К рынку Белого города.

Энди шел и шел, загребая подошвами чавкающее и мерзкое, пока не добрался до мостков, ведущих к дорожкам. Хотел очистить кроссовки, но Ниа торопилась, убегая вперед, и тело послушно взялось за старое — потащилось вслед. Странно, но усталости не чувствовалось, просто шагал еле-еле, как прадедушка, скоро отмечающий девяносто седьмой день рождения.

— Не отставай! — прикрикнула Ниа, оглянувшись. Тело напряглось и задвигалось быстрее.

А это оказалось непросто. Слишком уж оживленной оказалась рыночная жизнь, бьющая ключом, а неподалеку и двумя, судя по грохоту, и так лезшая под ноги. Если бы не погашенное Ниа сознание, Энди, скорее всего, сейчас или стоял бы, оторопев и ждал погибели, или бежал бы со всех ног и с криком «спасите-помогите!!!».

Потому как — кто только не крутился внизу или не толкался сверху.

Мелкие, смахивающие на жаб-переростков, бородавчатые и одетые только в юбки-килты, уродцы, важно катящиеся вперед кривоватыми плоско-огромными ступнями, что-то квакали друг другу и толкались. Мелькнуло несколько юрких мохнатых полузверьков, удивленно шевелящих усами и длинными пушистыми хвостами на Энди, с рюкзачками на гибких спинах. В плечо, горячо дыша, ударился очередной свинорыл, только на этот раз отъевшийся и пузатый, ведший за веревке вереницу тоненьких красоток, ростом по плечо Ниа, смотревшей на них без всякой жалости. Один раз пришлось задержаться, наблюдая, как в сутолоке ботинок, башмаков, сапог, кроссовок, модельных туфель, босых ног и ног в полосатых чулках, важно и медленно проплыл чей-то изжелта бледный толстый хвост, пропускаемый всеми. Разглядеть хозяина не вышло, и Энди только проводил взглядом спину в удивительно чистом фраке.

— Разрыв-огурцы для охраны! — голосило что-то невысокое, с торчащими во все стороны бледными волосами и с отвратительно розовыми складками лица. — Самые лучшие разрыв-огурцы для защиты дома или фермы! Совершенно бешеные и агрессивные!

— Светильки! Только что пойманные светильки! Освещение на месяц и больше!

— А вот кому дергать зуб под настойкой мандрагоры! Совершенно изумительные красочные впечатления и никакой боли!

— Два свежих утопленника! Совсем свежих, не больше пары дней! Кому утопленников?!

— Настоящие горшки для супа! Чистая глина, никакой заводской обработки! Горшки для зельев, отваров и… супа!

Энди, проталкиваясь вслед Ниа, даже перестал бояться, вдруг разрываясь между желанием разглядеть получше светильков, бешено снующих в стеклянных литровых банках и возможностью посетить шатер с суккубой, прибывшей на рынок инкогнито. Последнее ему предложил очень склизкий на вид тип, смахивающий на лиса, так и зыркающий во все стороны рыжими-бесстыжими глазами из-под заношенной шляпы-канотье.

— Совсем недорого, всего пятнадцать золотых… — так и кивал в сторону дымчато-сиреневого шатра с черными узорами лис-в-шляпе, шевеля тонкими ухоженными усиками и нервно стискивая в тонких пальцах с черными когтями рукоятку револьвера в кобуре на поясе.

— Эй, любезный, обернись. — посоветовала ему из-за спины Ниа. — Сколько, говоришь, компания суккуба? Пятнадцать?

Лис вдруг оскалился, потянув наружу оружие. Ниа щелкнула пальцами, раздавив бело-крапчатую фасолину, в которой Энди узнал маленькое птичье яйцо.

В нос, сразу и проникая повсюду, ударил сладковатый запах гниющих джунглей и опасности. Лис захрипел, выпустив револьвер и поднеся руки к горлу, редко заросшему светлыми жесткими волосами. А Энди…

Энди вдруг увидел полупрозрачное темное нечто, мягко и очень сильно сдавливающее трахею продавца. Нечто переливалось змеиной чешуей и казалось похожим на очень злую пресмыкающуюся тварь, имевшую странно похожую на Ниа морду.

— Не люблю лжецов, — уведомила ведьма, с усмешкой смотря на представление, — аяяй, так обманывать!

Лис-человек уже стоял на коленях, судорожно хрипя и хватая почти невидимое существо, душившее его.

— Мне понравился твой револьвер, — сказала брухо, — он красивый.

Тот понял все сразу, пока еще находясь в сознании, достал и протянул ей, чуть позже сумев снять пояс с кобурой и патронами, идущими по нему. В другое время Энди бы полюбовался чудесным оружием, выглядящим очень… опасным и совершенным в своих линиях.

— Хорошо, спасибо за подарок, — брухо приняла портупею, застегнув на поясе и убрав оружие, — не ври больше. Рядом со мной. Лоа чуют ложь не хуже меня, и не любят еще сильнее. Иди ко мне, малыш.

И повернулась, чтобы уйти. Полупрозрачное существо, повинуясь движению ее пальцев, нехотя отпустило мошенника.

— Ведьма, — пискнул человек-лис, подбирая канотье, уже помеченное чьими-то грязными подошвами.

Ниа остановилась, обернулась, нехорошо улыбаясь.

— Да. Ты прав.

Лоа, почти растворившийся где-то у ее плеча, жадно шевельнулся.

— И еще какая.

Глава девятая:

не суй свой нос в чужой вагон, попивая чай у себя в купе

Чай Лейво принес без вопросов. Видно очень хотелось ему поиграть, бывает же такое… Для интереса Карл достал пару хрустких новеньких купюр и отдал Злому. И совершенно недвусмысленно показал остальным на выход. А все и не стали спорить. Сам Карл остался, то ли отдыхать, то ли следить за игроками. Больно уж рыжебородый Лейво раскраснелся от нескрываемого желания по-быстрому показать парочку детских ходов и обыграть Злого.

Судя по выражению лица Злого, тот такой вариант даже и не предусматривал.

Чай оказался правильно-дурманяще-вкусным и горяче-сладким. Правильным из-за густого янтаря цвета, с плавающей долькой лимона, а у кое-кого с молоком, как по заказу. Да и горячий, но не обжигающий, и сладкий без приторности. Явно проводник-дворф обладал странной способностью угадывать вкусы пассажиров.

Удивительно тонкостенные стаканы, переливающиеся начищенными боками, прятались в сверкающих серебряных подстаканниках. И одуряюще пахли свежезаваренным листом, паря в руках. Глоток… и Мари заметила в лице всей их странноватой команды странные изменения. Как будто всем досталось, вроде бы немножко, теплого дружеского добра. И мир, вдруг ставший их так быстро, так опасно, стал казаться не таким уж и недружелюбным.

Под ногами мерно стучали колеса, передавая всему грузному телу вагона свой спокойно-уверенный ритм. Дах-дах, дах-дах, дах-дах…

— Пойду-ка… а-о-о-о-у-у… посплю… — заявила Анни, потерев щеку и несколько раз моргнув, не сумев снова удержаться от зевков. — Ой, как-то устала…

Устала?! Мари, отхлебнув всего немножко, вдруг совершенно расхотела спать. Бодрящая горячая волна, возникнув внутри, побежала повсюду, приятно покалывая в кончиках пальцев. Ох… какой интересный же чай.

— А-а-а… можно я с тобой? — Майка зевнула также бедово, как и Анни, чуть не вывихнув челюсть. — Вообще ноги не держат.

— Пошли, — легко согласилась Анни, — Мари точно спать не хочет. У нее чертики в глазах прыгают, до утра теперь не угомонится, знаю ее. Да и купе на двоих рассчитано, и свободных ровно на нас, три штуки. Посидишь с ребятами, если чего?

Тоже мне… подруга, называется. Но права, знает ее, как саму себя, не уснуть до утра, верно.

— Странно. — Алекс понюхал свой стакан, отхлебнул еще. — Мне вот тоже совсем спать расхотелось. Снег? Сне-е-е-г!!!

Тот подпирал стенку, еле-еле ворочая почти закрывшимися глазами.

— Да-а-а, братцы, интересные дела-а-а… — протянул Алекс. — Давайте его тоже спать закинем и… Стоп, получается, нас троих спать не тянет?

Лохматый, уже затаскивая Снега в купе, только кивнул. Тоже мне, подумалось Мари, капитан Очевидность, два таких капитана. Но деваться некуда, коротать время можно с таким и не прочитанным «Террором», или с этими двумя. Тянуло именно с ними, или с Алексом? Или, все же, с обоими?

— Угомонились? — сварливо поинтересовался женский дребезжащий голос за спиной.

Ой… Мари оглянулась.

— Как я не люблю детей! Шум, гам, наплевать на остальных! Девочка, ты в курсе, что ночь на дворе?!