Затем очередь дошла до всех желающих высказаться. К счастью таких много не оказалось, и постепенно все перешли к дружеской беседе, запивая свои разговоры крепким виски. Это дружеское застолье продолжалось часа два. За это время я успел перезнакомиться почти со всеми и получить кучу приглашений на ужин или обед, или посетить родовой замок по приезде в Англию.
Наконец капитан встал, что послужило командой к окончанию ужина. Все встали и, пожелав друг другу спокойной ночи, удалились из кают-компании. Чарльз вышел вместе с капитаном, а я, пожав руки присутствовавшим, отправился в свою каюту, перед этим спустившись в трюм и в присутствии дежурного офицера проверив пломбы на грузе. Вроде все было в порядке. Можно было и немного вздремнуть, тем более, что дорога до Англии займет не один день. С этими мыслями я под мерный плеск волн потихоньку заснул.
В Черном море ничего не приключилось, все шло в штатном режиме. Так же спокойно прошли и через канал, поглазев с борта корабля на турецкий берег, и затем вышли на океанский простор. Здесь крейсер прибавил скорость, и корабль, зарываясь своим носом в гуляющие волны, резво пошел вперед.
На палубу лишний раз не хотелось выходить, слишком уж она качалась, а волны своими брызгами пытались достать тебя и как можно быстрее окатить ледяной водой. Так что время мы проводили то в кают-компании, то в гостях друг у друга, то по разрешению капитана на капитанском мостике, наблюдая за игрой волн. А они резвились, как хотели, порой накрывая весь корабль и пропуская его через себя. Иной раз становилось страшновато от этой игры, и внутренности подкатывали к самому горлу, пытаясь порой вырваться наружу.
Графиня совсем занемогла, отказывалась есть, и постоянно делала примочки, которые снимали с нее напряжение. А мы с Гарольдом лечились отменным шотландским виски и порой ромом, который также был отличного качества. Мы с ним сошлись достаточно близко, и он намекнул, что является доверенным лицом очень высоких государственных лиц. Именно такое длительное общение начинает вызывать доверие, когда человеку бывает просто необходимо разрядиться, оторваться от повседневности, что он и делает доверительно, а особенно со стаканом спиртного в руках, порой рассказывая довольно интересные вещи. И как бы вы ни контролировали себя, все равно есть предел и этому. И вы волею или неволею сбалтываете некоторые вещи, о которых было бы лучше молчать.
Я намотал это себе на ус и решил подождать результата. Это было сказано специально или ненароком. Отсюда, соответственно, вытекали и мои действия, ведь самое трудное для человека − это ждать. Надо научиться ждать. Это не каждому дано. Мы порой пытаемся форсировать события, а они, хотим мы этого или не хотим, имеют свой ритм и последовательность. И когда мы вмешиваемся непрофессионально в это действие, то не способствуем улучшению, а наоборот, ухудшаем сложившуюся ситуацию. Так и здесь: я решил подождать, во что это выльется. У меня в Англии было к кому обратиться за помощью и поддержкой на достаточно высоком уровне.
Наконец наступил день, когда капитан объявил, что до Англии осталось дня три хода. Штормовая погода прекратилась, и наш корабль прибавил ходу, плывя в сопровождении трех других кораблей, которые присоединились к нам в районе Севастополя. Мы вышли на палубу полюбоваться закатом, когда огромное багровое солнце начало медленно садиться за горизонтом, как бы окунаясь в океан, чтобы завтра возродиться с другой стороны. Дул свежий морской ветер, соленый на вкус и пытающийся найти щель в твоей одежде, чтобы играя залезть туда и своими холодными руками пощекотать твое тело. Пришлось накинуть шинель и застегнуть ее на все пуговицы. Графиня также смотрела в компании с Гарольдом на закат, кутаясь в меховое манто из шиншиллы. Они вполголоса беседовали о чем-то. Чудесный вечер подходил к концу, и пора было отправляться спать.
Я повернулся в сторону входа, решив оставить парочку наедине, и в одиночестве стал спускаться в каюту, как раздался звук тревоги. Его подхватили боцманские дудки, и через какое-то время десятки матросов выскочили на палубу, занимая там места согласно боевому расписанию. Напуганные этим действием, мои друзья быстренько подбежали ко мне и стали очень ловко спускаться в свои каюты, спрашивая, что могло такое случиться. Я не мог сказать им ничего вразумительного и порекомендовал закрыться в каюте и тихонечко сидеть там. Графиня взвыла и вцепилась в Гарольда, умоляя его не оставлять ее одну в каюте и побыть с ней, пока все не успокоится. Естественно, он не смог отказать даме, и они пошли вниз.
Я же решил выяснить, что происходит, и, приметив офицера, задал ему этот вопрос.
– Видите ли, сэр, замечен перископ немецкой подводной лодки, поэтому объявлена боевая тревога. Эти лодки обычно пасутся возле нашего берега, поджидая транспортные корабли и пуская их на дно. Сейчас нам необходимо засечь ее координаты и не дать атаковать себя.
В этот момент раздался крик матроса, стоявшего по левому борту. Он заметил пенный след, который несся наперерез нашему кораблю. Это была торпеда. Капитан сумел положить корабль в крен, и она буквально в миллиметре проскочила мимо нас. Следом шла вторая торпеда, времени на маневр не было, и тогда капитан отдал приказ открыть по ней огонь. От прямого попадания снаряда она взорвалась метрах в двадцати от корабля, обдав нас каскадом брызг. Ее осколки пробарабанили по броне линкора, но никакого ущерба не нанесли. Третьей торпеды по какой-то причине не было, а впередсмотрящий заметил перископ и сообщил об этом капитану. И хотя лодка попыталась срочно уйти под воду, на нее сразу накинулись корабли сопровождения, которые оказались над ней буквально через пять минут. Они встали друг за другом и начали баранжировать это место, сбрасывая туда глубинные бомбы, которые, взрываясь на дне, выбрасывали наверх кучу ила и грязи. Так продолжалось около часа.
Наконец все затихло, и мы стали ждать результата. Постепенно вода приобрела нормальный цвет, и на ее поверхности появились масляные пятна и какие-то мелкие предметы, бескозырки. Матросы спустили шлюпку, чтобы рассмотреть все это поближе. Когда на палубу подняли все собранные на поверхности воды предметы, то на матросской бескозырке увидели надпись «Бремен». Как мне сказали офицеры, это свидетельствовало о том, что подводная лодка прекратила свое существование. Казалось бы, все завершилось благополучно, но меня долго мучил вопрос: случайно ли из всех кораблей подводная лодка для своей атаки выбрала наш?
Я спустился вниз, чтобы сообщить моим спутникам, что все закончилось благополучно и опасность миновала. Постучавшись, я вошел в каюту и увидел живописную картину: графиня лежала в обмороке на кровати, а Гарольд бегал вокруг нее и ставил примочки. Везде плавал запах нашатырного спирта и лекарств. Я помог Чарльзу привести графиню в порядок, затем налил из стоящей рядом бутылки виски и заставил ее выпить.Она залпом осилила этот напиток и, широко раскрыв глаза, стала кашлять. Когда кашель прошел, на ее щеках стал появляться румянец и она срочно потребовала зеркало. Мы с Гарольдом поняли, что все пошло на лад, и, извинившись оставили ее одну заниматься своим внешним видом.
Вкратце рассказав Гарольду о происшествии, я откланялся и пошел к себе в каюту, чтобы сменить свой гардероб, который промок во время военных действий. Пришлось вместо мундира надевать гимнастерку, а мокрое платье и шинель я, вызвав стюарда и отдав их ему, попросил привести в порядок. Мне не хотелось ни думать, ни анализировать эту череду событий. Я и так понимал, что они на этом не закончатся, будет еще что-то такое, чего я сейчас еще не могу себе представить. Главное для меня на данный момент − доставить груз по назначению. Только сдав его с рук на руки, я могу идти дальше и уже что-то прогнозировать и предпринимать из того арсенала действий, которыми я располагаю. С этими мыслями я завалился спать и, на удивление, сразу уснул.
Остальные дни прошли, как ни странно, спокойно. Графиня оправилась от своего шока и не расставалась с Гарольдом. Они регулярно совершали моционы на палубе, к которым изредка присоединялся и я. Буквально через два дня на горизонте показался материк туманного Альбиона. И правда, туманного, так как стал моросить дождь, и все покрылось какой-то дымкой.