— Кобори-сан — заплакала она. Рыдания охватили ее тело.

Крыша сотрясалась от ударов. Рейко была слишком наряжена, чтобы точно знать, что она чувствовала, или обдумать ситуацию. Она медленно приходила в себя. Послышались шаги в проходе, что вел к ней. Сыщики Марумэ и Фукида ворвались в комнату, в сопровождении лейтенанта Асакая и ее других охранников. Хирата шел следом за ними.

Марумэ воскликнул:

— Госпожа Рейко!

Он и другие самураи с удивлением смотрели на Югао, которая плакала, лежа на полу, призывая своего любовника. Они уставились на Рейко, которая заметила, что одета в лохмотья, покрытые кровью Югао, Тамы, и своей собственной из бесчисленных незначительных, но болезненных порезов.

— Вы в порядке? — с тревогой спросил Фукида.

— Да, — ответила Рейко.

— Где канцлер Сано? — спросил Хирата.

— Он находится на крыше, где сражается с Кобори.

Казалось, эти слова выскочили из Рейко сами собой, но как только она их произнесла, она была уверена, что это правда. Ее интуиция подсказала ей, что она услышала шум борьбы между ее мужем и Призраком и, что Сано был в смертельной опасности. Она призвала:

— Мы должны помочь ему!

Мужчины выбежали из комнаты. Она последовала за ними вниз по коридору.

Оглушенный болью, Сано наносил Кобори дикие, отчаянные удары. Кобори ударил его в грудную клетку. Сано упал, его тело дергалось перед стоящим над ним Призраком.

— Я слышал, что ты сильный боец. Я разочарован в тебе, — сказал Кобори.

Упавший скорчившийся от боли Сано, выглядел ужасно. Все же, что Сано мог видеть, это было сияющее лицо Кобори с горящими темными глазами. Сано почти лишился сил. Изо всех сил пытаясь собраться с мыслями, он смутно вспомнил, что священник Оцумо сказал Хирате:

— Каждый человек имеет чувствительное место. Я смог найти Кобори, но это ваша единственная надежда победить его в поединке.

— Я слышал о тебе, тоже, — сказал Сано, скорее инстинктивно, чем осознанно. Он сглотнул кровь и слизь и резко поднялся. — От священника по имени Оцумо. Как я понял, он был твоим учителем.

Боль прошла.

— Что он сказал? — тон у Кобори был равнодушный, но Сано понял, что он только притворяется, что не все равно, что Оцумо думает о нем.

— Он сказал, что отрекся от тебя, — сказал Сано.

— Никогда! — резкость с которой Кобори ответил, сказала Сано, что отказ учителя от него, по-прежнему, сильно его задевает. — У нас был разный подход к философии. Мы просто разошлись в разные стороны.

Сано похвалил давших ему подсказку богов: он нащупал чувствительное место Кобори. Это был Оцумо.

— Ты вступил элитный отряд Янагисавы, — сказал Сано. Ты использовал навыки, полученные от учителя для совершения политических убийств.

— Это лучше, чем то, что делали Оцумо и его братство старых пердунов, — сказал Кобори. Они довольствовались тем, что сохраняли знания для потомков. Это же смешно! Сано был рад, отвлек Кобори, пока восстанавливались его силы и, хотя у него все еще кружилась голова, ему удалось встать на ноги.

— Я понимаю. Ты хотел большего, чем мог получить от братства.

— Почему нет? Я не хотел быть провинциальным самураем и провести свою жизнь, охраняя земли местных дайме, отгоняя прочь бандитов и командуя крестьянами. Я не хотел посвятить себя устаревшим традициям Оцумо. Я заслуживал большего.

— Таким образом, ты продал себя Янагисаве.

— Да, — согласился Кобори, но поспешил оправдаться:

— Янагисава дал мне шанс быть кем-то. Занять достойную должность в бакуфу, иметь цель в жизни.

Сано понял, что Кобори руководили мотивы, выходящие за пределы обычного кодекса Бусидо, который предписывал самураю подчиняться начальнику. Они были личными, как, должно быть, и его причины борьбы против правителя Мацудайры.

— Ну, теперь, Янагисава ушел, значит, и твои цели стали недостижимыми. Без него ты снова стал ничем.

— Он не ушел навсегда. Я создал такую панику в режиме правителя Мацудайры, что он скоро падет. Мой хозяин вернется к власти.

И потом, считал Кобори, он бы восстановил свое положение. Сано понял, что Кобори только ведет войну за Янагисаву, потому что их интересы совпадали. Руководствовался Кобори личными интересами, а не обязанностью самурая служить своему хозяину. Как боец он был непобедим, но его гордость была его слабым местом. Он перенес тяжелый удар, когда Оцумо отрекся от него, и еще один, когда Янагисава попал в опалу. Теперь требовалось нанести ему еще один, решающий удар.

— Ты хочешь знать, что еще Оцумо сказал про тебя о вас? — спросил Сано.

— Какое мне дело? — ответил Кобори раздраженно, хотя было видно, что он заинтересован. — Побереги свое дыхание и, возможно, проживешь немного дольше.

Сано подумал, что чем дольше он будет говорить с Кобори говорить, тем выше его шансы на выжить:

— Оцумо сказал, что ты так и не овладел полностью искусством дим-мак, потому что ты не закончили обучение.

Возмущенный Кобори тут же возразил:

— Я ушел, когда я узнал все, чему он мог меня обучить. Я превзошел его. Он упоминал, что он пытался убить меня, и я избил его?

— Он сказал, что ты никогда не сможешь использовать полностью свои возможности, — сказал Сано, вложив в уста Оцумо побольше слов. — Ты мог бы стать самым сильным воином в истории. Но ты зря потратили обучение и свой талант и свою жизнь. Теперь ты ничто один из тысяч преступников-ренинов.

— Я величайший мастер боевых искусств! Я доказал это сегодня вечером. Завтра он будет знать, что был несправедлив ко мне. Он будет чувствовать запах дыма от погребальных костров всех солдат, которых я здесь убил. — закричал Кобори в ярости. — Он будет нюхать и твой прах вместе с их прахом!

Он бросился на Сано, нанося тому град ударов, это было подобно тому, что на Сано обрушилась целая армия, окружившая его со всех сторон. Но, получая удары и вскрикивая от боли, Сано понял, что Кобори потерял самоконтроль. Его оскорбленная гордость, одержала верх над его выдержкой, к тому же его одолевал страх, что борьба с правителем Мацудайрой потерпела провал. Он бил в ярости, не заботясь о том, чтобы наносить удары в смертельные точки, перенося на Сано свой гнев на Оцумо. Его дыхание теперь подобно разгорающемуся пламени. Сано почувствовал, что Кобори хочет больше его мучить, чем убить. Он заставил себя терпеть и страдать, ожидая своего часа.

Кобори, уверенный в своей победе над Сано, но не над своим будущим, замедлил темп. Сано намеренно упал на фронтон, что выступала с крыши. Кобори потянулся, чтобы схватить его. Глаза Сано так застилали кровь и пот, что он едва мог видеть. Руководствуясь слепым инстинктом, он выбросил руку и схватился за запястье Кобори. Его пальцы нашли два углубления на кости. Он сжал их изо всех сил.

Кобори выдохнул от удивления. На мгновение, его мышцы расслабились, будто Сано лишил его энергии. Сано дернул Кобори вниз. Он напряг другую руку и ткнул пальцами под подбородок Кобори, тот с ужасом вскрикнул от боли и попятился от Сано. Он взмахнул свободной рукой, нанося смертельный удар в лицо Сано. В то же время Сано лез напролом в последней, отчаянной попытке. Он ударил Кобори лбом по груди с правой стороны.

Сотрясение от столкновения разнеслось по черепу Сано. Его взор закрыло белое видение, будто звезды на небе взорвались. Сано понял, что удар Кобори достиг его, вселенная потемнела и затихла.

Рейко, Хирата, охранники и сыщики преодолевали темные лабиринты дома.

— Там должна быть лестница на крышу, — сказал Фукида. Впереди него отозвался лейтенант Асакай:

— Вот она!

Они бросились вверх по лестнице. Марумэ распахнул люк. Самураи вскарабкались через него на крышу. Лейтенант Асакай подтянул наверх Рейко. Порванная одежда Рейко развевалась на ветру. Перед ее взором предстала серая, в лунном свете, широкая соломенная крыша. Она не слышала ни звука, ни малейшего движения: поединок закончился. Потом она увидела два человеческих силуэта, лежащие рядом на склоне крыши.