Еще вывески:

Шашлычный мастер из молодого карачаевского барашка с кахетинским вином,

Соломон.

Трактир Приют весны

с крипкими напитками.

Трактир Свидание друзей

с арганом и от дельными кабинетами.

Трахтир Голубка с низком для проезжих.

На верху вывески изображен херувим, летящий с зажженным факелом. Летит он над гробом. Внизу надпись:

Гробовых дел мастер. Архипов.

Парижский парикмахир Пьер Мусатов из Лондона

Стрижка, брижка и завивка.

Кролики, белки, куры и прочия певчия птицы.

Оккультист, очки, пенснэ, лорнеты Ш. Б. Гуревич.

Кислощевое заведение с газировкой фрухтовой воды

К. Панкратов.

Моды и десу

Адель Карловна.

Набойка матроссов и полуперин.

И. Ф. Федорова.

Бальные и национальные танцы в собственном зале с духовой музыкой.

Обучение в 2-х недельный срок

Артист Горбачев — «Стрелковекий».

Профессор шансонетнаго искусства

Андрей Захаровичъ Серполетти.

Банки и пиявки

на дому и в бани.

Рудометчик Нефед Шлепенко

он же по помозолю с корнем.

Мед и лимонад-Газес

Филиппа Байкова.

Духовитые трубочные и иныя табаки.

Фотографические снимки для холостых и не женатых!

(плакат в окне).

Бюро похоронных и свадебных процессий

Ядрейкин средний.

Выгребной и ретирадный обоз В. Н. Розова

Исполнение аккуратное и срочное.

Парикмахер Мусью Жорис-Панкратов.

Мадам Донэ,

Моды, платья и фризюр.

Повивальная бабка сприютом для секретных.

А. Мухова.

(Надпись на двери):

Ольга Павловна Козова.

Гадает по системе мадам Ленорманы,

Здесь же по кофейной гущи и ногтю.

Шлыков

Мастер по обувке и подбойке подмет.

Тапёр Петр Емельянович Сивкин

Играет старую и новую музыку:

балы, обеды, свадьбы и семейныя события.

Стригу и брею

Баранов.

Бани римския

семейныя

дворянския

и вобщия.

Покупка лому золота и серебра.

Здесь же специалист по ставке банок и пияек.

Партниха и ажурная строчка.

Спасатель крыс, мышей, клопов, тараканов — выводит морит с пользой.

Безвредно и доступно страдающим нашествием!

Тиф! мор! погибель! Смерть!

Изобретатель

Иван Савельич Сапогов.

Вывески и названия кавказских духанов:

Не уезжай, голубчик мой.

Свежий воздух.

Пускай пойдет.

Цакул здесь.

Ле полотер

дер полотер

здесь живет полотер.

(Кимры. Записано от А. И. Картель.)

Анонс:

Кабарэ с участием каскад-певицы

Зининой-Нильской

Будут исполнены

«Маленький, малюсенький

Вот такой…»

и «На то

испанец он».^{38}

Фурор! Сенсация!

Пришлось мне видеть оригинальные плакаты, висевшие в одной из пивных в 1916 г. в Москве, заслуживающие, по моему мнению, помещения в перечень курьезных оповещений:

В нетрезвом виде пиво не подается. Зарубьянц.

Просят не выражаться.

II. СЛОВО, ЮМОР И БЫТ ПРЕДСТАВИТЕЛЕЙ РАЗНЫХ ПРОФЕССИЙ

МОСКОВСКИЕ ИЗВОЗЧИКИ

Извозчик — чаще всего местный, пригородный крестьянин.

Когда-то заработок его был выгодным и, по сравнению с другими профессиями, довольно значительным. Но мало-помалу трамвай, автомобиль и автобус вытеснили его из города, заставили уехать в провинцию, вернуться к земле или к крестьянству. Только не совсем еще победили они ломовика, продолжающего в незначительных размерах свое дело. Но и его дни сочтены, и ему существовать недолго. «Грузовик-машина» не уступит «коннику» своей дороги.

Извозчиков следует разделить прежде всего по социальному признаку: на хозяев и работников, а по достоинству, квалификации и разрядам — на одноконных лихачей, на обыкновенных «ночных», или ванек — с плохим выездом, на зимних «парников», или на «голубей со звоном»; на «троечников», т. е. занимающихся катанием на тройках; на «колясочников», т. е. возивших «парой в дышло» в колясках и стоявших чаще всего у вокзалов; на «шаферных», или «свадебных», т. е. обслуживавших многочисленными каретами и иными экипажами свадебные процессии, и, наконец, на ломовых. Все первые разряды имели дело только с легким грузом, т. е. с пассажирами, почему и назывались вообще «легковыми», а самые последние перевозили тяжести, громоздкие предметы, «ломали», т. е. носили их на себе и всегда известны были под определением «ломовых».

У легкого извозчика длинная бытовая история, ожидающая своего исследователя. Сколько форм экипажа пережил его промысел, сколько образцов одежды переносил он на своих терпеливых плечах, сколько старых «обязательных» полицейских и управских постановлений так и сыпались на его голову. А сколько его штрафовали, морили в участках за ничтожную провинность! Если он согласится рассказать про былое, то его стоит послушать. Он один из тех тружеников, которые настойчиво боролись за кусок своего хлеба.

Многие не любили рядовых извозчиков за их грубость, запрашивание непомерных цен и за приставания с предложением услуг, а лихачей за развязность и за слишком свободное обращение с проходившими мимо биржи женщинами. Но первое вытекало из неожиданного смешения двух разнотипных культур, деревенской, провинциальной, и городской, уличной, а второе — из специальности служить всякого рода прожигателям жизни, ночным кутилам и ресторанным завсегдатаям. При этом лихачи исполняли за особое вознаграждение навязанные им обстановкой труда даже обязанности сводников, могущих всегда и во всякое время устроить желающему быстрое и интересное знакомство «под веселую и пьяную руку».

Каждая определенная стоянка, или биржа извозчиков, управлялась выбиравшимся ими самими и обязательно из их среды старостой. Получая определенное вознаграждение, последний часто находился «без выезда», т. е. занимался только наблюдением за порядком, а от себя имел на экипаж работника. Обычно роль эту исполнял старик, пользовавшийся общим уважением и доверием. Как осуществлял он свои права, можно заключить из следующего факта. На театральной (т. е. при театре) бирже много лет подряд старшинствовал очень добродушный на вид легковой извозчик по имени Никанор. Никанор стоял всегда в чапане и опирался на длинную толстую палку. Чуть кто нарушал в чем-либо установленный порядок — «подавал» вне очереди седоку, теснил соседей экипажем или просто «выражался при господах», староста спокойно поднимал свой жезл и увесисто опускал его на шею провинившегося. При этом проделывал процедуру невозмутимо, с сознанием собственного достоинства, не обращая никакого внимания на протесты. Видимо, так и полагалось, ибо выбирали его много лет подряд и ценили. Я застал его еще в 1907 г. и любил, зазвав к себе, подолгу с ним беседовать.