— Господа, господа…

Стартер с белым флагом занял свое место.

Первым шел «опель». Он был иссиня-черный с широким отвислым задом ломовой лошади, и шофер был под стать своей машине, такой же иссиня-черный с боевыми прусскими усами, единение их было очевидным и являло собой мощь тех семидесяти сил, помноженных на непреклонную германскую волю к победе.

— Здоров паразит!

Мелькнул белый флаг. «Опель», качнув задним фонарем, чуть споткнувшись, рывком взял с места и будто в мгновение скрылся из глаз. Потом пошли нестрашные участники. Разная европейская мелкота с претензией на оригинальность. Они не могли конкурировать с «руссо-балтиком». Наконец подошла очередь Поттера. Он принял старт с достоинством, без ухарства и без видимого напряжения. Поднял руку в лосиной перчатке, рапортуя о своей готовности, и опустил защитные очки. Бондареву показалось, что он кивнул в их сторону. Мелькнул флаг. Пошел!

Они вернулись в Ригу. Сидели в пустой кондитерской. Пили кофе с тягучим розовым ликером. Вставало дымное утро. Пахло каминным дымом и бисквитами.

— Прав Жюльенчик, как никто. У нас царь и Лев Толстой. Герой генерал, герой писатель, а на самом-то деле настоящий герой — инженер! С тех еще демидовских времен надо было трубить! И не Онегина, не Печорина героями выставлять. Амосова, да Черепановых, да Кулибина-механика. Митя, это мы сделаем Россию счастливой. Наше дело. А не словеса, какими бы красивыми они ни были, и не мундиры… Мы подопрем серое наше русское небушко заводскими кирпичными трубами, сравняем горы, высушим болота, всю страну соединим дорогами…

— Водки хочешь?

— Ты меня не слушаешь, Митя! А я те дело говорю! Мы еще дождемся с тобой, когда мужик на омнибусе повезет с базара Белинского и Гоголя! Омнибусы будут рейсировать между городом и селом, между деревней и ярмаркой. Вот точно! Это мы, инженеры, сделаем!

— Базиль, а ведь ты поэт, елки-моталки, — усмехнулся Макаровский.

— Следи за жестом, — сказал Базиль и показал кукиш. — Я инженер! И, между прочим, не Белинского и не Гоголя мужик повезет с базара на автомобиле. Это я просто так сказал. Он повезет справочник, как управлять машиной. Он ему нужней. Машина будет и пахать, и сеять, и собирать урожай. Человеческие руки — слишком дорогой инструмент.

— Я тебе забыл сказать, — перебил Бондарев, — от Кирюшки пришло письмо из Киева. Они с Игорем Сикорским строят вертикально взлетающий аппарат, хотят приспособить на него пятнадцатисильный мотор «Анзани».

— Митька, ты только задумайся, в какое мы время живем!

— Я задумываюсь. Нам бы на автоотдел хорошую субсидию от казны. Вот тогда другие песни.

— Крестись на Домский собор, чтоб Жюльенчик время хорошее показал. Главное, Митька, сейчас победить, чтоб на нас с вниманием взглянули и поняли, что наш автомобилька вышел из младенческого возраста.

Им так нужна была победа! И они ее дождались. Поттера покрыл расстояние в 1200 верст за 16 часов 7 минут, показав среднюю скорость 75 верст в час! И снова фотографии в газетах. Цветы, цветы… Шампанское, серебряный кубок дивной работы победителю. Ура! Ура! И снова ничего!

Поттера уехал из России. «А нам куда уехать?! — кричал Васька. — Куда податься? Сей секунд! К чертовой матери! Куда глаза глядят!» Поттера оставил Руссо-Балт. Его место не сразу, но, видимо, по давнишней договоренности занял доктор, инженер Отто Валентин. Плотный немец с толстой сигарой в зубах. Пфуй… пфуй… пф…

Отто Валентин был конструктором на разных автомобильных заводах, работал и в «Дойче аутомобиль индустри Геринг унд Рихард» в Роннебурге. Ему предложили сконструировать «руссо-балтик» с 3,5-литровым двигателем. «Это можно, пфуй, пфуй, пф…» — сказал Отто, обсыпаясь пеплом. И чтоб этот автомобиль был простым в производстве. «Это не можно, пфуй… Из ничего нельзя сделать что-то».

Работать с Отто Валентином было нелегко, но интересно. Перебравшись в Ригу, он начал работать над моделью «15–35», конечно, с четырехцилиндровым крепким мотором. Начали строить. Но участвовать в гонках Отто Валентин не намеревался. «Это не можно…» Спортивная слава, цветы, кубки, улыбки дам его — как бы это сказать? — не слишком интересовали. И вот тогда вспомнили Андрея Платоновича Нагеля.

В автоспорте он не был новичком. На автомобиле рижского производства он исколесил Россию и Европу. Но теперь от него требовалось нечто большее.

Он приехал вечерним поездом. Легкий, в широком клетчатом пальто, в свежих гамашах, с бутоньеркой в петлице, несмотря на будний день. Кожаный сак в руке. Трость. Изящный, выпорхнул из вагона. «С добрым зажиганьем, господа!» Следом за Нагелем тяжело шагал Георгий Николаевич Яковлев.

Бондарев повез гостей к себе на Гертрудинскую улицу. Собралось все руководство автоотдела — Макаровский, Строганов, Отто Валентин… Сидели за полночь в густом табачном дыму. Надежда Николаевна трудилась на кухне, готовила гостям кофе, жарила котлеты. Была суббота, кухарку отпустили в деревню. Дверь в детскую занавесили одеялом, чтоб не разбудить детей.

— Андрей Платонович, теперь на вас все надежды! — говорил Бондарев.

— Надежды юношей питают…

— Васька, помолчи! Трепло ты, честное слово.

— И тем не менее, господа инженеры, есть прекрасный план. Надо привлечь военных, — гремел Георгий Николаевич. — Надо, чтоб устроили они там от себя крупный автомобильный заказ для нужд армии. Пусть закажут для начала тысячу автомобилей, и лед тронется! А тебя, Дмитрий Дмитриевич, я на неделю забираю с собой в столицу, так что с женой попрощайся, деток благослови, и двинули в добрый путь! Как говорят братья масоны: «Полночь наступила, и час настал». Есть предложеньице. Я представляю себя, господа, средневековым звездочетом, который спокойно идет по улице, когда все готовятся к концу света. Столпотворение. Бардак. Но я-то знаю: все нормально, я понимаю — никакого конца быть не может, в чьих-то расчетах ошибка. Надо ставить на автомобиль, он, потребовав определенных усилий с разных сторон, вернет сторицей, дав новый толчок буквально всем сферам нашей личной жизни, а значит, и жизни вообще. Я попа на автомобиле вижу! Пылит по проселку в черной шляпе. Я вижу крестьянские автомобильные обозы, спешащие на рынок. В город. И армия с мотором — другая армия! Вот с этого и начнем.

Выехали в воскресенье, вечерним курьерским. В правление пришлось сообщить запиской, что в столице определились срочные дела, сулящие выгоды. Но какие — молчок. Ни слова, потому что и сам не знал, зачем едет.

Только в поезде, уже порядочно отъехав от Риги, выпив три стакана чая и посокрушавшись на ломоту в костях, на отсутствие здоровья, Георгий Николаевич открыл карты, сказав: «Надо бить по верхам». Он надеялся на знакомство с военным министром Владимиром Александровичем Сухомлиновым и его молодой женой. «Катька, она баба ух!» В поезде же Бондарев узнал, что, еще будучи командующим Киевским военным округом, генерал от кавалерии Сухомлинов, светский человек, муж молоденькой красавицы, принял неосторожно или осторожно почетный пост председателя Киевского автомобиль-клуба. Это было необременительно и все-таки — спорт. Модно. По автомобильным делам Георгий Николаевич встречался с будущим министром. Тогда крыли они в хвост и в гриву столичных судьбовершителей отечества и сходились на том, что не видят те заплывшими очами, что, в частности, пора давать ход своему автомобилю. Время пропустим — не наверстаем! «За булку мы машину купим» — глупые слова! Машина — оружие. А новое оружие кто продает? «Назовите мне того дурака!» — гремел будущий министр. «Да, да, да, как раз, при семи пудах с десятины много можно всякого купить! — вторил ему Яковлев. — Будто там дураки и на своих землях ничего выращивать не умеют. Тьфу ты, вот она глупость окаянная!»

Георгий Николаевич имел намерение встретиться с киевском своим знакомым и напомнить ему о бедственном положении родного автодела. Встреча была назначена на вторник. День — дорога, день — на приготовления. «Спешить надо, Дмитрий Дмитриевич!» Министр принял Яковлева в своей петербургской квартире, в военном министерстве.