Снаружи послышались крики и шум. Несколько миротворцев подскочили и направились к выходу. Света поднялась.

— Пойду тоже посмотрю.

— Только осторожнее.

— Да что мне будет, это же игра, — улыбнулась она и вышла.

Я прикусил язык. Да, решил проявить излишнюю заботу и поставил себя в дурацкое положение. Это для Кирилла Артьемьева Верравия — мир без права на ошибку. Такой же реальный, как и тот, из которого я попал сюда. Для всех остальных — просто игра.

— И что, у тебя серьезные планы на дочку мясного магната? — спросил Олег.

— Я вообще парень серьезный, — отмахнулся я. — А почему мясного магната?

— Так отец ее Терентьев Денис. У него птицефабрик и свиноферм по России как собак нерезаных. А денег и влияния еще больше. Метил в Совет Федерации, пока с дочкой неприятность эта не вышла. Теперь все больше дома, окружил ее такой заботой — любое желание по щелчку.

— Какая неприятность? — спросил, а у самого в груди похолодело. Сердце почувствовало, что ничего хорошего не услышу.

— Ну так авария. Она с матерью домой возвращалась. Та умерла на месте, а Тереньтева-младшая позвоночник повредила. С тех пор и не ходит… — Олег посмотрел на мое вытянутое лицо. — Думал, ты знал.

Каким-то неведомым чувством я обернулся и застал вернувшуюся побледневшую Свету. Не знаю, это ли был невиданный прием разработчиков, считывающий эмоциональное состояние игрока, или еще что, но кровь действительно отхлынула от лица возлюбленной, превратив ее в подобие призрака.

— Света, стой!

Но крик повис в пустоте. Лишь на гнилой пол второсортной таверны оседали разноцветные искры. Расконнект.

Голос Матери

Создатели игры проявили нечеловеческое трудолюбие и фантазию, пытаясь приблизить все к реальной жизни. Как я не надеялся, что попытка напиться приведет лишь к затуманиванию сознания, но бесплатным бонусом достались еще тошнота и головокружение. Хло безропотно принял роль многострадальной жены алкоголика и молниеносно менял жестяные тазы, от грязного вида которых меня снова мутило. В самом начале моего Марлезонского балета фейра пытался подлечить меня магией, но поплатился за инициативу испачканной рвотной массой одеждой, поэтому более попыток не предпринимал.

В принципе, я догадывался, что в этом "Вопле Василиска" пить, тем более есть, значит не уважать собственное здоровье. Но чувство самосохранения тихонечко рассосалось в грязном трактире. Олег, кстати, говорил, что они наведут тут порядок, заведение взяли в аренду всего лишь на днях и еще толком ничего не делали. Вообще говорили "миротворцы" много и о разном, стараясь хоть как-то отвлечь меня, но слушал я вполуха, поражаясь своей узколобости и неспособности сопоставить несколько простых фактов.

Не понял, почему умная симпатичная девушка стала победительницей в конкурсе интровертов. Я не психолог, но не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять — была какая-то травма, пусть даже не физическая. Не придал особого значения закрытому образу жизни моей подруги, частому онлайну. Конечно, никто не любит копаться в чужих проблемах, когда свои хоть в шеренгу выстраивай.

Самое страшное — я не знал, как все исправить. Поговорить со Светой, объяснить, что мне, недочеловеку в цифровой оболочке, плевать на ее недостатки. Вот ведь дурак, если скажу так, сделаю только хуже. Не недостатки, особенности? Блин, как объясняться, если я даже мысленно построить диалог не могу.

Как многие мужики, попавшие в неразрешимую ситуацию, я не придумал ничего лучше, чем напиться… Причем до самого скотского и отвратительного состояния, руководствуясь правилом "чем хуже, тем лучше". Я не помнил, кто и как приволок меня в арендуемый дом, раздел и уложил в кровать, в памяти осталось только, что мне это все очень не нравилось.

Относительно в себя я пришел во время незамысловатого процесса очищения организма. Поднял глаза, обвел мутным взглядом комнату, махнул рукой фейре и рухнул в подушки. Интересно, вертолетов, знакомых каждому, кто хоть раз в жизни слишком сильно окунался в бездну забвения и небытия ради познания самых сокровенных частичек своей сущности (а говоря простым языком, напивался), здесь не было. Вместо этого придумали, как я ее назвал, "падающую трубу". Появлялось ощущение, будто ты бесконечно проваливаешься куда-то и не можешь остановиться. Вот примерно в таком состоянии я и пробыл несколько часов, пока меня бережно не растормошила крохотная рука.

— Пей, — Хло вложил деревянную кружку мне в руки. Я осторожно понюхал травяной отвар, прислушался к себе — вроде, не замутило. Сделал глоток, потом другой. Отдаленно напоминало зеленый чай. — Теперь лежи, спи.

Легко сказать. Я снова провалился в бездну, глядя из нее на белеющий в сумерках потолок. Комната озарилась слабым, только набирающим силу светом. Это получается, уже утро? Да, неслабо попил. И сдается мне, встань я сейчас на ноги, почувствую, что не так уж и хорошо отошел. Меня затягивало все глубже и глубже, точно в образовавшуюся воронку. Свет отступил дальше, лишь немного освещая потолок, воздух становился все более спертым, тьма хватала за руки. Еще минута, и мое тело брякнулось на что-то твердое.

Что это? Меня до сих пор плющит? Я, кряхтя, поднялся на ноги. Какого? Неведомым образом я вновь оказался в Долине Дрезгов. Ветер раздраженно свистел, недовольный моим появлением, солнце безразлично выглядывало из-за одинокого облака, а сверху по молчаливым камням торопливо стекал крошечный ручеек. Тишь да гладь, не считая того, что тут вдруг не стало ни одного дрезга.

Зато было что-то другое, сильное, мудрое и умиротворенное. Я почувствовал высшее существо кожей, кончиками пальцев, каждым из тысячи моих волос и тут же повернулся. Мать и родительница этого мира внимательно смотрела на меня. Ее нельзя было назвать красивой, но я не в силах был отвести глаз. Хотелось запомнить каждую морщинку немолодого лица, каждую складку, собравшуюся на шее, каждый изгиб сильного крепкого тела. Любое движение Матери сотрясало реальность невообразимой мощью. Этот мир не мог выдержать ее, потому что его создавали для других разумных.

Я понял это внезапно, точно меня с силой ударили по голове деревянным молотом. Возможно, что Мать сама подсказала. Она могла разговаривать, не открывая рта, объяснять, не размахивая руками, показывать, оставаясь на одном и том же месте. Создательнице было лишь не под силу долго оставаться здесь, Вседержательница явилась сейчас лишь для одного.

— Мир в опасности… — Ее голос оглушил, заполнил меня изнутри, грозя разорвать. — Мир на грани… Дети хотят вырваться из своей темницы, и есть сила, способная их освободить. Но дети не готовы. Время не пришло…

Короткий рык отвлек мое внимание. Над Матерью, на широком скалистом выступе, появилась мохнатая ощетинившаяся голова. Я нервно сглотнул. Конечно, дрезги по природе своей не самые приятные существа, но глядя на их короля, вожака вожаков, моя душа нервно жалась в пятках, пытаясь покинуть это неудачно подвернувшееся тело.

Гигантское туловище хищно изогнулось, напряглись под толстой прочной шкурой стальные мышцы, блеснули яркими рубинами глаза, и зверь прыгнул. Я хотел закричать, но голос предательски дрогнул, и вместо предостережения вырвался лишь слабый хрип. Несмотря на кажущуюся неуклюжесть, вожак вожаков приземлился на камни почти бесшумно, но не набросился на Создательницу, а мягко ткнулся уродливой мордой в теплые руки Матери, надеясь на ласку. Божественные пальцы пробежались по загривку, и король дрезгов довольно заурчал, заполняя ущелье раскатами грома.

Я завороженно смотрел на это действо, не представляя, как вообще с таким чудовищем можно рядом находиться, не то что приручить. Пока не вспомнил, что дрезги появились в ответ на слишком рьяную зачистку земель игроками. Получается, сама Мать и создала их. Вожак чувствует в ней родительницу.

— Скоро они придут сюда. Очень скоро. Бурый предчувствует большое сражение, где все дрезги падут. Ты должен успеть.