Я сдал свой табельный револьвер и незаконно хранившийся у меня 45-й кольт, а также жетон 1611. Вернувшись в дом, купленный Ли, и заняв 500 долларов у падре, я стал ждать, пока шумиха вокруг меня уляжется и я смогу начать поиски новой работы. Мысли о Бетти Шорт и Кэй не давали мне покоя, и однажды я пошел в школу, где работала Кэй. Посмотрев на меня как на мелкую букашку, появившуюся невесть откуда, директор сказал, что на следующий день после того, как мое имя появилось в газетах, Кэй написала заявление об уходе. Она указала там, что уезжает в автомобильную поездку по стране и уже больше не вернется в Лос-Анджелес.

Большое следственное жюри направило дело Мадлен в суд, обвинив ее в «преднамеренном убийстве в состоянии аффекта при смягчающих обстоятельствах». Ее адвокат — знаменитый Джерри Гисслер объявил о том, что она признала себя виновной, а также попросил огласить приговор в кабинете судьи. Принимая во внимание заключение психиаторов, которые признали Мадлен «буйной шизофреничкой, подверженной галлюцинациям и способной принимать обличил разных людей», судья приговорил ее к принудительному лечению в психиатрической больнице Атаскадеро в течение «неопределенного срока, но не меньшего, чем предусмотрено уголовным кодексом: десять лет заключения».

В общем, оторве пришлось отдуваться за всю семью, ну а мне за себя самого. Последний раз я видел Спрейгов на фото в «Дейли Ньюс». Матроны выводят Мадлен из зала суда, а Эммет плачет возле стола защиты. Осунувшуюся от болезни Рамону поддерживает Марта, все в цивильных, сшитых на заказ костюмах. И эта картина заставила меня замолчать, теперь уже навсегда.

Глава 36

Через месяц пришло письмо от Кэй.

Сью Фоллс, Ю. Д.

17/8/49

Дорогой Дуайт,

Я не знаю, возвратился ли ты в наш дом, поэтому не уверена в том, что это письмо до тебя дойдет. Я просматривала в библиотеке лос-анджелесские газеты и в курсе того, что ты уже не работаешь в полиции, поэтому туда я тоже не могу написать. Вобщем, посылаю это письмо на старый адрес, а там уж как получится.

Я сейчас в Сью Фоллс, остановилась в гостинице «Плэйнсмэн», самой лучшей в городе. Я мечтала пожить здесь, еще когда была ребенком. Конечно, не при таких обстоятельствах. Я просто хотела избавиться от этого привкуса Лос-Анджелеса. А Сью Фоллс отличается от него настолько насколько Луна от Земли.

Мои школьные подруги все замужем, с детьми, две уже вдовы погибших на войне. Все говорят о войне так, словно она еще продолжается. За городом сейчас ведутся работы по застройке прерий. Здания, которые уже построили, такие ужасные, окрашены в яркие кричащие тона. Глядя на них, я начинаю скучать по нашему старому дому. Я знаю, что он тебе ненавистен, но для меня он был прибежищем в течение девяти лет моей жизни.

Дуайт, я читала прессу, в том числе ту грязную статью в журнале, и обнаружила там, наверное, с десяток ложных утверждений. Некоторые из них сделаны по причине плохой осведомленности, а в некоторых просматривается очевидное вранье. Мне интересно, что же было на самом деле, хотя не уверена, хотелось бы мне знать всю правду. Меня удивило, почему нигде не упоминалась Элизабет Шорт. Может быть, это покажется лицемерием с моей стороны, но прошлой ночью я занималась тем, что подсчитывала, сколько же раз я говорила тебе неправду. То, о чем я врала, и то, о чем умалчивала, даже когда все у нас складывалось хорошо. Мне стыдно признаться, но я насчитала столько, что лучше об этом не говорить.

Прости меня за это. Я восхищаюсь тем, как ты поступил с Мадлен Спрейг. Я никогда не знала, что она для тебя значит, но я знаю, что значило арестовать ее. Это действительно она убила Ли? Или это очередная ложь? Почему я этому не верю?

У меня есть немного денег, которые мне оставил Ли (это полуправда, я знаю), и через пару дней я собираюсь поехать куда-нибудь на запад. Хочу уехать как можно дальше от Лос-Анджелеса, в какое-нибудь красивое местечко с прохладным климатом и богатой историей. Возможно, в Новую Англию или на Великие озера. Единственное, что я знаю, — это то, что остановлюсь в том месте, которое мне больше всего по душе.

Надеюсь, что это письмо до тебя дойдет.

Кэй.

P.S. Вспоминаешь ли ты Элизабет Шорт? Я, например, думаю о ней постоянно. Без ненависти. Просто думаю о ней. Это достаточно странно, особенно после того, что произошло.

К. Л. Б.

Я сохранил ее письмо и перечитал его, наверное, раз двести. Я не думал о том, что оно означало или подразумевало в отношении моего будущего, или будущего Кэй, или нашего общего будущего. Я просто перечитывал его и думал о Бетти.

Я выбросил досье из «Эль Нидо» в мусорный ящик и думал о ней. Х.-Дж. Карузо устроил меня на работу по продаже автомобилей, и я думал о ней, втюхивая покупателям авто 1950 года. Проезжая мимо 39-й и Нортон и видя дома, построенные на месте бывшей автостоянки, я думал о ней. Я не задумывался о том, правильно ли поступил, отпустив Рамону, или о том, одобрила бы такой шаг Бетти. Я просто думал о ней. И именно Кэй, самая умная из нас двоих, объяснила мне, в чем же тут дело.

На ее втором письме стоял штемпель Кембриджа, штат Массачусетс, и оно было написано на бумаге с логотипом мотеля «Гарвард Мотор».

11/9/49

Дорогой Дуайт.

Какая я все-таки малодушная и лживая. Уже два месяца собираюсь написать тебе об этом, но все никак не могу набраться смелости. Вот только сегодня решилась это сделать. Если ты не получишь это письмо, мне придется звонить Рассу Милларду. Попробую сначала написать.

Дуайт, я беременна. Должно быть, это случилось во время той единственной встречи, за месяц до того, как ты уехал. Ребенок должен родиться ближе к Рождеству, и я хочу сохранить его.

Вот так Кэй Лейк переходит из обороны в атаку. Позвони мне, пожалуйста, или напиши. Поскорее. Может, сегодня?

Вот это и есть самая главная новость. В продолжение моего посткриптума к предыдущему письму (странного? грустного?) случилась смешная вещь.

Я продолжаю думать об Элизабет Шорт. О том, как она исковеркала наши жизни, а ведь мы даже не знали ее. Когда я приехала в Кембридж (боже, как я люблю эти студенческие городки), я вспомнила, что она жила где-то поблизости. Я поехала в Медфорд и, остановившись пообедать в кафе, завязала разговор с сидевшим за соседним столиком слепым парнем. Мне было охота поболтать, и я упомянула Элизабет Шорт. Парень сначала погрустнел, но потом оживился. Он рассказал мне про полицейского, три месяца назад приезжавшего в Медфорд, чтобы найти убийцу «Бет». Он точь-в-точь описал твою манеру разговора и твой голос. И я почувствовала гордость за тебя. Но я не сказала ему, что тот полицейский — мой муж, потому что я до сих пор не знаю, так ли это на самом деле.

Хотелось бы знать,

Кэй.

Я не позвонил и не написал. Выставив дом Ли Бланчарда на продажу, я вылетел в Бостон.

Глава 37

В самолете я думал, как много мне предстоит ей объяснить, расставить все точки над "i", чтобы новая волна лжи не уничтожила нас двоих — или теперь уже троих.

Она должна будет узнать, что я был детективом без жетона, что в течение одного месяца 1949 года на меня снизошли озарение, смелость и способность пожертвовать всем ради достижения цели. Она должна будет узнать, что горячие события тех дней навсегда отпечатались в моей памяти и что одно лишь воспоминание о них ранит мне душу и погружает в пучину неизбывной тоски. И она должна будет поверить, что я сделаю все возможное для того, чтобы эти воспоминания не ранили и ее душу.

И она должна знать, что это Элизабет Шорт дала нам второй шанс.

Подлетая к Бостону, самолет оказался в плену облаков. На меня напал страх, как будто воссоединение с Кэй и мое будущее отцовство превращают меня в камень, летящий в пропасть. И я обратился к Бетти — с желанием, почти с молитвой. Облака расступились, и самолет пошел на посадку, огни большого города прямо под нами. Я попросил у Бетти благополучной посадки в обмен на мою любовь.