Сейчас они почему-то стали мигрировать в Крым, подумал я. На солнышко, к теплу потянуло их, нет, чтобы сидеть на фронте и помогать, чем можно, а то как же, устали, надо отдохнуть. Вон идет, оживленно жестикулируя, группа французов, а чуть в стороне – чопорный англичанин движется размеренной походкой так, словно проглотил палку. И все в предвкушении хорошего отдыха. Проходя мимо дру друга, мы обменялись приветствиями, и я вошел в здание комендатуры. После вокзального муравейника и приглушенного шума на меня обрушился сплошной гам. Стрекотали во всю телеграфы, передающие под диктовку всякую информацию и принимающие ее; звенели и брякали полевые телефоны, по которым от барышень телефонисток кто-то что-то требовал: кто-то не понимал, а кто-то честно признавался, что он не слышит. Вбегали и выбегали посыльные и вестовые, принося всякие приказы и распоряжения; и плюс ко всему, дым стоял столбом, поднимаясь клубами к расписному потолку и там оставался, придавая росписи совершенно новое качество. Найти нужного мне человека было довольно сложно, так как на посетителей никто не обращал внимания. Но мне надо было это сделать во что бы то ни стало. И я, став в сторонке, начал изучать обстановку, стараясь по едва заметным признакам выявить, кто здесь командует. Наконец я увидел за одним столом подполковника с большой окладистой бородой, который курил трубку и периодически подписывал бумаги, подаваемые ему на рассмотрение различными офицерами. Пробравшись к нему, я отрекомендовался представителем Красного Креста и изложил свою просьбу. Внимательно посмотрев на меня и на мои бумаги, он попросил сидевшего за соседним столом поручика железнодорожного ведомства посмотреть, есть ли какие сведения о запрашиваемом мною подвижном составе. Тот, покопавшись в ворохе телеграфных лент, лежащих в беспорядке на столе, нашел нужную и сообщил, что мой литерный поезд прибудет завтра в 8 утра в Симферополь. Поблагодарив офицеров за справку, я вышел из комендатуры.

Теперь мне необходимо было организовать встречу моего груза и транспортировку его в Алупку. Рассчитывать на помощь управляющего имением не приходилось, у него не было достаточного количества транспортных средств, пригодных преодолеть такое длительное расстояние. Нужно искать что-то здесь. Поразмыслив, я решил направиться в ближайший госпиталь, так как мне все равно предстояло разгрузить раненых солдат из вагона, прежде чем достать груз. Благо, далеко ехать не пришлось. Как раз прибыл состав с ранеными, и они на подводах потихоньку доставлялись на соседнюю улицу, где в доме купца Рагилова был организован госпиталь. Найдя его, я справился у санитара, где находится патронесса, и поднялся на второй этаж по широкой белокаменной лестнице мимо сновавших взад и вперед медиков и раненых. Симпатичные сестры милосердия, пролетая мимо, строили мне глазки, а некоторые просто подмигивали, приглашая к знакомству. Конечно, можно было бы и познакомиться, тем более, что очень уж миловидные были эти прелестницы в белых косынках и широких платьях с красным крестом на груди, но, увы, поджимало время. Постучав в кабинет и услышав разрешение войти, я переступил порог и оказался в светлой, залитой солнцем комнате, в которой за письменным столом сидела знакомая мне графиня Флитчер-Гаевская собственной персоной. Одетая в костюм сестры милосердия, она курила в длинном мундштуке папиросу, одновремнно вычитывая стоящую рядом санитарку.

Увидев меня, она удивленно подняла свои длинные ресницы к потолку, взмахом руки отпустила санитарку и, положив папиросу в пепельницу, медленно и томно выплыла из-за стола мне навстречу.

– Вольдемар, дорогой, какими судьбами? − заворковала она, протягивая мне руку для поцелуя.

– Засвидетельствовать вам свое почтение, мадам, со всем уважением к вашему гражданскому подвигу, − польстил я ей, целуя руку.

– Да полноте вам, − томно проговорила она, − все мы по мере сил своих и возможностей делаем для страны все, что можем, поэтому я решила организовать госпиталь для наших солдатиков, арендовала дом, в котором принимаем и лечим раненых.

– Вот я как раз к вам по этому поводу, − вступил в разговор я. − Не будете ли вы так любезны разместить у себя десятка два раненых, которые прибывают утренним поедом из Петрограда?

– Сложный вопрос, Вольдемар, все переполнено, но для вас что-нибудь придумаем, в крайнем случае пока разместим их на полу и в моем кабинете, а потом переселим. Вы что, теперь тоже занимаетесь этим?

– Да, мадам, и этим тоже. Сейчас вся страна занимается этим. Да еще, мадам, не будете ли вы так любезны, завтра, после того, как мы перевезем раненых, выделить мне семь подвод для перевозки лекарства в имение князя Воронцова, мы там планируем тоже открыть госпиталь.

– Ну вы все такой же, вам одного одолжения мало, пользуетесь слабостью беззащитной женщины, которая не может вам отказать, хотя наверное стоило бы, − и она шутливо махнула рукой в мою сторону.

И пока мы продолжали наш светский разговор, у меня созрела мысль, почему бы не переночевать в Симферополе, тем более, что завтра следует организовать прием груза и все равно необходимо будет ехать сюда снова. А так я пристрою где-то переночевать Федора, а сам хоть отдохну немного, пригласив мою старую знакомую в ресторан.

Слушая краем уха графиню, перечислявшую наших общих знакомых, которые сейчас находились в Крыму, я выбрал момент и вклинился в разговор:

– Мадам, еще две нижайшие просьбы. Первая − это пристроить на ночлег моего кучера, так как я не намерен возвращаться сегодня в Алупку, а вторая ваше сиятельство − не откажите отужинать сегодня с влюбленным поручиком!

У нее перехватило дыхание, такого предложения она не ожидала, хотя давно строила мне глазки. И тут вдруг «нате вам».

– Нахал, − сказала она благосклонно, − надеюсь, больше вы никого не пригласили?

– Что вы, что вы, только мы вдвоем, и море шампанского, и танцы до упаду.

И ни сколько не жеманясь, она согласилась. Таким образом, я обеспечил себе приятный вечер и, возможно, ночлег. Договорившись с ней о встрече, я вышел из госпиталя, нашел Федора и поехал с ним в ресторан, по пути рассказав, где ему придется провести сегодняшнюю ночь.

Был уже третий час дня. В ресторане медленно играла музыка, и в такт ей двигались челюсти обедающих, которые заполнили все залы. Найдя администратора, я заказал столик и определился с меню. Теперь можно было на всякий случай подыскать и себе ночлег. Выйдя из ресторана, я кликнул Федора и мы поехали в ночлежные дома, чтобы подыскать мне место отдыха. На удивление, все получилось замечательно. Только мы подъехали к дому, как оказалось, что освободилась одна из комнат, которую занимала семья полковника, и я быстро арендовал ее на ночь. Отпустив Федора на обед и дав ему пять целковых, я решил, не теряя времени, привести себя в порядок и немного отдохнуть перед рестораном. Позвав горничную, я велел ей принести бритвенный прибор с горячей водой и почистить мою военную одежду, так как весь мой багаж остался во дворце в Алупке. Побрившись и приняв ванную, я упал на двухспальную кровать и утонул в перине. У меня в запасе до ресторана было еще целых два часа свободного времени. Закрыв глаза, я решил применить его с пользой для здоровья, потому что было неизвестно, как сложиться у меня ночь.

Разбудил меня деликатный стук в дверь. Это горничная принесла мне мое платье и начищенные до зеркального блеска сапоги. Одевшись и причесавшись перед зеркалом, я надел фуражку и вышел на улицу, где уже с экипажем ждал меня Федор. Вечерело, и на фоне багрового заката все казалось выкрашено в розоватый цвет. У меня как раз оставалось время, чтобы заехать за графиней и отправиться с ней в ресторан. Учитывая, что женщинам присуще свойство не соблюдать оговоренное ранее время и вообще поступать по своему разумению, мы медленно отправились к дому графини.

Подъехав к белому сложенному из песчаника двухэтажному зданию, я выскочил из коляски и позвонил в колокольчик, прикрепленный над дверной ручкой. Дверь открыл привратник, который, узнав кто я, немедленно провел меня в залу и усадил в кресло, заявив при этом, что «Их сиятельство сейчас будут». Это «сейчас» длилось минут сорок. За это время я успел выпить две рюмки аперитива и рассмотреть все картины и гравюры, которые висели на стенах. Коллекция была очень неплохой.