— Да, муэллим, мне все понятно.

— И наконец, последний мой совет: веди себя всегда так, чтобы люди уважали и любили тебя, чтобы ничем не запятнал ты доброго имени своих родителей. Умей помочь товарищу и другу в беде, на добро отвечай добром, не уступай злу, умей до конца стоять за правду.

С улицы послышался стук дверного молотка. Мухтар живо поднялся с кресла, чтобы спуститься во двор и открыть дверь, но Хашим-эфенди остановил его:

— Нет, нет, ты сиди. Я открою сам.

Он вышел и через минуту вернулся, пропуская вперед своего друга, которого Мухтар уже видел с ним однажды.

Мухтар поднялся и, поклонившись гостю, обратился к Хашиму-эфенди:

— Дорогой муэллим, я всю жизнь буду помнить все, что вы мне говорили. Спасибо вам. А теперь разрешите мне уйти.

— А может быть, ты все же на сегодня останешься у нас?

— Я еще не был там…

Мухтар хотел сказать, что спешит на могилу матери, но не договорил, боясь разрыдаться.

— Хорошо, мой мальчик, иди. И помни — здесь тебя всегда ждут.

Мухтар шагал по улице точно в полусне, ничего не замечая вокруг, пока не дошел до кладбища. Старый кладбищенский сторож показал ему, где покоится его мать.

Много горьких слез пролил в этот день Мухтар над родной могилой. Солнце уже клонилось к закату, когда сторож тронул его за плечо:

— Сын мой, уже ночь наступает. Иди домой, не тревожь ее вечный сои. Да поможет тебе аллах!

Ходиджа, встревоженная, заплаканная, встретила Мухтара на улице, у ворот.

— Слава всевышнему, наконец-то вернулся! — воскликнула она, обнимая мальчика за плечи. — Где уж я только не искала тебя, чего только не передумала! На Тигр ходила, спрашивала у рыбаков — не утонул ли кто сегодня. Ну иди, иди же в дом!

В комнате Ходиджа поставила перед Мухтаром чашку с едой.

— Садись, ешь. Вот лепешка свежая, брынза. Сейчас чайку налью. С утра, наверное, ничего в рот не брал.

Мухтару не хотелось есть. Он страшно устал, и единственным его желанием было растянуться на циновке и закрыть глаза. Но Ходиджа так ласково хлопотала вокруг него, что он не решился отказаться и отломил кусочек лепешки.

— Да, чуть было не забыла, старая! — воскликнула Ходиджа, ставя перед Мухтаром кружку с чаем. — Приходил Шейх-Саид. Он очень хотел тебя видеть, но не дождался и наказал тебе завтра утром отыскать его в караван-сарае.

Услышав о Шейх-Саиде, Мухтар немного оживился. Он быстро доел свой ужин и тут же свалился в постель.

В комнате воцарилась тишина. Тускло светила керосиновая лампа. Ходиджа сидела возле нее и неторопливо вышивала коврик. Глаза болели, плохо видели, но она привычными движениями тянула нитку за ниткой, создавая сложную узорную кайму. Сделав последний стежок, она тихо вздохнула: «Ну, вот и коврик готов. Заказчик будет доволен. Теперь можно будет купить мальчику новую рубаху. А то совсем обносился».

ГОРЬКИЙ ХЛЕВ

С рассвета до полудня прождал Мухтар Шейх-Саида у ворот караван-сарая. Откуда мальчику было знать, что в это самое время старик находился в английской военной комендатуре, где его с пристрастием допрашивали, кто он, откуда и зачем появился в Багдаде.

— Мы смотрели твои выступления, — заметил ему долговязый смуглый офицер, с грехом пополам изъяснявшийся по-арабски. — У тебя довольно длинный язык, и ты им хорошо вертишь!

— Вы, видимо, имеете в виду моих змей? — невозмутимо спросил Шейх-Саид. — У них действительно очень длинные языки. Но они безопасны…

— Я имею в виду тебя! — резко оборвал офицер. — Ты — укротитель и должен знать, что змеям не стоит путаться в ногах у льва! Ты понял меня?

Ему предложили разъяснять жителям Багдада, что англичане — их истинные друзья и желают арабам только добра.

Старик молча наклонил голову, пряча за опущенными веками полный презрения и ненависти взгляд.

Но Мухтар ничего этого не видел и не знал. Огорченный, он брел по городу, заглядывая в те места, где обыкновенно выступал со своими питомцами Шейх-Саид. Мальчик долго простоял у одной из пристаней речного порта, наблюдая, как грузчики, обливаясь потом, осторожно взбирались по шатким сходням с огромными тюками на плечах и сбрасывали их один за другим в разинутые черные пасти корабельных трюмов.

Но со стороны казалось, что работали грузчики сноровисто, быстро, легко. Эта кажущаяся легкость всегда привлекала Мухтара, и, обманутый ею, он подумал: «А ведь и я управлюсь с такой работой».

Заметив отдыхавшего в сторонке грузчика, Мухтар направился к нему, но не подошел, а в нерешительности остановился неподалеку.

— Ты что? — поднял тот глаза на мальчика. — Если попрошайничать пришел, так у нас здесь не разживешься. Сами за гроши надрываемся.

— Нет, я работу ищу! — ответил Мухтар.

— Работу? А много ли ты наработаешь? — рослый широкоплечий грузчик насмешливым взглядом окинул худенького подростка. — А впрочем, вон наш хозяин, — он кивнул в сторону подрядчика, подгонявшего грузчиков, — поговори с ним. Может быть, что и перепадет.

Мухтар подошел к подрядчику и, улучив момент, когда тот, накричавшись вдоволь, умолк, обратился к нему:

— Сейиди, прошу вас, возьмите меня грузчиком…

— Грузчиком? — усмехнулся подрядчик. — Мал ты еще, щенок, какой из тебя работник. А впрочем, есть для тебя дело. Подбирай лошадиный навоз и носи его огородникам. Они тебе за это морковок дадут. И нам польза — в порту чище будет.

Мухтар понял, что он здесь ничего не добьется, проговорил: «Благодарю вас за совет, сейиди» — и, повернувшись, медленными шагами побрел прочь от берега.

— Ишь какой вежливый! — захохотал ему вслед подрядчик.

Мухтар прибавил шаг. Он шел, уже ни на что не надеясь, чувствуя, как ноги его наливаются свинцом усталости. Отойдя подальше от пристани, мальчик решил отдохнуть, сел на широкую каменную тумбу и стал смотреть на Тигр, где баржи ждали отправки на Басру. Белые, серые, черные клубы дыма вились над мачтами, уносясь в прозрачную высь. Там беззаботно, как маленькие дети, кувыркались голуби.

Неожиданно послышалась грубая ругань и громкие детские рыдания. Мухтар оглянулся. О аллах! Неподалеку от него чернобородый сипай держал за руки двух его приятелей — Ахмеда и Салима. У их ног, на земле, валялись банки с консервами, куски сахара, сухари, завернутые в пергаментную бумагу, финики, сушеные лимоны.

Мухтар в тревоге бросился к ним.

Увидев друга, ребята обрадовались. Мухтар встал перед солдатом и жалобно обратился к нему:

— Сардар, пожалуйста, отпустите их, они мои братья!

— Прочь! — закричал солдат.

Мухтар понял, что сипай неумолим. Но как же выручить товарищей, как помочь им сбежать? Не долго думая, он сильным рывком освободил Ахмеда из рук солдата.

— Беги! — крикнул он.

Но то ли от растерянности, то ли от испуга, а может быть, просто из чувства товарищества Ахмед не тронулся с места.

Опешивший солдат хотел схватить Мухтара, но мальчик ловко отскочил в сторону. Тогда разъяренный сипай бросился на Ахмеда, грубо схватил его за ворот и стал трясти с такой силой, что казалось, вот-вот паренек свалится на землю и больше не встанет. В это время раздался чей-то властный крик. Солдат остановился, и Ахмед, словно молодой саженец, согнулся, рукою опираясь о землю. Испуганные друзья увидели офицера в морской форме. Он подошел к сипаю и что-то сердито стал ему выговаривать. Потом повернулся к ребятам и на арабском языке спросил:

— Он говорит, что вы украли консервы, верно это?

Вперед выступил Мухтар.

— Нет, господин, это неправда, — заговорил он с обидой в голосе. — Мои братья не воры. Эй, вы, — тоном старшего обратился он к приятелям, — скажите честно, откуда это у вас? — и Мухтар показал на валяющиеся у ног продукты.

Ахмед, вытирая слезы, робко, со страхом заговорил:

— Мы их нашли вон там, под досками…

— Под досками? — с недоверием переспросил офицер.

— Ну да, — подтвердил Салим, показывая рукой на другой конец пристани.