Глава двадцать восьмая РИЧАРД

В КОРИДОРЕ НАС ОСТАНОВИЛА Лора. Нахмурившись, она посмотрела мне в лицо.

– Я слушала под дверью, Ричард.

– Ясно.

– Почти все слышала.

Я опустил глаза, не в состоянии больше выдерживать ее напряженный взгляд.

– Ты лгал мне. Моей семье.

– Да.

– И Кэти вместе с тобой.

Я вскинул голову:

– Потому что я ее вынудил, Лора. Ей было это ненавистно. Сначала ей был неприятен сам факт того, что ей приходится лгать, а когда она узнала вас ближе, то возненавидела это. – Я шагнул вперед. – Она поступила так, чтобы обеспечить Пенни должный уход и подобающее проживание. Она... вы так ей понравились, все вы, что эта ситуация сжирала ее изнутри. – Я схватился за затылок и потер напряженные мышцы шеи. – Думаю, это основная причина ее ухода. Она больше не могла терпеть этого обмана.

Она потянулась и дернула меня за руку. Я освободил шею из захвата и позволил ей сжать мою руку.

– Это было все еще ложью, когда она ушла?

– Нет, – признался я. – Я люблю ее. Без Кэти я потерян. – Я перевел взгляд на Грехама и снова на нее. – Именно поэтому я должен был все вам рассказать. Мне нужно было начать с чистого листа, что бы за этим ни последовало. Вам необходимо было понять, что во всем виноват лишь я. Не она. Если я уеду из города, а она вернется, надеюсь вы ее простите. Она будет совсем одна.

Лора улыбнулась:

– Ты повзрослел, Ричард. Сейчас в первую очередь ты думаешь о Кэти и ее благополучии.

– Так всегда должно было быть.

Она стиснула мою руку:

– Найди жену. Скажи ей правду. Думаю, ты обнаружишь, что не единственный, кто чувствует себя потерянным.

Грудь сдавило. Хотелось верить... верить, что и она меня любит. Что сбежала из-за того, что ей требовалось обдумать следующий шаг. Необходимо было отыскать ее, чтобы она поняла, что ей нет нужды делать это в одиночку.

– Хотелось бы мне.

Грехам заговорил:

– Тогда потрудись. Заслужи это. Наладь свою личную жизнь, а как сделаешь это мы обсудим профессиональную. С этого момента ты в отпуске, пока мы снова не поговорим. Ты не уволен, но и будущее твое не определено.

– Я понимаю.

Я ожидал, что меня незамедлительно уволят. Вышвырнут из этого дома. Независимо от результата или того, насколько будет сложно, будущий разговор это больше, чем я заслуживал.

– Спасибо, – искренне произнес я.

– Ну а сейчас я отвезу тебя домой.

Я последовал за ним к машине, отмечая про себя, что без Кэтрин это не мой дом, а лишь место, в котором я жил. Где бы она не находилась в данный момент, там и был мой дом. Рядом с ней. Мне нужно отыскать ее и вернуть, тогда я мог бы снова называть это место домом.

После того, как Грехам высадил меня, я бродил по квартире, не зная, с чего начать. На журнальном столе лежал файл Кэти с идеями и образцами цветов для кондо. Она добавила к нему список для моей спальни, ее маленькие эскизы включали перестановку мебели и цветовые решения для стен. Она была талантлива. Я обратил на это внимание, но никогда ей не говорил, хотя следовало. Было много мыслей, которыми мне следовало поделиться. 

Я бросил папку на журнальный столик. Когда я верну ее, мы сможем обсудить любые изменения, которые ей хотелось произвести в нашей комнате. Она была вольна делать с квартирой все, что ей заблагорассудится, все было приемлемо пока она находилась там.

Но сначала мне нужно было найти жену.

Я зашел в ее комнату и взял с полки в шкафу небольшую коробку для файлов. Я знал, что в нем лежали юридические документы ее и Пенни. Присев на кушетку, я открыл крышку, игнорируя чувство вины. Тут хранились ее личные вещи, и я чувствовал, что мне не следует просматривать их без ее разрешения.

Однако у меня не было иного выхода.

Час спустя я положил все обратно в коробку, голова слегка кружилась. Кэтрин хорошо работала с документами. Впервые я понял, как близко к черте бедности она жила. Что каждый заработанный ею цент она направляла на Пенни и заботу о ней. Я видел доказательства того, что расходы все росли, в то время как ее доход увеличивался совсем незначительно. Она все больше и больше сокращала свои собственные расходы – переезжая в более дешевые квартиры, тратя как можно меньше на повседневные нужды. От мыслей о том, как я обращался с ней в офисе, что она ежедневно от меня терпела, как я высмеивал ее скудные ланчи – меня покоробило. Я почувствовал неимоверный стыд, стоило задуматься обо всем, что сделал, как разговаривал. Было чудом, что она смогла оставить все это в прошлом и простить меня. 

Я закрыл крышку.

Хотя я и почерпнул чуть больше информации о ее жизни и безусловной любви к Пенни, в этой коробке не было намеков, где она может быть.

Я достал из ее шкафа две неоткрытые коробки и пробежался по содержимому на предмет подсказок, но спустя несколько часов сдался. В них лежало множество личных вещей: школьные проекты, отчетные карточки, какие-то старые безделушки, несколько семейных фотографий и сувениров из ее подросткового периода. Все эти вещи имели для нее большое значение, но мне не дали никакой наводки о ее местонахождении.

Я сложил все назад в коробку и устало, но решительно встал. Окинул взглядом комнату, просмотрел ящики и полки, книжный шкаф и ванную. Изучил фотографии на полках, пробежался взглядом по безделушкам и провел пальцем по корешкам книг. Мне казалось сомнительным, что ее пристрастия в литературе дали бы мне подсказку. 

Я выключил свет и спустился вниз. Налил себе виски и с удивление отметил, что уже довольно поздно. Бросил взгляд на кухню, но аппетита не было. Прихватив яблоко, устроился у барной стойки. В голове мелькали воспоминания о том, как она готовила какое-нибудь шикарное блюдо на кухне. Я припомнил ее смех и как она дразнила меня, когда я ворчал, что приготовление ужина затягивается.

– Терпение, Ричард. Все хорошее случается с теми, кто умеет ждать, – сказала она, хихикнув.

Я прикрыл глаза. Не получалось оставаться терпеливым, когда дело касалось поисков Кэтрин.

Я отбросил наполовину съеденное яблоко, в кабинете включил компьютер, чтобы проверить не пришло ли от нее письмо, и не удивился, когда такового не обнаружил. Попивая виски, оглядывал комнату. Мне всегда нравилось, когда она приходила и садилась напротив. Я показывал ей над чем работаю, а ее замечания всегда были полезными и положительными. 

Как я мог не заметить, насколько глубоко она вошла в мою жизнь? Когда мы только заключили наш договор, границы были четко расчерчены. Но постепенно они размывались, пока не исчезли совсем. И все это стало так естественно, как само дыхание – то, как я наблюдал за ее стряпней, как она болтала со мной через стол, как мы сидели рядом и смотрели телевизор, и даже ее мимолетный поцелуй в мою макушку по дороге в свою спальню. Это просто стало частью моей повседневной жизни, наряду с открытой дверью в мою спальню, чтобы она могла слышать, как я посапываю во сне – все это я делал даже не задумываясь.

Я влюблялся в нее постепенно, маленькими шажками, создавая новые, положительные привычки. Одним своим присутствием она потихоньку заменяла плохие, пока в итоге те не пропали вовсе.

Со стоном я ударился головой о подголовник кресла.

Мне нужно было ее вернуть.

Ранним утром, после очередной бессонной ночи, я перенес коробки в комнату Кэтрин. Сложил их в кладовке, понимая, что она не в состоянии разобрать их содержимое так скоро после кончины Пенни. Все картины, рисунки и прочие творения также хранились там и останутся на том же месте, пока Кэтрин не решит, что с ними делать.

В первой коробке лежали различные безделушки и сувениры, которые стояли то тут, то там в комнате Пенни. Я аккуратно перебрал их и отложил коробку в сторону. В следующей хранились фотографии и фотоальбомы. Некоторое время я просматривал альбомы, на страницах которых представала жизнь Пенни: сначала в черно-белых фотографиях, плавно перешедших в цветные. Последний альбом начинался с момента, когда в ее жизни появилась Кэтрин – худощавый, испуганный подросток с выражением глаз гораздо старше своих лет. С каждой перевернутой страницей она менялась – взрослела, крепла и вновь открывала для себя жизнь. Меня озадачили множество фотографий, где они сидели за огромными столами в ресторанах вместе с кучей улыбающихся людей. Усмехнулся фотографии с пляжа, где Кэтрин неотрывно смотрела на то, как волны набегают на песок на закате, или ковырялась в песке в поисках моллюсков, а рядом стояло уже наполовину заполненное ведерко. Альбом закончился два года назад, и я предположил, что тогда-то Пенни и заболела. Я припомнил о парочке фотоальбомов в книжном шкафу и решил их также просмотреть.

Наконец, я вскрыл третью коробку, перебирая несколько зачитанных книг и еще каких-то вещей. На дне лежала кипа черных тетрадей с загнутыми страницами и потрепанными корешками. На обложке были лишь стикеры с набором дат, написанных крючковатым почерком Пенни. Я открыл одну и просмотрел несколько первых страниц, пока не понял содержимое.

Дневники Пенни. Их было десять и каждый охватывал разные периоды ее жизни. Я обыскал тот, что датировался годом, когда она нашла Кэти и стал читать.

В голове стали складываться разрозненные обрывки. Я знал, что ее муж был шеф-поваром и теперь фотографии, что я видел, стали обретать смысл. Они с Кэтрин работали с одним из поваров – друзей Берта, а после окончания работы, вместе трапезничали.

Сегодня моя Кэти узнала от Марио новый рецепт. От созерцания того, как она с ним работала, мое сердце переполняло счастье – слышать ее смех и видеть, как исчезает эта печаль, в то время как она чистит и режет продукты. Именно ее маринару подали к свадебному столу! Марио признал, что у нее получилось лучше, чем у него! А попробовав в свою очередь после ужина, должна согласиться.

Сегодня моя Кэти поразила нас говядиной «Веллингтон». Она часами работала с Сэмом, и все, что мы потом ели на ужин, было ее творением. Берт бы ее обожал и гордился. Я очень горжусь.