Николай Энгельградт

Граф Феникс

Приключения Калиостро в России

ПРЕДИСЛОВИЕ

Мы хотим ввести вас, почтеннейший читатель, в «подполье» XVIII века, познакомить с тайными обществами, густой сетью опутавшими Европу. Движущей силой этих обществ, связанных клятвами, странными ритуалами, где узнавали друг друга при помощи секретных слов, знаков, рукопожатий, было веянье времени и предчувствие крушения старых форм жизни.

Россия не осталась чуждой этому движению. И здесь работали таинственные строители. Рабство миллионов было фундаментом золотого трона северной Семирамиды. Упоенные роскошью и негой вельможи царицы вместе с ней господствовали над безмолствующей страной. Но и в их золотой толпе мелькали люди-тени, жившие двойной жизнью, собиравшиеся где-то в «подполье».

Тайные общества и ордена «подполья» составляли люди всех наций, религий, состояний, связанные клятвой хранить тайну и условными знаками. Масонство получило огромное развитие и распространение в XVIII веке во всей Европе. Масоны внушали смутный страх наиболее сомнительным правительствам. Папа Климент XII предал их орден анафеме, их преследовала инквизиция; их гнали в Неаполе. В 1779 году, когда происходит действие нашего романа, с кафедры собора в Экс-ла-Шапель доминиканец Грейнеман и капуцин Шуф в проповедях называли франкмасонов «предшественниками Антихриста». А Сорбонна от лица священного факультета теологии объявила их «достойными вечных мук».

Но во времена Вольтера и энциклопедистов уже не решались предлагать исцеляться от них материальным огнем, а принцы, правители и аристократы во имя толерантности и просвещения становились во главе ордена. В Германии это был Фридрих Великий, во Франции гроссмейстером ордена еще в 1772 году стал герцог Шартрский, будущий Филипп Эгалите, друг Дантона. В одном из масонских катехизисов говорится, что покровителями масонов были не только «сыновья наших королей». В их списках – имена величайших принцев Европы и прекраснейших гениев мира: Фридрихи, Гельвеции, Вольтеры, Лаланды и т. д. Большинство героев французской революции были масонами: Гара, Камилл, Демулен, Дантон, Петион – члены ложи «Девяти сестер»…

Но особое развитие получили тайные общества, когда в 1776 году двадцативосьмилетний профессор канонического права Адам Вейсхаупт создал систему «иллюминизма», цель которой была низвергнуть все политическое и гражданское устройство мира и «сделать из рода человеческого, без различия наций, званий, профессий, одну счастливую и добрую семью». Цели «иллюминизма» были близки к масонству, в наставлении которого на вопрос: «Скажи мне, кто такой масон?» – следовал ответ: «Свободный человек, верный законам, брат и друг королей и пастухов, когда они добродетельны». «Cette Societe, – читаем в предисловии катехизиса, – suit la doctrine de la Loi Naturelle».[1]

Доктрина естественного закона, проповедуемая Руссо, вдохновляла и Вейсхаупта, и маркиза де Сен-Мартена. Титулы и происхождение не имели значения в масонстве. «Священное тройное число» – «свобода, равенство и братство» – лежало в основе кабалистики всех этих объединений: масонов, иллюминатов, мартинистов, сведенборгианцев, тамплиеров, ноехитов, розенкрейцеров, а также «эклектических систем» – ветвей странного древа тайны, укоренившегося во всех государствах и опоясавшего весь земной шар.

Правда, гонимые отцы иезуиты тоже организовали свое масонство, четыре высшие градуса которого соответствовали четырем разрядам самих членов Иисусова ордена. А Вейсхаупт как воспитанник иезуитов, хотя и горел к ним неугасимой ненавистью, привнес все приемы отцов в свою организацию. Явилась какая-то таинственная, вездесущая администрация, о которой так часто говорят писатели XVIII века. «Братья-исследователи», «проникающие братья» шпионили во всех центрах Европы. При всех дворах, во всех учреждениях имелись «свои люди»; неуловимые доносчики быстро, как по телеграфу, передавали из одного места в другое секреты, выведанные при дворах, в коллегиях, в канцеляриях, в судах, в консисториях. В столицах проживали какие-то таинственные путешественники, их настоящее имя, происхождение и звание, цель их пребывания, источники огромных средств, которыми они располагали, являлось загадкой для всех. То были медики, алхимики, вызыватели духов и мистификаторы.

Эти агенты «подполья» при каждом переезде в новую страну меняли имя, часто распускали слух о своей смерти в старом облике. По всему миру летал таинственный, легендарный феникс, сгорая и вновь возрождаясь. В гуманистические идеи, в политический фанатизм, в восторженный идеализм возрождения, освобождения и преображения мира и человека вливалась при этом муть шарлатанства, пройдошества, честолюбия, жажды золота и власти.

В числе этих агентов «подполья» XVIII века был и знаменитый Калиостро – непостижимая смесь гения и низости, знаний и невежества, великодушия и пройдошества, авантюрист и миссионер, жрец тайны, алхимик и врач, умеющий читать звездную книгу небес. Калиостро появляется под разными именами в разных странах. В 1779 году он явился в Петербург и прожил здесь около девяти месяцев. Именно этот эпизод и взят темой нашего романа.

В то время в петербургском обществе господствовал фривольный и насмешливый атеизм во вкусе Вольтера. Обряды церкви соблюдались лишь для приличия, «для людей». Императрица-вольтерианка, поклонница и воспитанница методически ясной и поверхностной доктрины энциклопедистов, либералка для Европы, феодалка у себя дома, хитрая и ловкая Екатерина не терпела мистической темноты. Но в Гатчине был «малый двор». Уже из одного духа противоречия все, отвергаемое «большим» двором, имело успех при «малом». Мистицизм и таинственность были в высшей степени близки сложному, странному, мечтательно-романтическому характеру Павла Петровича.

Письма цесаревича к митрополиту московскому, красноречивому Платону, обычно благословлявшему аристократическим дам, характеризуют Павла Петровича как глубоко религиозного человека, жадно ищущего Бога. Такое душевное состояние делало Павла отзывчивым к тем течениям европейской мысли, что вели к увлечению оккультными знаниями, к духовидению, к общению с иными мирами. Сухой рационализм, безличный, абстрактный Бог философов не отвечали страстным исканиям идеала, кипящих революционных чувств.

Мистицизм особенно развился в Германии. Лафатером и Сведенборгом увлекались все. Возникли бесчисленные мистические ассоциации и оккультические общества. Но дух века превращал их в горнила грядущего европейского переворота. Секта теософов, принявшая средневековое наименование Розы и Креста, в лице Шрепфера, открывшего в 1772 году ложу в Лейпциге, привлекла множество адептов. Идеи розенкрейцеров привил великой ложе Берлина другой апостол, теософ и шарлатан Веллнер. Это странное состояние умов перешло и в Россию. Доктрины теософов проникли из Германии в замки курляндских баронов, где занимались вызыванием духов, астрологией, химией, магией. Далее мистические учения распространились в Петербурге и Москве. Здесь увлекались мечтаниями Сведенборга.

Еще около 1765 года аристократию Петербурга волновал своими чудесными историями знаменитый адепт магии, составитель гороскопов и вызыватель духов граф де Сен-Жермен. В 1779 году Петербург посетил Месмер и увлек многих туманным учением о мировой жидкости, о цепи живых существ, о токах, концентрируемых сильной волей человека. Только и говорили, что о чудесных исцелениях, совершенных Месмером. Скоро масонские ложи сильно размножились. В 1787 году в России насчитывалось 145 лож, а в Польше – 75. Особенно чувствительным было влияние на русское масонство Сен-Мартена. Книга его «О заблуждении и истине» была переведена, хотя с пропусками во многих местах.

Мечтательный, экзальтированный великий князь Павел Петрович увлекался мистикой. Он любил мистерии, оккультные связи, адептов и книги, проповедовавшие эти идеи. Шведский король был пропитан мистикой и окружен ясновидящими. Его брат, герцог Зюдерманландский, по ночам в пустынных парках совершал таинственные заклинания. Интимным другом Павла Петровича, ведшим с ним сердечную переписку, был прусский король Фридрих-Вильгельм, всецело преданный теургии и герметическим наукам, и едва ступив на престол, окружил себя магами, духовидцами и теософами. Два авантюриста высшей марки, Веллнер и Бшпофвердер, наставляли наследника Фридриха Великого в «тайнах тайн». Влияние розенкрейцеров и роль престидижитаторов в Берлине была огромна. Павел Петрович вел с прусским королем тайную мистическую переписку и, несомненно, находился под сильным влиянием берлинских иллюминатов. Кроме того, Павел Петрович во время заграничного путешествия посетил в Швейцарии Лафатера и потом вел с ним переписку. Что касается Сен-Мартена, то он был весьма близок с августейшим семейством герцогов Вюртемберг-Монтбельяр. Сен-Мартен имел в числе наиболее усердных учеников многих членов высокой знати. Одним из многочисленных русских друзей основателя секты мартинистов, приобретенных им в Лондоне, был Кошелев. Он я представил Сен-Мартена ко двору замка Монтбельяр. Августейшая родительница Марии Федоровны прониклась к нему любовью. Философ, русский вельможа и принцесса завтракали втроем в гроте Этюпа и вели сладостную беседу.