— Алексей прав, — тихо сказала Орайя. — Уходите. Мы немного отдохнём и попробуем отвести погоню как можно дальше от вас.

Главарь союзников думал недолго. Он кивнул своему напарнику и завернул лыжи назад.

— Мы будем ждать вас три дня, — сказал он на прощание.

Они снова остались вдвоём.

Алексей лежал на спине, чувствуя, как на его лице тают снежинки. На миг ему даже стало хорошо. Не надо никуда идти, не надо бороться. Просто полежать некоторое время на спине, подождать, и другие люди решат за него, будет ли он жить или нет. Чужак находил в этом даже некоторую прелесть: он будто бы вернулся на то поле, заваленное разбитой техникой.

Наверное, землянин на некоторое время задремал, потому что, открыв глаза, он увидел, что Орайя лежит рядом с ним. Сейчас Алексей вспомнил — хоть его жизнь уже ему и не принадлежит, от него зависит жизнь двух не чужих, в общем-то, для него людей. Как считать чужими людей, рядом с которыми он проливал кровь?

— Надо отвести людей Ирийстина, — напомнил Алексей Орайе, лежащей с закрытыми глазами на его левом плече.

— Бестолку, — пробормотала та. — У преследователей снегоходы, и половина из них уже отделились от общего отряда. Мы как дичь на охоте. Причём, дичь не слишком-то скоростная.

— Зато зубастая, — буркнул стрелок, садясь. — Когда они будут здесь?

— Минут через двадцать. Можно я просто отдохну, хорошо?

— Конечно.

Алексей проверил пистолет и положил себе на колени. Он снова собирался убивать. И это уже не казалось ему таким плохим занятием. Возможно, их захотят взять живыми. Что бы он сделал ещё несколько месяцев назад? Конечно же, отложил пистолет и поднял лапки кверху. Человеческая жизнь бесценна, думал он тогда. Сейчас же он собирался отнять парочку таких бесценных жизней и не чувствовал никаких угрызений совести по этому поводу. Не дичь и не хищник. Скажем так, всеядное. Крыса, зажатая в угол и собирающаяся подороже продать свою жизнь и свободу. «Хреновый из меня моралист», — угрюмо подумал землянин.

Он услышал рёв снегоходов задолго до того, как они появились в поле зрения. Наверное, пара головорезов скоро услышат такой же рёв и поймут — они обречены. Орайя знала с самого начала, что люди Ирийстина движутся на снегоходах, чего же она хотела добиться, отправив людей Аролинга подальше? Боялась, что его или её может зацепить шальная пуля? Или надеялась, что они вдвоём смогут справиться с десятерыми? Скорее первое, чем второе.

Или, быть может, она просто хотела побыть с ним наедине последний раз в жизни.

Когда первый снегоход появился за деревьями, Орайя даже не открыла глаз, хотя и не спала. На её лице появилось выражение какого-то удовлетворения. Наверное, так бы вёл себя человек, больной неизлечимой болезнью, узнав, что ему осталось жить сутки. Что ж, они действительно отмучились.

Снегоходы приближались большим полукругом. Алексей увидел, что за спинами людей Ирийстина торчат длинные винтовки, похожие на те, из которых в документальных фильмах стреляют в животных шприцами с катализатором. Видимо, их всё-таки не собираются убивать.

Но у него сегодня не такое милосердное настроение. Алексей спокойно поднялся на ноги и, выставив вперёд левую руку, принялся методично отстреливать противников.

Это продолжалось тридцать секунд. Но Алексу казалось, что прошла целая жизнь. Или три, если считать по убитым им людям. Стрелок выпустил одну обойму и почти расстрелял вторую. Потом в его грудь и правое плечо вошли два шприца, и он умиротворённо повалился на снег. Сон поглотил его ещё до того, как щека коснулась холодного снега.

Глава тридцать четвёртая

Единственным звуком, раздающимся в этой небольшой комнате, было тихое неровное дыхание Владыки. Множество аппаратов, поддерживающие его жизнь уже так много лет, работали совершенно бесшумно. Он даже попросил выключить электрокардиограф, жалуясь на его неровный писк.

— Я и так чувствую, что моё сердце бьётся неровно, — бурчал Владыка. — И уж точно почувствую, когда оно остановится.

Последнее время он вёл себя, как большой ребёнок. Возможно, из-за того, что Алария была рядом.

Она плохо помнила отца. Дома он появлялся очень редко. Наверное, виной тому была война на островах, которая началась за пятнадцать лет до её рождения, но не закончившаяся, по большому счёту, до сих пор. А когда появлялся, уделял дочери слишком мало времени. Отец игнорировал её дни рождения после шестого, посылая подарки через мать. Позже Алария поняла, что эти подарки делает сама мама. Это случилось в тот день, когда отец спросил в телефонном разговоре, сколько же ей лет, а получив ответ, раздражённо сказал «Я думал, что больше» и бросил трубку. Наследница второго клана сказал тогда себе, что никогда его не простит. Но простила, когда в поместье появился странный человек с обожжённым лицом и сказал, что отец хочет её видеть. Тогда Алария узнала: отец лежит при смерти уже несколько месяцев, и лишь аппараты, доступные ему как Владыке, поддерживают жизнь в его старом теле.

Та встреча была худшей за всё время. Алария представляла себе, как плюнет ему в лицо или влепит пощёчину, но вместо этого встала на колени у его кровати и разрыдалась.

— Нечего плакать, — сказал тогда отец сдавленным от собственных слёз голосом. — Я нашёл тебе Представителя, самого бесполезного, которого мог, и только это спасёт тебя от мести за мои грехи. Мне осталось не больше полугода.

Алария заключила договор с Представителем. Несмотря на ту ссору с Ариолом, он позвонил ей уже на следующий день и извинился. А после у неё появилось слишком много дел. Она моталась практически по всему миру, заключая пакты и предавая своих союзников. Но всё равно, несмотря на все разъезды, наследница второго клана провела за эти месяцы с отцом куда больше времени, чем за всю жизнь до этого. И она была благодарна ему за это.

Каждый день в подвале она проходила мимо двери, в которую мог войти только новый Владыка, чувствуя её близость и понимая, что она ещё слишком далеко. Ариол больше ни разу не пустил её туда, несмотря на все уговоры.

— Ты должна заслужить это, — повторял он каждый раз, грустно улыбаясь.

И Алария решила, что заслужит.

Сегодня же утром он вызывал её по коммуникатору. Войдя в комнату, где они всегда встречались, Алария тихо приблизилась к кровати и села на стул, стоящий в изголовье. Владыка дремал, и наследница второго клана видела, какой же он на самом деле старик. Ей было жалко отца.

Он проснулся неожиданно. Просто открыл глаза и посмотрел на неё уставшим взглядом.

— Сколько, как думаешь, мне осталось? — спросил Владыка.

— Семьдесят шесть часов. Так говорят приборы.

— Слишком долго, — покачал головой отец. — Тебе ведь надо, чтобы?..

— Не говори так!

— Нет, скажу. Ты знаешь, что делать в нужный момент.

— Но… — Алария замолчала, тяжело сглатывая вставший в горле комок.

— Это приказ Владыки, — жёстко отрезал отец. — Именно поэтому я и вызвал тебя сейчас. Я чувствую, что клубок событий закручивается. Я видел во сне, как умирают телохранители Аролинга. И вижу, что вот-вот наступит время для других смертей. — Он на миг закрыл глаза и замолчал. — Ты должна пообещать мне кое-что.

— Что угодно.

— Не говори так никогда. Никто не может сделать, что ему угодно, даже Продавец грёз. Ты должна пообещать мне, что закончишь эту войну.

— Конечно…

— Ты не поняла. Я хочу, чтобы ты закончила войну. Навсегда. Чтобы после смерти следующего Владыки власть пришла в руки его наследника. Единственного наследника, слышишь меня? Другой войны этот мир не выдержит.

— Но…

— Никаких но. Тебе необходимо вырезать всех. Всех! Семью, детей, бастардов. Я знаю, что ты уже начала это, уговорив сына Нерлиода вступить в Игру самому. После смерти Аролинга шестому клану крышка, седьмой, восьмой, девятый и десятый кланы погибнут, если убить их глав, но не надо ограничиваться пятью кланами. Ты меня поняла?