволей пришлось отправиться к врачу.

После длительного осмотра врач вынес такой приговор:

— Совершенно здоровые глаза! Собственно говоря, глаза у вас великолепные — таких на миллион людей — одна пара.

— Не говорите О’Хара! — взмолился Кит. — И пропишите мне, пожалуйста, дымчатые очки.

Кончилось тем, что О’Хара мимоходом посочувствовал больному и тотчас же восторженно заговорил о прекрасном будущем, когда «Волна» встанет на ноги.

К счастью, у Кита Беллью были средства. Сравнительно скромные, они все-таки давали ему возможность быть членом нескольких клубов и снимать собственную студию в Латинском квартале. В сущности, с тех пор как он сделался помощником редактора, его расходы значительно сократились. У него не было времени тратить деньги. Студию он забросил и больше не угощал местную богему своими знаменитыми ужинами, разогретыми на жаровне. И все-таки, у него вечно не было денег. Незадачливая «Волна» опустошала не только его мозг, но и карманы. Время от времени иллюстраторы отказывались иллюстрировать, наборщики отказывались набирать, и даже мальчишка-рассыльный иногда отказывался исполнять свои обязанности. В такие минуты О’Хара только взглядывал на Кита — а Кит делал все остальное.

Когда пароход «Эксцельсиор», прибывший из Аляски, взбаламутил страну известием о клондайкской золотой горячке, — Кит сделал О’Хара следующее легкомысленное предложение:

— Послушайте, О’Хара, — сказал он, — опять начинается золотая горячка. Повторяются дни «сорок девятого года». Что, если я поеду корреспондентом от «Волны»? Я съезжу на свой счет.

О’Хара покачал головой.

— Мне без вас не обойтись в редакции, Кит. Да и последняя авантюрная повесть еще не закончена. А кроме того, я только что беседовал с Джексоном. Он завтра уезжает в Клондайк и согласился еженедельно присылать нам письма и снимки. Без этого обещания я не отпустил бы его. А всего милей, что корреспонденции из Клондайка не будут нам стоить ни гроша.

Вечером Кит опять услыхал о Клондайке: он зашел на минуту в клуб и встретил в клубной читальне своего дядюшку.

— Здорово, дядюшка! — воскликнул Кит, погружаясь в кожаное кресло и вытягивая ноги. — Присаживайтесь!

Кит заказал коктейль, а дядюшка удовольствовался жидким красным вином местного производства, которое пил неизменно. Он неодобрительно взглянул на коктейль, потом перевел взгляд на лицо племянника. Кит почуял, что ему не миновать нотации.

— Я сюда на минутку, — тороплива сказал он. — Мне надо еще успеть в галлерею Эллери, на выставку Кейта, и накатать о ней, по крайней мере, полстолбца.

— Что с тобой такое? — спросил дядя. — Ты бледен. На тебе лица нет.

Из груди Кита вырвался горький вздох.

— Кажется, мне предстоит удовольствие хоронить тебя, — продолжал дядя.

Кит уныло покачал головой.

— Только не червям на съедение, слуга покорный! Уж лучше крематорий.

Джон Беллью происходил из старого, сурового и закаленного рода, который в пятидесятых годах переправился через прерию в повозках, запряженных волами. К суровому закалу, унаследованному Джоном Беллью от предков, присоединился закал тяжелого детства, проведенного в завоевании новой земли.

— Ты живешь не так, как надо, Христофор. Мне стыдно за тебя.

— Кутежи, не так ли? — рассмеялся Кит.

Дядя пожал плечами.

— Не глядите на меня таким убийственным взглядом, дядюшка, — сказал Кит. — Я был бы непрочь покутить! Но с этим покончено. У меня нет времени.

— Так какого же чорта?

— Работа замучила.

Джон Беллью недоверчиво расхохотался.

— Право?

— Человек — произведение окружающей среды, — изрек Кит, указывая на дядюшкин стакан. — Смех ваш горек и жидок, как вино в вашем стакане.