Кира не смогла его остановить. На лице ее отразилось негодование. Выглянув в окно, она проследила за тем, как парень быстро садится в машину и уезжает прочь, растворяясь в паутине бесконечного дождя. Конечно же, она была влюблена в него. Высокий зеленоглазый молодой человек с дерзкой улыбкой на волевом чувственном лице сразу же похитил ее сердце, даже не догадываясь об этом. А когда она узнала о том, с каким трепетом Кирилл относится к этой девчонке… Кира начала делать все, что от нее зависит, чтобы внушить ему, что в Диане нет ничего особенного, что любить ее — просто блажь. Но Кирилл ни в какую не хотел забывать о ней.

— Что в ней есть такого, чего нет во мне? — пробормотала Кира, вглядываясь в непроглядную тьму за окном.

В это самое время Диана тоже смотрела в окно, покрытое сверкающими каплями воды, быстро превращающимися в маленькие струйки, стекающие по стеклу вниз. Она вспоминала тот момент, когда его губы жадно ловили ее дыхание, когда его руки были везде, где только возможно, когда она сама всей душой, всем телом отчаянно цеплялась за его до боли желанный запах, за одно его присутствие в своей жизни… Но вот он с трудом отстраняется, смотрит ей в глаза, заключив ее мокрое от дождя лицо в свои ладони, и, резко отвернувшись, стремительно скрывается в темноте, словно его и не было.

Но, несмотря на разочарование, ложась в постель этой ночью, Диана почувствовала, что счастлива и с ее груди упал камень отчаяния. Разве не об этом она так мечтала? Все эти годы девушка боялась, что больше никогда не увидит его в своей жизни, но вот, не далее как несколько часов назад он вторгся в ее личное пространство, решительно и бесцеремонно разрушил все мыслимые и немыслимые барьеры между ними, одним своим взглядом давая понять, кто тут мужчина, а кто — женщина.

***

Камилла стояла за кулисами, пытаясь взять себя в руки. На ней было надето яркое цыганское платье, как и задумывалось по сценарию. Мюзикл назывался «White skin», он был о белой девочке, украденной еще во младенчестве цыганами. Это был ее дебют в театре, ее первая главная роль. Конечно же, она волновалась. И хотя режиссер заверял Камиллу, что лучше нее никто не справится с этой ролью, она по-прежнему сомневалась в своих силах. Но вот зазвучала музыка — ее выход. Все страхи и тревоги задрожали и рассыпались, едва она закружилась в такт чарующей и немного грустной мелодии. Ее подол развевался с каждым новым поворотом, а руки, грациозно извивающиеся, словно змеи, отбрасывали длинные тени в зрительский зал. Камилла не видела лиц людей, пока танцевала, они слились для нее в один цветной поток; когда же мелодия стихла и она тихо присела на пол, ее фигура на время погрузилась в тень — прожекторы сфокусировались на танцующих юношах-«цыганах». Камилла взглянула в зал и в полумраке, в каких-то нескольких метрах от себя увидела… Она моргнула. Быть этого не может! В элегантном сером костюме, подперев рукой подбородок, сидел молодой мужчина с нестерпимо знакомым лицом. Ярко-голубые глаза, правильно очерченные рот и скулы, нос с еле заметной горбинкой, которую невозможно перепутать ни с какой другой в мире… Да, это был он. Камилла так хорошо помнила этого мужчину, как если бы видела его только вчера. Это был Тимур, и он не сводил взгляда с нее. Кажется, он тоже узнал ее. Камилла, смутившись, отвела взгляд, но через пару секунд помимо своей воли опять вернулась в мир цвета весеннего неба. Тимур, в отличие от нее, ничуть не смутился, и даже не попытался сделать вид, будто смотрит не на нее. В его взгляде она прочитала удивление и… восхищение. Это было невероятно! Как он оказался здесь, в Мельбурне, спустя столько лет? Это было нереально, невозможно, но… Тимур сидел и смотрел на ее выступление и никуда не собирался исчезать.

Он не сразу узнал в этой пригожей юной девушке Камиллу. Ту самую плаксивую робкую девчонку, Юлину сестренку. Сейчас она словно расцвела и стала удивительно прелестной, как цветок, напоенный летним дождем: нежная фарфоровая кожа, капризные пухлые губки, изумительные озера серых глаз, опушенных густыми длинными ресницами, что отбрасывают тени на ее щечки, оставшиеся такими же по-детски свежими и милыми, как и шесть лет назад. Тимур подумал о том, как это прекрасно, что девочка не морит себя дурацкими диетами, чтобы исхудать до состояния скелета, как делают многие современные актрисы; Камилла выглядела почти так же, как и шесть лет назад, за одним исключением… Она повзрослела. Конечно, Камилла и раньше была миловидной, но то была совсем малышка, а сейчас — это красивая молодая женщина.

Тимур смотрел на хорошенькое личико, нежные маленькие щиколотки, порой открывающиеся взору, когда яркая цыганская юбка развевалась в такт музыке… Он не мог понять, почему его сердце заколотилось как бешеное, когда их взгляды вновь встретились. В груди, внизу его живота начал разливаться огненный океан, пылающий, нестерпимо горячий, мучительно распирающий все его естество. Это чувство, сладкое и пронзительное, стремительно и неумолимо овладевало всем его существом, превращая в дрожащее от желания животное, не контролирующее свои эмоции и поступки.

Тимур заерзал на стуле, почувствовав, что брюки стали слишком тесными. Он попытался успокоиться и взять себя в руки, убеждая свое внутреннее я в том, что эта девочка не могла пробудить в нем что-то, даже если бы сильно захотела — так за последние годы съежилась и зачерствела его душа. Скорее всего, дело в ее чувственном сценическом образе, и не более того. Он искренне считал, что больше не сможет полюбить. Никого и никогда. Хватит с него.

Совершенно неожиданно Тимур осознал, что мюзикл подошел к концу — актеры вместе с режиссером вышли поклониться зрителям. Зал взорвался аплодисментами. Артем улыбнулся и подмигнул Тимуру, и он неуверенно кивнул в ответ. Его взгляд помимо воли тянулся обратно к Камилле.

Через несколько минут зрители стали расходиться, актеры ушли в гримерные, и Артем пригласил Тимура за кулисы.

— Ну, как тебе? — живо интересовался его мнением Артем, не понимая, почему Тимур выглядит так, словно его чем-то ударили по голове.

— Отлично…отлично… — пробормотал Тимур, рассеянно кивая. — Все было очень зрелищно…

— Не то слово, мы столько работы проделали! — счастливый Артем упивался профессиональным успехом. — Ты же знаешь Камиллу? Мир тесен, дружище! Я очень удивился, когда узнал, что она сестра той самой Юльки, которая к тебе клеилась и потом покончила с собой… ну, или что там с ней произошло… — сбавил тон Артем, увидев предостерегающий взгляд Тимура. — В общем, не знаю, в курсе ты или нет, но через несколько месяцев после того, как ты продал им запись с признанием Саши, там что-то произошло… Никто ничего не говорит, но вся семья распалась, все разъехались в разные стороны. Камилла с матерью переехали сюда и не общаются с Альбертом, а с братом Камиллы, с тем пареньком — Кириллом — вообще непонятно, что происходит, похоже, ему даже мать родная бойкот объявила…

Тимур будто перенесся назад во времени — снова эта семья, судьба которой тесно связана с Кристиной… Он испытывал к ней что-то особенное, можно сказать, он любил ее… а она его — нет. Да, любовь живая и настоящая вдохновляет тебя, окрыляет, но когда она заканчивается, и ты чувствуешь себя обманутым дураком — вот тогда внутри что-то ломается раз и навсегда. Влюбленный мальчик перестает существовать. С тех пор он не смог написать ни одной песни, и его пальцы больше не касались струн гитары. Музыка для Тимура умерла.

— Я хочу тебе кое-в-чем признаться, — вырвал его из мира забытья веселый голос Артема. — Я больше не люблю тебя. Мне было нелегко смириться с тем, что ты никогда не ответишь мне взаимностью, что мы никогда не будем вместе… Но сейчас я впервые в жизни влюблен в женщину.

— Правда? — оживился Тимур. — Честно, Артем, это радует! Кто она?

— Это самая красивая девушка на свете — Камилла, — мечтательно протянул Артем, и внутри у Тимура что-то горько и болезненно оборвалось. — Думаю, я тоже ей нравлюсь. Ты не находишь, что она настоящая звезда этого мюзикла? Такая милая, свежая, юная… Я просто без ума от нее! — счастливо рассмеялся под конец Артем.