Подошли к берегу. Паломники по узким сходням стали осторожно спускаться на землю, оглашая воздух молитвенными песнопениями. Навстречу им двигался многолюдный поток горожан. Они обнимали стариков и целовали им руки, просили помолиться за них в доме аллаха.

— Разместимся вот здесь, возле этой кофейни, под пальмами, — распорядился эмир.

Облюбованное эмиром место всем пришлось по душе. Понравилось оно и Мухтару, его радовала близость воды.

Выпив пару чашечек кофе, эмир отправился хлопотать об отъезде.

Жара становилась нестерпимой. Горячий, накаленный воздух дрожал. Не спасали ни близость воды, ни зеленые шатры пальм. Люди обмахивались циновками и с надеждой глядели туда, где вздымались в небо черные дымы кораблей. Все с нетерпением ждали эмира. Ждал его и Мухтар.

Но эмир опять вернулся ни с чем. Широко размахивая руками, он возмущенно говорил:

— Нет постоянного рейса Басра — Джидда, нам не миновать Карачи.

— Ну что же, мы согласны. Пусть продадут билеты, — сказал старик с крашеной бородой.

Эмир долгим и молчаливым взглядом посмотрел на него. Потом раздраженно сказал:

— Легко говорить «пусть продадут билеты», сидя здесь, под тенью пальм. А вы попробуйте поговорить об этом вон в том белом доме.

— Ну что же, пойду и поговорю! — вскипел старик.

— Идите, но пеняйте на себя, если нам совсем откажут. Но одни мы сидим здесь. Несколько сот человек ждут парохода.

Паломники угомонили горячего старика. А эмир, наклонясь к купцу, сказал ему достаточно громко, чтобы услышали все:

— Я добился парохода до Карачи. Но мы должны отблагодарить начальника, его устраивает сто золотых лир, и чем быстрее, тем лучше…

Богач понимающе улыбнулся, вытащил из кармана шелковый платок и бросил в него три золотых монеты.

— Абдул-Хак, — сказал он, обращаясь к сидящему рядом паломнику, — ну-ка, брось сюда пару лир и передай соседу.

Шелковый платок купца быстро пошел по кругу. Эмир, полузакрыв, точно в молитве, глаза, прислушивался к звону монет и, размышляя о том, что начальнику все-таки придется отдать лир пятьдесят, сокрушался о человеческой жадности.

Его благочестивые размышления прервал Мухтар. Много дней в пути мечтал он о той минуте, когда сможет погрузиться в прохладные воды моря или реки. Ведь у себя, в Багдаде, он ни на день не разлучался с Тигром. И вот сейчас река была рядом. Мальчик приблизился к эмиру и робко произнес:

— Сейиди эмир, разрешите мне выкупаться?

— Как? Купаться? А вещи кто будет караулить? Ведь я сейчас должен опять уйти по делам.

Мухтар чуть не заплакал от огорчения.

Сидевший рядом с эмиром рыжебородый старик, взглянув на мальчика, разжалобился:

— Ходжа-эмир, я присмотрю за вещами, пусть мальчуган искупается.

— Ладно, иди, — смягчился эмир. — Только не надолго.

— Слушаю, сейиди! — радостно воскликнул Мухтар и помчался к реке.

Зеленые волны с тихим рокотом то набегали на берег, то откатывались от него. Вдали река, казалось, сливалась с небом. Еще секунда — и Мухтар, сбросив с себя одежду, очутился в воде. Он нырял с широко открытыми глазами, кувыркался, широкими взмахами рук рассекал набегавшие волны, испытывая величайшее наслаждение.

На берегу было много людей. Некоторые из них, главным образом иностранцы, развлекались тем, что бросали купающимся ребятам мелкие монеты. С шумом и визгом, стараясь опередить друг друга, устремлялись они за добычей. Тот, кому удавалось на лету поймать монету, становился ее обладателем.

— Бросьте, сейиди, я поймаю! — крикнул Мухтар стоявшим на берегу.

— На, лови! — раздалось в ответ, и на солнце блеснуло серебро.

Мухтар рванулся вперед и быстро, словно чайка, схватил добычу.

— Браво! Браво! — раздались голоса.

Высокому белобрысому американцу понравилась ловкость мальчика. Он порылся в карманах брюк, вынул маленькую золотую монету и весело крикнул:

— Хэлло, бой!.. Лови, лира!

— Лира!.. Лира!.. — восторженно закричали мальчишки.

Американец изловчился и резким, широким взмахом руки бросил монету. Она взвилась высоко в небо, залучилась золотым шаром и камнем полетела вниз. Мухтар стремительным рывком кинулся за ней. Не дав монете опуститься в воду, он схватил ее на лету, но в это время один из ребят, желая завладеть добычей, бросился ему наперерез. Завязалась борьба. Мухтар ловко увертывался от соперника, время от времени нанося ему удары то ногами, то головой.

На берегу разгорелись страсти.

— Кто держит со мной пари?! — крикнул чернобородый араб.

— Я! — откликнулся владелец монеты. — Даю пять лир за мальчишку с косичкой!

— А я за противника! — ответил чернобородый.

Они стали подбадривать дерущихся.

Мухтар сопротивлялся отчаянно и упорно. Боясь, как бы в пылу драки не выронить зажатую в кулаке монету, он сунул ее за щеку и, изловчившись, изо всей силы ударил головой в грудь противника. Тот захлебнулся и перестал сопротивляться. Он явно ослабел и не в силах был держаться на воде.

Поняв, что парень Может утонуть, Мухтар, мгновенно забыв обиду, схватил его за волосы, резким движением потянул к себе и что было силы крикнул:

— Помогите, он тонет!

На помощь бросились лодочники.

— Геда! Молодец, парень, молодец! — приветствовали Мухтара с берега. — Ты настоящий сын араба!

Американец, бросивший монету и выигравший пари, подошел к Мухтару и похлопал его по плечу:

— А где твоя лира?

Вынув ее изо рта, Мухтар с улыбкой показал монету. Но тут его глаза встретились со свирепым взглядом эмира.

— Разве ты для этого приехал сюда? — проговорил он раздраженно и больно схватил Мухтара за ухо.

Мальчик виновато посмотрел на эмира и протянул ему зажатую в руке золотую монету. Он хотел объясниться, но эмир резко оборвал его:

— Замолчи, все видел сам! Ты, наверно, хочешь, чтобы я вернул тебя обратно в Багдад?

Мухтар побледнел. Но эмир, взглянув на монету, протянутую Мухтаром, сразу успокоился.

— Поди сядь около вещей и больше никуда не отлучайся.

С этими словами он ушел.

Вернувшись к вещам, Мухтар улегся на мягкой, теплой земле и вытянул ноги. Только теперь он почувствовал усталость…

Эмир пришел поздно, когда совсем стемнело. Паломники бросились к нему с расспросами. Но он не был расположен вдаваться в объяснения. Отвечал резко, с наигранным возмущением:

— Вы себе не представляете, как эти бесцеремонные господа со мной разговаривали! Говорят, идите через пустыню. Но я своего добьюсь. Отдыхайте спокойно.

С рассветом эмир снова направился в белый дом, где находились портовые чиновники, и вскоре вернулся улыбающийся, радостный.

— Собирайте вещи, все в порядке! — произнес он с торжеством. — Едем через Индию. Нас повезет «Индустан».

Паломники засуетились, стали поспешно укладывать вещи. Вскоре началась посадка. Крики, сигнальные свистки, шум портовых машин сливались в нестройный непрерывный гул. Поток пассажиров не прекращался, хотя на борту «Индустана», казалось, уже не было ни пяди свободного места. Некоторые пассажиры пытались пристроиться даже в спасательных шлюпках, но матросы их оттуда выдворяли.

Пароход еще долго стоял на якоре. Шла погрузка. Наконец раздался последний гудок, заработал винт за кормой, забурлила вода. «Индустан» под британским флагом отчалил от берега Басры, осторожно обогнул стоявшие на рейде торговые суда и медленно прошел мимо маяка, держа курс в просторы Халидж-эль-Фарса — Персидского залива.

Мухтар долго смотрел на удаляющиеся берега Басры. Город становился все меньше и меньше. Зеленые пальмы, дома, корабли на рейде постепенно скрывались из глаз, точно таяли в голубой дымке. Мухтар глубоко задумался, вспомнил о матери, о багдадских друзьях и, как это часто с ним бывало в минуты одиночества, запел какую-то грустную песню, слова которой сами складывались в его уме. Он пел, забыв обо всем вокруг, не замечая, как умолкли паломники, прислушиваясь к печальной, щемящей сердце мелодии. А потом умолк так же внезапно, как и запел.