Заметив, что слово «коммерсант» разозлило Мухтара, он поспешил его успокоить:

— Ты не обижайся. Скоро у нас будут свои, красные коммерсанты…

— Хорошенькое дело! Идет революция, мы бьем буржуев, а ты говоришь, и у нас будут красные коммерсанты, — еще больше возмутился Мухтар.

— Ладно, черт с ними, этими торгашами. Сулейман уже звонил сюда и спрашивал, не пришел ли ты… Беги скорей в редакцию, он хочет назначить тебя главным редактором…

Мухтар молчал. Акпер понял, что терпению его пришел конец. Он ласково улыбнулся:

— Честно говорю, иди в редакцию. Сулейман ждет тебя… Там сегодня совершаются великие дела… Может быть, и твоя помощь понадобится…

Уже несколько дней, как редакция бывшей газеты «Азербайджан» утратила свой строгий, официальный вид. Ни одного из тех, кто работал здесь раньше, Мухтар не встречал. В первой комнате, в углу, лежали большие пачки папок с деловыми бумагами. Рядом валялись безнадежно устаревшие статьи. Мухтар прошел в следующую комнату, прежде он туда и носа сунуть не смел. Это был кабинет бывшего шефа — господина редактора. Здесь оказалось много незнакомого народа, а за столом редактора сидел товарищ Сергей. В тот момент, когда Мухтар вошел в кабинет, Сергей объяснял что-то склонившимся над столом Сулейману и Сантосу. Не желая мешать, Мухтар остановился у дверей. Сергей поднял глаза и заметил Мухтара.

— А, политзаключенный?! — он бросился к парню. — Друг мой! — воскликнул он и заключил в свои объятия. Затем, обращаясь к товарищам, добавил: — Ведь это я виноват, что он угодил в тюрьму.

Присутствующие с интересом смотрели на «арабского Гавроша». Сергей вернулся к столу.

— Так вот, товарищи, — продолжал он, — задача вроде ясна. Наша газета «Азербайджанская беднота» с сегодняшнего дня будет выходить легально. Редактирование ее Бакинский комитет партии поручил товарищу Мамедову, вы все его знаете.

Сергей показал на моложавого человека, одетого в синюю спецовку. Он был в очках. В его густой черной шевелюре неожиданно блеснула седая прядь.

— Штат ваш, товарищ Мамедов, налицо, — Сергей широким жестом показал на присутствующих. — Все мы пока не очень-то опытные, но со временем научимся. Главные наши корреспонденты — рабочие и крестьяне. Держите связь с ними. И наш Бакинский комитет не забывайте… Заглядывайте и в ревком. Там вы получите сведения о том, как части Красной Армии вместе с крестьянами добивают мусаватистов и беков. Товарищ Сулейман принял на себя заведование типографией. Так что для работы все есть. А теперь, если нет вопросов, разрешите закончить. Должен уехать в Балаханы: там тоже собрание.

Сергей уехал. Новый редактор стал о чем-то совещаться с сотрудниками. Сулейман поманил Мухтара за собой в соседнюю комнату и сказал ему:

— Ты не обижайся, что на тебя не обращают внимания. Все по горло заняты, а работа у нас сегодня будет черная: мы должны очистить типографию от мусора — объявляем субботник! Надо здесь навести порядок, чтобы люди могли спокойно трудиться. Сейчас пошлю тебе в помощь.

— Не надо никого, — ответил Мухтар. — Я управлюсь сам.

— Нет, так не пойдет. В Москве в субботнике участвовали все, даже товарищ Ленин.

Мухтар слушал Сулеймана, но не верил тому, что он сказал: «Не может быть, чтоб Ленин кирпичи таскал вместе с рабочими. Наверное, он считает меня глупым, не буду спорить с ним».

Мухтар принялся за дело. Вскоре пришли наборщики, печатники и другие рабочие, кто-то принес гармонь, и с музыкой и песнями закипела работа. К полудню ящики и шкафы были очищены от остатков теперь уже никому не нужных рукописей, вынесены пустые бутылки из-под вина, ящик Мирзы Бахлула, где была коробка с пудрой и одеколоном. Вооружившись метлой, Мухтар собирал мусор и выносил его во двор. За этим занятием и застал его Сантос.

— Молодец, Мухтар! Чистота — великое дело. Дай я тебе помогу.

Несмотря на протесты Мухтара, Сантос схватил пару пустых ведер и, набив их до отказа обрывками бумаги, понес мусор во двор.

Когда помещения типографии были прибраны, Сантос повел Мухтара в какую-то комнату, передвинул к самому окну один из столов и сказал:

— Вот здесь будет мое рабочее место. Художнику нужен свет. Понял, дорогой мой? Свет и свобода, обязательно свобода. А ты знаешь, что такое свобода? — продолжал Сантос, раскладывая в ящике кисти, тюбики с краской, обрезки линолеума, целый набор блестящих ножичков с деревянными ручками. — Свобода — это то, без чего не может жить ни один честный художник. Ты слышал когда-нибудь имя английского поэта Байрона?

Мухтар отрицательно покачал головой.

— Не слышал? Жаль. Это был великий поэт. Он приехал в мою страну, в маленькую Грецию, чтобы сражаться за свободу нашего греческого народа, и там погиб.

«Англичанин погиб за свободу?» — подумал Мухтар.

— Вы смеетесь надо мной, товарищ Сантос! — воскликнул Мухтар.

— Почему смеюсь? — удивился Сантос.

— Я хорошо знаю англичан! — воскликнул Мухтар. — Я с ними сталкивался и у нас в Багдаде, и в Дамаске, и в Мекке, и в Индии, и всюду они душили свободу.

— Ах, Мухтар, Мухтар, англичане бывают разные, — улыбаясь сказал Сантос. — И в Англии есть рабочие и крестьяне, которые всей душой с нами. И у англичан были великие свободолюбцы — Байрон, Шекспир, Бёрнс. А ты знаешь, какие Байрон писал стихи? — И Сантос с пафосом продекламировал по-английски строки из стихотворения «Ты кончил жизни путь, герой…»:

Вот так, мой друг, Байрон воспевает героя, павшего за свободу своего народа. Хорошие стихи?

— Очень, — ответил Мухтар. И тут же повторил их вслух.

— Как, как? — не веря своим ушам, воскликнул Сантос. — А ну, повтори еще раз!

Мухтар, улыбаясь, повторил запомнившиеся ему строки.

— Нет, вы посмотрите на него! — не унимался Сантос. — У тебя же феноменальная память. Так с одного раза запомнить слова на чужом, незнакомом языке!

Заметив неподдельное удивление Сантоса, Мухтар с достоинством произнес по-английски:

— Я не вижу ничего особенного в том, что запомнил стихи. Ведь вы их читали так отчетливо и громко.

Сантос был потрясен.

— Ну-ка, пойдем со мной!

Сантос привел Мухтара в кабинет редактора и возбужденно сказал:

— Находка, товарищи! Находка! Нет, посмотрите только! Мы собирались найти кого-нибудь, кто бы помог нам хоть приблизительно перевести английские шпаргалки, которые нашли на столе редактора, а наш собственный редакционный посыльный, оказывается, хорошо знает английский язык.

— Иди-ка сюда, Мухтар, — позвал редактор.

С некоторым любопытством глядя на Мухтара, он положил перед ним две страницы машинописного текста.

— Ну-ка, прочти и скажи, что здесь написано?..

Мухтар начал читать и с волнением, сбивчиво, фразу за фразой переводить прочитанное. Это было обращение командования английских экспедиционных войск к мусаватистскому правительству, в котором мусаватистам обещалась самая широкая поддержка в их борьбе против большевиков.

Ему протянули еще один листок, исписанный четким почерком. Это оказалось обращение сипаев — цветных английских войск из Пенджаба — к трудящимся мусульманам Азербайджана:

«При вступлении нашем в пределы Кавказа мусульманское население его, в особенности Азербайджана, английское командование представляло и рекомендовало нам не как людей, а вроде каких-то лесных обитателей. Но впоследствии мы убедились, что нас хотели натравить на наших братьев и единоверцев — мусульман, показать их как некультурных людей. Во время празднества и торжества «Айд-Фитра» мы лишний раз убедились, что наши братья-мусульмане Кавказа и Азербайджана достойны свободного существования, они культурные люди и имеют право называться таковыми наравне с другими народами. Мы никогда не забудем того приема и уважения, которые оказали нам мусульмане Кавказа, за что мы, представители далекой Индии, безгранично и душевно полюбили их. Мы уходим отсюда с лучшими воспоминаниями. И, покидая наших братьев-мусульман Кавказа и Азербайджана, мы, индусы, представители индусов-воинов, передаем им свои искренние пожелания и садам. Мы уходим, говоря вам: «Худа-хафиз» — до свидания. Но мы вас не забываем и не забудем никогда.