Он вешает трубку, возвращаясь обратно в режим Маркуса, и подзывает медсестру.

– Да, сэр? – спрашивает она.

– Нам нужны две раскладные кровати. Если вы не сможете доставить их сюда, то переведите нас в большую палату. Я заплачу, независимо от того, сколько это будет стоить.

Медсестра кивает.

– Да, сэр.

Спустя двадцать минут мы в большой палате с двумя раскладными кроватями. Пенни заснула, свернувшись на своей кроватке. Она все еще кашляет каждые полчаса, и каждый раз, когда она это делает, Маркус рядом потирает ее грудь, успокаивая. Мое сердце разрывается на тысячу маленьких кусочков.

– Я просто собираюсь, – начинаю я, но мой голос дрожит, – мне нужно на свежий воздух.

Маркус, стоя рядом с Пенни, смотрит на меня.

– Ты в порядке?

Я слабо улыбаюсь.

– Конечно.

Нет.

Я поворачиваюсь и спешу из комнаты до того, как расплачусь. Я так устала от слез. Надоело плакать. Почему я не могла найти удивительную, красивую любовь, которая была бы легкой? А не это. Это так чертовски трудно. Слезы струятся по моим щекам, когда я иду без сил по коридору, нуждаясь в свежем воздухе. В момент, когда я выбираюсь наружу, падаю на колени и плачу.

Я плачу за Пенни.

Я плачу за Маркуса.

Я плачу за мою маму.

Но больше всего я плачу просто за себя.

~*~*~*~

Уже поздно. Маркус спит, так же как и Пенни. Я выбираюсь из неудобной больничной койки и подхожу к окну, проходя мимо, смотрю на Маркуса. Он довольно крепко спит в постели со скрещенными руками под головой. Я вбираю в себя всю его красоту, и мое сердце до боли хочет свернуться калачиком в его руках и остаться там. Я сижу на кресле у окна и смотрю на огни города.

Я прижимаю ноги к груди и просто смотрю. Это все, что я могу сделать. Во мне слишком много эмоций, чтобы уснуть. Я погружена в мысли, когда глубокий, хриплый голос прорезает темноту.

– Пенни похожа на мою мать.

Я вздрагиваю. Единственное, что он когда-либо рассказывал мне о своей матери это то, что она умерла, а его отец снова женился.

– Тогда, она, должно быть, была красивой, – шепчу я.

– Да.

– Твой отец любил ее?

Он затихает на минуту.

– Нет. Мой отец был таким же эгоистом, как и я. Он мучил и избивал ее все время. Однажды ночью я нашел ее мертвой в ванной. У нее была передозировка.

Я закрываю глаза, мое тело дрожит.

Боже.

– Ты не такой, как он, – хрипло говорю я. – Ты никогда бы не навредил кому-либо таким способом.

– Не навредил бы? Разве я этого не сделал?

– Нет, – говорю я. – Ты на многое способен, Маркус. Ты разорвал мое сердце, но ты никогда не причинял мне физической боли, и я знаю, что ты никогда бы не сделал этого.

Он снова затих.

Я поворачиваюсь, когда он снова говорит.

– После того, как она умерла, мой отец продолжал жить своей обычной жизнью, как раньше. Словно он не причастен к ее смерти. Словно это не он довел ее до этого. Я ненавидел его. Я презирал его. Когда он снова женился, я так сильно ненавидел ее и ее детей. Я уехал жить к дедушке с разрешения моего отца, когда мне было двенадцать. После этого я его никогда не видел. Он умер несколько лет назад. Рак.

– Справедливость восторжествовала, – говорю я.

– Да.

– А твой дедушка?

– Жесткий, чокнутый, эгоистичный. Вся моя семья была такой. Единственное, чему он меня научил, это быть сильным, иметь твердый характер и никогда не чувствовать. Он знал, что я мог управлять этим бизнесом, он увидел это во мне еще в юном возрасте. К сожалению, он также видел, что я был безрассудным, шлюхой.

Я снова вздрагиваю и закрываю глаза, ненавидя это слово.

– Я спал с большим количеством женщин. У меня никогда не было только одной женщины. Это плохо для бизнеса. Когда он умер, ты знаешь, что он сказал, что должно произойти, – вздыхает он. – Я думал, что бизнес, это все, что у меня было, Катя. Никогда не думал, что для меня может быть что-то намного лучше этого. Я верил, что это единственное, что удерживало меня на плаву. Пока я не встретил тебя.

Я закрываю глаза, прижимая колени ближе к груди.

– Почему я?

Он пожимает плечами.

– Я случайно встретил тебя той ночью, но ты была такой сломленной, такой уставшей. Ты хорошо справлялась, но твоя жизнь была трудной. Я знал, что тебе пойдет на пользу мой образ жизни. Так же, как и твоей маме. В моих глазах ты была беспроигрышным вариантом.

– Ты не ожидал, что тебя это будет волновать, не так ли?

– Нет.

Я удерживаю свой взгляд на стакане передо мной.

– Катя.

Я не поворачиваюсь.

– Иди сюда.

Я по-прежнему не поворачиваюсь.

– Катя, – его голос наполнен предупреждением.

– На что это было похоже, – шепчу я, – когда я ушла?

– Словно кто-то вырвал мое сердце и раздавил его.

– Тогда почему ты позволил мне уйти? Почему говорил все те ужасные вещи?

– Разве ты не видишь этого? Я освободил тебя. Я хотел, чтобы ты ненавидела меня. Хотел, чтобы ты ушла и убралась подальше от монстра, которым я был. Ты заслуживаешь намного больше, чем меня.

Я прищуриваю глаза.

– Но освободить меня означало, что ты потеряешь бизнес? Если бы Уолтер не умер…

– Я бы все потерял.

Я медленно поворачиваюсь и смотрю на него. Он сидит, смотрит на меня, его большое тело манит меня.

– Ты освободил меня, зная, что можешь потерять все? Не только это, но и меня тоже?

Он кивает.

– Ты заслуживала большего. Причинив боль и заставив меня ненавидеть, подразумевалось, что ты будешь двигаться дальше и найдешь кого-нибудь, кто сможет дать тебе любовь, которую ты заслуживаешь и которую ты так отчаянно искала во мне.

– Маркус, – шепчу я.

Эмоции ударяют по мне подобно кирпичу. Он освободил меня. Он сказал все те мерзкие вещи для того, чтобы я ушла и никогда не возвращалась.

– Тогда почему ты пытался меня найти?

Он смотрит вниз.

– На тот момент позволить тебе уйти имело смысл. А когда ты исчезла, мое сердце чертовски болело. Внезапно я оказался в отчаянии. Я хотел знать, где ты была. Хотел дать тебе денег. Мне нужно было знать, что у тебя все хорошо.

– Ты хотел оставить пирог целым, а также попробовать его.

Он слабо смеется.

– Да. В то время я знал, что делаю. Как только ты оставила меня, я осознал, какую ошибку совершил. Я освободил тебя, но сам попал в плен, поступив таким образом.

– А Уолтер?

– Он все уничтожил, Катя.

– Возможно, – шепчу я. – Или, возможно, он освободил меня из ужасной ловушки.

– Он сделал это не для тебя, а для себя. Если ты думаешь, что его заботило то, что тебе больно…то ты ошибаешься.

– Ты убил его, Маркус?

Он резко смотрит вверх.

– Это имеет значение?

Я наклоняю голову.

– Полагаю, что нет.

– Я многое сделал в своей жизни, Катя. До этого дня я не знал, что женитьба на тебе была лучшей, черт возьми, вещью, которую я когда-либо сделал.

Мое сердце сжимается.

– А сейчас? – говорю я мягко.

– Ничего не изменилось.

– Маркус, я пыталась тебя убить.

– Ты была злой и раненой, и ты только что потеряла кое-кого важного для тебя. Я не могу ненавидеть тебя за это.

– От этого не становится лучше.

– Нет, – признает он. – Не лучше. Но это закончилось. Теперь у нас есть дочь, которой нужно, чтоб мы функционировали вместе.

– Я не знаю, сможем ли мы когда-нибудь быть нами, – говорю я, опуская голову.

Он вздыхает.

– Как и я.

– Маркус?

– Да?

– Мне жаль.

Еще один вздох.

– Мне тоже, малышка.

Блять.

Мое сердце разрывается.

– Маркус?

Он мягко смеется.

– Да?

– Можешь подержать меня?

Тишина. Оглушительная тишина.

– Да, – шепчет он.

Я выбираюсь из кресла и подхожу к его кровати. Забираюсь между его ног, прижимая мое разгоряченное тело к нему. Оборачиваю руки вокруг его талии и прижимаю щеку к его груди. У него не занимает много времени обнять меня, прижимая крепче к своему телу. Я вдыхаю его запах. Позволяю его телу поглотить мое, и вдруг я чувствую, что жизнь не так уж плоха.