Имена меценатов — грандиозного Саввы Морозова и основателя Художественного театра К. С. Станиславского, купца А. Бахрушина, основателя первого в России театрального музея, издателя А. Суворина и многих других — незабываемы. Так случилось, что в основном известны именно московские купцы и предприниматели, но и в Петербурге были свои благотворители. Например, купцы братья Елисеевы создали первые в России курсы для обучения коммерции, бесплатную женскую рукодельную школу (Средний пр., 20) и т. д.

Конечно, история, как водится, запоминает крупные дела, но разве не удивительно, что в 1896 г. среднестатистический русский крестьянин подал обездоленным 4 рубля милостыни — тогдашняя цена четырех пудов хлеба.

Подавать в России было принято всем просящим Христа ради. Рассчитывать на щедрое подаяние мог любой вставший в воскресный или праздничный день у церкви. Даже детей перед выходом в храм снабжали россыпью мелкой монеты.

Обязательные пожертвования в пользу бедных сопровождали крупные православные праздники. Среди них особо следует выделить Рождество Христово. В святочные ночи по домам ходили ряженые за подаяниями, отказывать было не принято, и хозяева домов предусмотрительно запасались мелкими деньгами, разной снедью да ношеными вещами. Устраивались и столы для бедного люда.

Благотворительность была столь свойственна пореформенному времени, что порою даже становилась мишенью острот. Так, распространенная в конце XIX в. практика благотворительных балов и аукционов нашла такой отклик в «Московских ведомостях»:

Но душа народа и в пословицах всегда к доброте тянулась.

Оденем нагих, обуем босых; накормим алчных, напоим жаждых, проводим мертвых — заслужим небесное царство.

Кто сирых напитает, тот бога знает.

Одной рукой собирай, другою раздавай!

Дающего рука не оскудеет.

Не тем богат, что есть, а тем богат, чем рад (т. е. чем поделишься).

Тороватому бог подает, а у скупого черт отбирает.

Благое дело набирает силу. Возрождаются былые традиции. Словно из небытия, появляются общества, фонды, организации благотворительности и милосердия. Принят закон о благотворительной деятельности в России.

Помните, друзья: доброму Бог помогает. Спешите творить добро!

Сколько сказано с давних времен о русской бане! От задорного: Игагонница поспела, ерохвоститься пора — до прямого признания: Когда б не баня, все б мы пропали. Баня — мать вторая. А как же по-другому, ведь: Баня парит, баня правит. Баня все поправит.

А сколько ныне выросших на опыте прошлого и изобретательных современных «вениколюбов». Ведь: Веник в бане — всем начальник. Несть числа спецам по добыванию из пара опять же неисчислимых ароматов — и квасных, и анисовых, и пивных, и всяких травных…

Пожалуй, только о былом хозяине бани — баннике — позабыли. Существовал такой, по поверьям, крошечный старикашка, одетый только в липкие листья, отвалившиеся от веников. Нрав у банника — капризный и обидчивый. Не рекомендовалось мыться в бане после полуночи — банник этого терпеть не может и, того и гляди, сподобится зашпарить до смерти или камнем прибить того, кто оказался там в неурочное время в одиночку. Не след и браниться в бане, особенно женщинам, громко стучать и громко говорить. Задобрить банника старались следующим образом: в кадушках оставляли немного воды и маленький кусочек мыла, в углу — веник. Кроме того, приберегали для него кусок ржаного хлеба, густо посыпанный солью. При выходе из бани банника благодарили словами: «Спасибо те, байнушко, на парной байнечке».

Русские ходили в баню очень часто. Считалось это первой потребностью домашней жизни.

В прежние времена, особенно в начале нашего века, при некоторых общих и номерных банях существовали еще срезчики мозолей, цирюльники — мозольные операторы, иногда заменявшиеся банщиками. Вот где рождался кладезь баек да присказок. При выходе посетителей из парильни, желая в понятных целях проявить к омывшимся особое внимание и любезность, произносили заученные приветствия, вроде таких: С легким паром, с молодым жаром! Легко вам. попариться — желаем супруге понравиться. Прикажете мозольки теперь срезать, чтобы по делам большим вам было легче бегать? Мы только и ждем, когда наш пар добрым людям по скусу! Мы вас потрем и поправим, а к празднику придем на дом, поздравим! Ваш пот — наши старания! Семь радостей можно доставить: ноготки на ножках обстричь, ножки в тазу помочить, простынкой потереть, мочалкой растереть, хлебного духу дать, веничком побаловать, на диванчик положить и пивком или квасом у служить… Либо вот такую особую заботу проявить: «Веничек ваш домой завернем, чтобы сумления не становилось у хозяйки, где были?..». С легким паром-с! Эх, на вашей спинке — все наше здоровьице и доброе усердие… И на том мы очень довольны…

У тех же банщиков выполнялся весьма своеобразный обычай приветствия своего постоянного посетителя, вступившего в положение молодожена, т. е. впервые появившегося для мытья после свадьбы. Как только такой новичок в супружеском счастье разоблачался и готовился войти из предбанника в первое, прохладное отделение бани, старший из банщиков поднимал вверх березовый веник и брызгал на входящего свежей водой, приговаривая:

Все банщики отрывались от своей работы, хватали в руки пустые деревянные шайки, ударяли в них костяшками пальцев и хором повторяли:

Старший подходил к молодому и с поклоном добавлял:

И тут же, не дожидаясь ответа, распоряжался:

— Ну, валяй свое дело, имярек обещались, мы их штрафуем за то, что одни пришли и супругу обидели!

По окончании процедуры мытья имярек должен был угощать всех банщиков, т. е. щедро дарить им на вино. За это в узел с бельем ему завертывали как обязательный подарок пару свежих веников, две чистые мочалки и один крохотный кусочек мыла. Со смыслом, наверное. Обижаться на традиционное приветствие и тем более уклоняться от него не полагалось.