– Баста, нон поссо пью,* – наконец, выдавила боевая подруга нечто членораздельное.

*(Хватит, не могу больше)

Мы приступили к осмотру трофеев. Красное платье, черные туфли-лодочки, два банных халата и два бумажника.

– Умница! – Я схватил бумажники.

Около трех тысяч евро. Неплохой улов для нищих аэронавтов. И политикам не так ущербно, если прикинуть стоимость их имущества, охраны и развлечений. Содержимое бассейна в этот день стоило больше.

– Нэссун уомо сенца диффетти,* – вздохнула Челеста, отвернувшись от вида денег, очи вознеслись к небесам, губы что-то зашептали.

*(Нет человека без греха)

Видимо, молилась. Наконец, сложенные ладошки расцепились.

– Один вопрос. – Я едва смог отвлечь внимание девушки от вываленного на постель. – Кто стрелял? Почему стреляли? Пиф-паф?

В голове зачем-то всплыло, что по-японски «пиф-паф» звучит как «бак-вум». Итальянского или английского аналогов я не знал и выкрутился, как всегда, перейдя на жесты.

– Бух-бух. – Руки, словно сжимавшие оружие, дернулись два раза. – Кто? Ху?*

*(Кто)

Напряженное моргание карих глазок сменилось осмысленным облегчением.

– Ио. О спарато аи павименто.*

*(Я стреляла в пол)

Повторив мою пантомиму, девушка дважды виртуально расстреляла пол. Ставший довольным взор вновь упал на добычу.

– Дэво проварэ,* – Вместе с платьем и обувью Челеста удалилась в туалетное помещение.

*(Хочу померить)

Ее торжественное возвращение я встретил аплодисментами. Красавица! Мисс Летающая Тарелка этого года.

Челеста церемонно поклонилась. Затем осчастливленное личико вскинулось с гордостью, на нем расцвела улыбка.

Платье оказалось чуточку мало из-за мелкости бывшей владелицы, но лишь самую малость. Надетое на голое тело, оно сидело как влитое, пупырышки сосков торчали не вызывающе, а как-то виновато, словно оправдывались за отсутствие под ними ожидаемого богатства. Ниже умудрялся тоже торчать веселый пупочек. А еще ниже девушку словно стянул широкий пояс, заканчивавшийся на середине бедер.

Я хмыкнул. Одно неверное движение, и красивое платье обратится в половинки красивого платья. Челесте следует быть осторожной.

Туфли она, видимо, успела примерить еще на вилле, потому что размер подошел идеально.

– Отлично. – Я поднялся и приказал открыть панораму.

За потраченное на переодевание время я успел скинуть бумажники с оставшимися там документами и кредитками в сад той самой виллы. К месту падения сразу ринулись огромные черные псы.

Уже никуда не торопясь корабль поплыл над крышами в самое сердце Парижа.

– О мио Дио!* – восторженно взвизгнула Мисс Очаровательная Непосредственность от вновь открывшегося чуда.

*(О, мой Бог!)

Чудом это видела она, потому что затем мы долго и, на мой взгляд, абсолютно бездарно отоваривались в этих «чудесных» магазинах. Ох, и муторное же это дело. Если с дамочкой. Застрелиться и не встать.

Зато Челеста была на седьмом небе. Она купила косметический набор, нижнее белье, набрала каких-то тюбиков, коробочек, флаконов, салфеток…

Даже вспоминать не хочется. К тому же, на нас покосились, как на мафиози – и не потому, что приметы розыска дерзких грабителей как-то сошлись, просто здесь давно не видели столько наличных.

Челеста летала. Даже когда стояла или сидела. Глаза сверкали непонятной одухотворенностью… и великим безумством. И бесконечным восторгом бытия.

– Э ту?* – иногда вспоминала она про меня.

*(А ты?)

– И эту бери, черт с тобой.

А я приобрел зубную щетку и пасту (первое – для девушки, она, кажется, думала сейчас совсем о другом), одноразовые бритвы и запасные носки. Почему именно носки? Одежду корабль чистит и гладит, но не штопает. Недоработка, однако. При первой возможности пожалуюсь производителю.

Потом мы гуляли по Люксембургскому саду, держась за руки, словно влюбленные. В другой руке Челесты парил, точно невесомый, бумажный пакет с веревочными ручками, где с каждым шагом ритмично подскакивало ее овеществленное счастье.

– Ту э иль мио маго. – Девушка вдруг хохотнула. – Нон о ке дире.

*(Ты мой волшебник. И я ничего не имею против)

Она светилась, взгляд обнимал мир, ножки в туфельках ступали как на подиуме. Об осанке можно было слагать гимны. Впрочем, не будь именно таких осанки и походки, платье перестало бы быть платьем. Не понимаю, как в таком можно ходить, да еще чувствовать себя хорошо. Что там хорошо, не то слово. В эйфории! Нашел сравнение: появиться на людях в этом кусочке раздражителя корридных быков для девушки равносильно моему торжественному проезду по центральной улице на столь же красном Феррари, коего у меня нет и быть, по любой логике, никогда не может. Счастье тоже захлестывало бы мозги в ответ на восхищенно-завидующие взгляды. Джип надежнее, Бентли комфортнее, Роллс-Ройс роскошнее, Мерседес практичнее, большинство других машин доступнее… но «Феррари», который ни по одной улице родного города не проедет до конца из-за низкой посадки, оставался мечтой. С этой стороны я понимал Челесту. Но то – машина; где не проедет – бросим, пойдем пешком. А девушка уже пешком! Если меня обтянуть полиэтиленом, как чемодан на крутящейся штуковине в аэропорту, а затем для большей усадки оплавить паяльной лампой, получу ощущения, примерные ее нынешним. Только снизу поддувать будет, мужчины к этому не привычны.

Куда бы ни уносились мысли, знание того, что под тонкой тряпочкой у подружки только она сама, приятно будоражило. Неважно, что не по Сеньке шапка, достаточно факта. О том, что мы не пара, окружающим неизвестно, и я гордо нес ее ладошку в своей, играя роль круглосуточного защитника демонстрируемой красоты. Типа, ночью тоже именно я защищаю всеми силами и способами. Дескать, кто же еще, если именно меня держит теплая ручка и в мою сторону обращается счастливый взгляд?

Однако напрягало, что стоит девичьей ножке хоть раз взлететь выше положенного, и последствия трудно вообразить без смеха.

Мысль о задранных ножках не пропала втуне, и корабль перенес нас на крышу Парижа. Так здесь зовут холм Монмартр. С моей непредвзятой точки зрения – просто холм с церковью. Рядом – тесные рядки художников вперемешку с воображающими себя таковыми. Некоторые картины оказались очень даже ничего, но как повесить эту прелесть на живую стену, даже если она не живая? Вдруг все-таки живая, проверить пока невозможно. Совесть не позволит вбить гвоздик в шевелящуюся мерцающую обшивку корабля, который стал одновременно домом и другом. И страх не позволит. Страх, что в ответ в меня тоже что-то вобьют.

Кроме картин Монмартр поразил живыми статуями. Раньше я похожее видел, но никогда не видел в таком количестве.

Вернемся к вышеупомянутым ножкам, мысль о которых коварно привела именно сюда. Мы завалились в расположенный внизу «Мулен руж». Выйдя, опьяненные канканом, отправились в еще более раскрепощенный «Крейзи Хорс», расположенный неподалеку, денег как раз хватило. Бесплатно поднесенный официантом бокал вина совсем вскружил голову. Танцующие топлесс красотки долбили в череп вскидывавшимися ножками. Атмосфера бурлеска восхищала и веселила. И все это время меня подзуживающе тыкала в глаза не дающая покоя мысль: как я дошел до разбоя – статья № 161 УК РФ часть вторая, что есть открытое хищение чужого имущества с незаконным проникновением в жилище и в сговоре с другим лицами. От трех до семи лет лишения свободы. Почему же? Для себя никогда не сделал бы ничего подобного. Я не такой. Был. Значит…

Перед чернявой пигалицей хвост распустил?

Выходит так. И почему-то это было приятно. В старину мужчина добывал своей женщине мамонта, я добыл деньги. То есть, я настоящий мужчина. Пусть заодно и преступник, но меня давно в преступники записали. Отвечаю богатой братии их же монетой, краду краденое. Или накоррупционированное, один черт. Впрочем, если кто сможет убедить, что красотки в бассейне второго этажа – младшие сестренки владельца или обездоленные сиротки, которых он взял на содержание…