Жуткая боль пронзила нападавших. Они отлетели метров на десять, корчась от ужаса, от кошмара переломанных ребер и костей, раздавленных легких. Вокруг карлика и Алкасара осталась лишь куча поверженных ранее мечом кочевников.

Они стояли друг напротив друга. Два брата, два царевича. И их глаза горели огнем ненависти друг к другу. Они ненавидели друг друга и были готовы уничтожить.

Алкасар чувствовал, что вложил в этот удар почти всю свою силу, что ее осталось на самом донышке, что отбить такую вторую атаку не хватить сил. Встряхнув головой, он побежал к шатру. Из горла его вырвался отчаянный крик, когда краем глаза он увидел, как Валтасар успевает натянуть тетиву на боевом луке. Он надеялся, что брат будет стрелять в него. Мир замер, время потекло медленнее, превратившись в вязкую жижу.

Но Валтасар целил вовсе не в него. Стрела сорвалась с пальцев и понеслась навстречу карлику, который рванул следом за своим другом. Поняв, что его снова обманули, обхитрили, Алкасар резко изменил направление бега, но прикрыть собой Одиссея не успел. Тяжелый удар обрушился на грудную клетку карлика, сбил его с ног и отбросил в сторону. Шут почувствовал как металл медленно входит в его тело, пронзая его ужасной болью. Дыхание сбилось и он рухнул на землю без движения. На длинных красивых ресницах заблестели капельки слез.

— Нет! — закричал Алкасар и бросился к лежащему без движения шуту. Стрела торчала прямо из груди карлика. Кровь тонкой струйкой стекала из уголка губ, пачкая некрасивый широкий рот, но он улыбался!

— Вот и все… — прохрипел он, положив голову на руки колдуна, который казалось бы не замечал окруживших его кочевников. Бросил меч в сторону. Сйечас для него существовал только этот маленький человечек вместе с его болью. — Прости Алкасар, я не смог… не смог тебе помочь… Скажи… скажи королеве…

Глаза карлика закатились, дыхание остановилось, сердце мужественного шута перестало биться навсегда.

— Взять его! — как в тумане плачущий Алкасар услышал над собой голос своего брата. Он не мог, он не хотел сопротивляться. Он потерял друга.

Указания Суворова были выполнены в точности. Янтарные драгуны хоть и не поняли общего замысла своего командира, но выступили при полном параде, вооруженные охотничьими рожками и сигнальными факелами. Куда им было понять! Они к счастью были незнакомы со второй мировой войной. Жили себе, не тужили…

Добрались к месту почти в сумерках. Ночь к счастью оказалось безлунной, с обилием туч, томно гуляющих по еще пока не черному, но уже достаточно темному небу.

Где-то вдалеке, километров за пару, если мерить человеческими мерками, слышались голоса авангарда Валтасара, горели костры, по воздуху стелился запах горелого мяса. Следуя дурацкой традиции не воевать ночью, князь стал лагерем примерно в пяти милях от Великой реки.

Суворов тихо подозвал к себе Базилевс. Коленки дрожали, во рту пересохло, но саша старался придать себе начальственный вид. Сейчас, в эту секунду, слишком многое завислео именно от него, как он себя поведет, насколько окажется решительным и прозорливым.

Сержант подъехал тут же. Глаза его горели ярким огнем, а щеки пылали, что было заметно даже в такой темноте. Кажется, это первый бой не только для Суворова, отметил он сам про себя, что придало ему немного уверенности в своих силах.

— Как настроение, сержант?

— Отличное, господин капрал, — тихо ответил Базилевс, — люди готовы умереть за Ее Величество нашу королеву Викторию!

— Замечательно, люди готовы? Факелы? Рожки?

— Все ждут только вашего приказа о наступлении!

— Прекрасно, — в душе у Саши творилось непонятно что и это что-то мешало ему отдать приказ. Имел ли он право вести за собой этих людей на смерть? А если план ничем не закончится? Если Валтасар не испугается? Если что-то пойдет не так? Ведь он не полководец? Он музейный работник! Потому он и оттягивал начало, которое впрочем было неизбежно… — Хорошо… Сержант…

Базилевс кажется понял чувства Суворова, наверно, потому что и сам испытывал нечто подобное, потому тихо добавил:

— Солдаты в вас верят, и готовы умереть…

— Умирать может и не понадобится, — слова сержанта как-то приободрили Сашу, — всем приказ «на коня»! — голос его прогремел над тихим спуском к долине перед Великой рекой. — Зажечь факелы!

Тут же на спуске загорелось больше тысячи ярких оранжевых огней. Из-за сгущающихся сумерек, казалось, что их огромное количество, будто целая армия Рура собралась в одном месте. Они взметнулись вверх в полной тишине, лишь похрапывание разгоряченных лошадей говорило о присутствии здесь людей.

— Приготовить рожки! — Суворов вытащилиз ножен саблю, которая сама легла ему в руку, и он ощутил ее приятную тяжесть. Сомнения куда-то испарились. Он чувствовал себя полным сил и желания побеждать. — Бригада! За Единого! — конь под ним гарцевал, чутко прижимая уши к косматой голове. — За свободу! За Рур! За королеву Викторию! Вперед! В атаку!

Конь сорвался с места и рванул в сторону Великой реки. И тут же тишина разорвалась от противного звука тысячи охотничьих рожков. От этого непрерывного гула разрывало перепонки, болела голова, возникало чувство паники, но только не у янтарных драгунов. Их лавина рассыпалась по склону и бросилась в лагерь кочевников, сметая все на своем пути, стирая аванпосты, палатки, солдат, коней, обозы. Все смешалось в одну сплошную безобразную кучу.

Суворову везло. Его конь рвался вперед, огибая попадающихся по дороге противников. Перескакивал через трупы, какие-то телеги и костры. И тут неожиданно Саша скорее почувствовал чье-то дыхание у себя за спиной. Горячее, жгучее и … и вонючее.

Огромных размеров орк Эрвин Роммель, а это был именно он, став на четвереньки, гнался за ним по поляне почти у самой реки. С его безобразной пасти стекала слюна, пена брызгала на потоптанную траву пушистыми клочьями, он бежал, пожираемый бессмысленной злобой, с одной лишь убийственной мыслью разорвать Суворова на кусочки.

Сначала испугался конь. Он резко встал на свечу и опрокинул на земь своего наездника. Суворов вылетел из седла и прокатился метров двадцать по траве, больно приложившись о какой-то валун головой. Тут же вскочил. И откуда у него взялось столько прыти! Потому отчаянный бросок Роммеля пропал впустую. Лишь только когти царапнули прямо по плащу и ушли вниз. Суворов наотмашь ударил саблей, но у этот его удар пришелся мимо. Орк был чрезвучайно проворен и ловок, оскалив пасть, он бросился снова вперед, уже в полете нанося удар огромной булавой на металической цепи, который должен был разможить голову Саше, но его спасла собственная неуклюжесть. Он нечаянно оступился и улетел в заросли камыша, краем уха расслышав громкий крик и звон металла.

Когда он поднял голову, то увидел, что на орка смело бросился сержант Базилевс. Техники ему конечно немного не доставало, зато желания было море. Он с глухим рыком наносил удары один за одним, но еще не один, даже не поцарапал более опытного война. Сержант выдыхался, с каждым взмахом его удары становились все более тягучими и медленными. Суворов прекрасно видел, что это конец, что долго с таким темпом Базилевс не протянет, но никак не мог унять непонятно откуда взявшийся страх, который сковал его тело.

И вот орк ловко отвел занесенную руку, отбил в сторону меч. Тот вылетел из рук сержанта, будто игрушечный. Базилевс остался безоружным. И тут случилось невообразимое, дикое для человека родом из двадцать первого века.

Эрвин резко прыгнул вперед прямо на шею молодого парня, обхватив его ногами и руками, словно макака пальму, он с наслаждением впился ему в шею своими острыми клыками, которым наверно позавидовал любой вампир. Кровь брызнула в сторону, обдав горячими капельками лицо Суворова. И тут терпение Саши кончилось. Он вскочил на ноги в считанные секунды. Еще обезглавленное тело Базилевса слегка качалась под напором огромной туши орка, а он уже был рядом. Сильнейшим уколом он проткнул грудь Роммеля, который кажется даже не понял откуда пришла опасность и не сразу смог на нее среагировать. Меч прошил насквозь не только вонючее тело грязного орка, но и парадный мундир янтарных драгун. Так они и упали вдвоем, скрепленные между собой холодной сталью.