Кобори только что прошел этот путь. Он оставил свой след.

Сано двигался вперед, сосредоточившись на поисках своего противника. Он шел мимо перегородок пустых комнат по проходу и чувствовал, что где-то совсем близко его поджидает Призрак. Если он чувствовал запах Кобори, то Кобори мог также чувствовать его собственный запах. Сердце Сано колотилось так громко, что Кобори должен был его слышать. И, вероятно, Кобори отлично знал этот дом, что мог в нем ориентироваться в кромешной темноте. Мышцы Сано напряглись в ожидании удара из ниоткуда. Еще не было поздно, чтобы повернуть назад. Но честь побеждала в нем здравый смысл, и Сано продолжал двигаться вперед.

Он оглянулся назад на размытый дверной проем освещенный снаружи. Казалось, это был другой конец света, хотя он прошел всего лишь тридцать шагов. Когда он сунул ногу вперед и почувствовал, что дальше его путь ведет вниз по лестнице. Он ощупывал носком ботинка каждую ступеньку лестницы, ведущей на нижний ярус дома. Цепляясь за перила, он медленно и осторожно спустился по лестнице. Внизу он прошел вперед, и стал спускаться вниз по другой лестнице. Его окружала абсолютная тьма, словно живая ткань, которая дышала плесенью пылью. У него было жуткое чувство, что граница между ним и пространство вокруг него растворилась. У него возникло желание прикоснуться к собственному телу и убедиться, что он все еще существовал.

— Продолжайте, почтенный канцлер, — прошептал Призрак. — Ты почти на месте.

Стена под рукой Сано закончилась: он добрался до угла. Сано обошел вокруг него. Пройдя несколько шагов дальше, он столкнулся с дверью, за которой была комната. Коридор привел в другие комнаты, вокруг которых были другие углы. Сано представил себя бродящим по лабиринту, в центре которого стоит готовый к прыжку Кобори. Его восприятие окружающего возросло до грани сверхъестественного. Следы Призрака издавали настолько сильный запах, что он улавливать его. Он почувствовал смещение веса где-то на этаже: Кобори был на одном с ним уровне дома.

Этаж скрипнул один раз, затем еще два раза.

Сано не издавал эти звуки. Он стоял будто парализованный, прислушиваясь к шагам Призрака, пытаясь понять, с какой стороны, с какой стороны ожидать нападения.

— Вот и я, — прошептал Кобори.

Сано повернулся на голос. Он держал поднятый обеими руками меч. Ожидая, он сразу почувствовал, как невидимый страх вселяется в него и это его рассердило.

Шаги приближались со всех сторон, как будто у Призрака появилась целая армия. Может Кобори создал эту иллюзию или это сделал собственный ум Сано? Сано никогда не чувствовал себя таким одиноким, заблудившимся и уязвимым. Здесь высокое звание и армия подчиненных не могли его защитить. То, что он имел власть над всеми жителями Японии, здесь не имело значения. Призрак понизил его до уровня самурая без хозяина, который изо всех сил пытается выжить сам по себе. Его жена, его сын, его должность, казалось, были настолько далеки, будто они ему приснились. Все, что было у Сано сейчас, так это его мечи.

Не смотря на то, что Сано знал, что его противник стремиться лишить его веры в собственные силы, но все равно его стало одолевать чувство уязвимости и одиночества. Звук шагов Призрака участился и приблизился к Сано. В слепой спешке Сано уткнулся в дверь. Внезапно шаги прекратились. Сано почувствовал теплый поток воздуха позади себя.

Это было тепло тела призрака…

Сано охватила паника. Прежде, чем он успел среагировать, он почувствовал боль в спине, ниже правого плеча. Жестокая боль отдалась в его руке. Его мышцы застыли будто парализованные. Его пальцы отпустили меч, который упал на пол. Когда он согнулся пополам, стиснув от боли зубы, Призрак схватил его сзади. Руки ощупали его тело. Он резко выдернул свою неповрежденную левую руку. Его правая рука болталась как плеть и болела. Он почувствовал рывок на поясе, а потом услышал быстрые шаги отступающего противника.

Кобори пришел и ушел.

Один в темноте, Сано упал на колени, потрясенный внезапным нападением. Боль в руке уменьшилась и перешла в онемение. Сано пошевелил пальцами, но он не чувствовал их. Кобори ударил в жизненно важную точку и этот удар отключил его руку. Он сидел на полу, отчаянно пытаясь найти свой меч, до того, как Кобори нападет снова. Он хотел взять свой короткий меч на поясе, но это тоже не было. Кобори лишил его оружия. Он услышал смех Кобори, который трещал, словно пламя.

— Давай посмотрим, как хорошо ты сможешь драться со мной без своих мечей, — прошептал Кобори.

— Мой отец был палачом, — сказала Югао. Она облегчила давление ножа на горле Рейко. Рейко осторожно выдохнула и ее мышцы расслабились.

— Он приходил домой и рассказывал о том, сколько людей он убил, и что они сделали, прежде чем попасть под суд, — продолжала Югао. — Он говорил нам, как они себя вели прежде, чем он их казнил. Он говорил о том, как он им рубил головы.

Рейко сосредоточила взгляд на лице Югао, в надежде удержать внимание Югао на этом, а не на руках.

— После войны, много самураев армии Янагисавы от армии были казнены. Они были его товарищами. — Ярость обиды за друзей своего возлюбленного загорелась в глазах Югао. — Мой отец многих из них убил. Он хвастался этим, потому что они были важными людьми, и он был хинин, но они были мертвы, а он был жив. Каждый раз, когда он убивал кого-то, он вырезал метку на стене.

Рейко вспомнила, что видела эти зарубки в лачуге. Она потихоньку отвела свою правую руку сторону, нащупывая нож позади себя.

— Я не могла позволить ему продолжать убивать их, — сказала Югао. — В ту ночь я не смогла больше слушать его бахвальство. Так что я ударил его ножом. Это я смогла сделать для своего любимого.

Наконец Рейко поняла, почему Югао не хотела раскрыть мотив своего преступления, она избегала упоминать о Кобори, боясь разоблачения его преступлений. Но Рейко также чувствовала, что прошлые и настоящие обиды переполнили Югао и толкнули ее на убийство родных. Югао давно ненавидела отцу за то, что он с ней сделал, а затем отверг ее. Она, возможно, смирилась бы с этим, или ударила его ножом в другое время, но его преступления против товарищей Кобори, наконец, подтолкнули ее неустойчивую психику на убийство отца.

— Почему же ты убила свою мать мать и сестру? — спросила Рейко.

Презрительная улыбка искривила губы Югао.

— Пока я убивала отца, мать просто забились в угол и плакала. Она находила оправдания всем своим преступлениям. Она могла бы меня остановить. Если бы она заботились о нем, она должна была это сделать. Несчастные трусы заслуживает смерти.

Возможно, Югао хотела, чтобы они ее остановили, предположила Рейко. Может быть, она все еще любила отца, несмотря ни на что. Если так, то она наказал их за их неспособность спасти его от нее самой, а также за прошлые несправедливости по отношению к ней. Теперь осталось выяснить лишь один вопрос.

— Почему ты призналась? — спросила Рейко.

— Это я сделала для него, — сказала Югао. — И я хотела, чтобы он это знал. Я не ожидала, что когда-нибудь увижу его снова, но чтобы он услышал, что я сделала. Он бы понял, почему. Он бы знал, что я умерла для него и был бы благодарным.

Величина ее заблуждения поразила Рейко.

— Тогда почему ты убежала из тюрьмы вместо этого, — пальцы Рейко нащупали за спиной рукоять ножа.

— Огонь был предзнаменованием. Он сказал, что я должна была воссоединиться с ним вместо того, чтобы умереть за него.

Югао нахмурилась внезапным подозрением на Рейко.

— Что ты делаешь?

— Просто почесала спину, — солгала Рейко.

— Покажи руки, я хочу их видеть.

Когда Рейко повиновалась, она потеряла надежду ударить Югао прежде, чем та сможет ударить ее. Она придумала новую тактику.

— Ты убивала для Кобори. Ты была готова пожертвовать своей жизнью ради него. Что он когда-нибудь сделать для тебя?