М а ш а. Я?

О л е г. Конечно. Мы сейчас покажем, и вам самой захочется петь. (Выбегает в коридор, кричит.) Эй, друзья! Артисты! Юля, Ия, все сюда! (Суетится.) Декорацию… Где декорация?

Входят  Ю л я  и  И я, появляется декорация веселого поезда.

Ю л я. Что случилось?

О л е г. Полная демонстрация большой выездной программы. Участников прошу по местам… (Подходит к Маше.) Представьте себе, приезжаем мы в совхоз. Вечером — встреча с бригадой. Скажем, вы та сама Петрова и стоите здесь.

М а ш а. Возможно.

О л е г. То есть как это возможно? Что я говорю? Я, я — Петрова, стою здесь, а вы высовываетесь вон оттуда (показывает на окно в декорации поезда) и поете ей.

М а ш а. Ой нет, что вы… Это не получится.

О л е г. Почему? Вы только посмотрите, какая программа. (Скрывается за декорацией.)

Раздается музыкальное вступление, гудок: «А-а-у-а-а-а!» О л е г,  Ю л я,  И я  появляются в окнах поезда и поют.

Танцуют, нацепив огромные бороды.

И г о р ь (кричит). Стоп, стоп, стоп! Хватит.

О л е г. Что такое? Почему остановил? Текст не устраивает?

И г о р ь. Да нет. Просто я не вижу у Маши никакого энтузиазма. Посмотри сам.

О л е г (разочарованно машет рукой). Отставить!

Убирается декорация поезда. Юля и Ия уходят.

Не понимаю, в чем дело? Неужели, Маша, вы не будете выступать с нами?

М а ш а. Ни в коем случае.

О л е г. Почему?

И г о р ь. Что ты строишь всякие планы, когда человеку прежде всего нужно попасть в институт?

М а ш а. Вот именно.

О л е г. Но ты же приемная комиссия, в конце концов. Вот и займись. Поднажми на кого надо. Достань ее документы, характеристики посмотри. Маша, у вас там есть какие-нибудь рекомендации?

М а ш а. Нет, я прошу вас, Игорь, ничего не доставать. Совсем этого не нужно. Я должна завтра выдержать экзамен, и пусть все идет своим чередом.

И г о р ь. Тоже умник. Нашел кого в институт по блату устраивать.

О л е г. Я же думал, как лучше…

И г о р ь. Надо не думать, а на всякий случай сказать ребятам, чтобы искали на факультетах певцов для самодеятельности. Надо иметь замену. (Уходит.)

О л е г. Как-то у меня все нескладно получается. Хочешь людям что-нибудь хорошее сделать, скажешь от чистого сердца, а выходит наоборот. Доказывать начнешь, а тебе не верят. Вот и вы, Маша, наверное, плохо обо мне думаете?

М а ш а. Почему? Может быть, вовсе нет…

О л е г. Конечно, вы могли, имели право смеяться. Только я тогда, в саду, сказал, как чувствовал. Глупо сказал, но честно.

М а ш а. Настоящие-то слова далеко лежат. В сердце, на самом донышке. Их найти да проверить нужно время, чтобы честно получилось.

О л е г. Ну не странно ли? Увиделись мы тут в конце лета, живем в одном общежитии, а дорожки-то у нас впереди возьмут да и разойдутся. Не знаю, может, все хорошо у вас получится, поступите в институт, а вдруг случится, что не удастся? Уедете вы тогда восвояси, мы отправимся на стройку, и канет наше знакомство в Лету, словно было это на маленьком полустанке, где поезд стоял всего одну минуту. Где уж там проверять себя.

М а ш а. Нет, Олег, дело не в том, сколько времени люди виделись, а в том, что они поняли. Все зависит от них самих. Есть такие стихи:

О л е г. Знаю, это Игорь написал. Он молодец, он умней меня, сразу понял, где его место, а я для чего-то вам все еще говорю, объясняю.

М а ш а. Наверное, потому, что чувствуете: мне тоже не хочется, чтобы мы расстались навсегда. Вот увидите, Олег, если я даже не поступлю в институт, а вы поедете в совхоз, мы все равно очень скоро возьмем да и встретимся.

О л е г. Что вы, Маша! Как можно. Это же мистика!

М а ш а. Можно, Олег, если захотеть — все возможно. Важно только не пропадать.

О л е г. А с вами стоит дружить, знаете, этак по-мужски… Вы по земле как-то уверенней, тверже других ребят ходите. Черти полосатые, да неужто вас в институт не возьмут?

М а ш а. Самой, самой надо постараться. (Берет тетрадь, собирается уходить.)

Входит  Ю л я.

Ю л я. Иди, иди, там уже все приготовлено. Я тоже сейчас…

Маша и Олег уходят. Юля осматривает комнату, заглядывает под кровать.

Куда мог запропаститься мой Диккенс?

Входит  И р и н а. Она переоделась и теперь вместо модного платья на ней скромный халатик.

И р и н а. Что происходит у нас в комнате? Весь день какая-то неделовая обстановка. (Подчеркнуто.) Я собираюсь заниматься.

Ю л я. Сколько угодно. (Продолжая поиски, заглядывает в цветы.) Послушай, но это же просто свинство, хулиганство! Как тебе не стыдно!

И р и н а. Что такое?

Ю л я (выходя из себя). Это возмутительно, я… я не знаю, как это назвать… Кто тебе дал право устраивать из цветов мусорную яму и тыкать сюда свои паршивые окурки?

И р и н а. Ох ты! Скажи пожалуйста. Я-то думала… (Спохватившись.) Может, это и не мои.

Ю л я. То есть как не твои? (Перебегая, осматривает цветы.) Вот и здесь тоже. С губной помадой.

И р и н а. Ладно. Уберу потом. (Берет учебник, снимает туфли, ложится на кровать.)

Ю л я. Сию минуту убери, слышишь?

И р и н а. Отстань.

Ю л я. Нет, не отстану.

И р и н а. Что такое окурки? Пепел, зола. Зола удобряет почву. Ясно?

Ю л я. Хорошо. Ты так поступаешь? А я вот возьму и расскажу директору, пусть полюбуется на твою скотскую чистоплотность. (Резко повернулась и ушла.)

И р и н а. Вот еще тоже бутончик навязался на мою голову. (Нехотя встает, всовывает ноги в туфли, выходит из комнаты.)

Через некоторое время в коридоре появляется  А ф а н а с и й  П е т р о в и ч  в сопровождении  К а п и т о н а  М и х а й л о в и ч а — пожилого человека, на лице которого заметны озабоченность и недовольство.

А ф а н а с и й  П е т р о в и ч (стоя в коридоре). А здесь у нас все приезжие, которым поступать, значит…

К а п и т о н  М и х а й л о в и ч. Которые гуляют, приходят среди ночи и даже утром? (Решительно.) Не пускать.

А ф а н а с и й  П е т р о в и ч. Так это же, Капитон Михалыч, и нет у нас вроде таких.

К а п и т о н  М и х а й л о в и ч. У вас нет, а у меня каждый год бывают. (Входит, оглядывает комнату.) Ишь, к приходу моему почистились. Меня не проведешь.