— Я из Москвы, собираю для устройства моленной святые образа, по старому чину писанные. Для молитвы, для доброго дела греха нет продать, может, на чем и сладимся во имя божие…
Иногда уловка эта удавалась, иногда к собирателю на моление относились с подозрением, и антикварий уходил ни с чем. В последнем случае он запоминал адрес и подсылал вторично, спустя некоторое время, подручного человека.
Немало в быту антиквариев этой категории, равно как и у иных, самых разнообразных случаев и курьезов. Всех не опишешь и не перечислишь. Записать пришлось следующие острословицы и разговоры, несколько рисующие быт и иконников.
Не лоб, а кошель крестит…
Очки-то и всякому святому вотрет…
Сокол из Москвы налетел воробьев щипать…
Ты его спроси, как он Варвару-великомученицу на святого архангела Гавриила переписал. Крылья ей подшил, копьецо в руки дал, конька подвел… Только вышло нескладно, на рынок продал, не специалист — не иконник, а вывесочник!
Что ты олифу-то зря на святого налил, ровно масло на хлеб…
Это первый оператор по святой части!
Реставратор тоже… замыл мне Максима Грека и бородку ему не в бок, а на прямое причесал. Сам знаешь, что Максим-от Грек с широкой бородой, ровно полицмейстер…
Сам святой, товар — святой, наскрозь его, жулика, видать…
Нельзя на березовой чке старое писать, дай-подай сосну. Покупатель мой копчушку (т. е. новую, закопченную под старую икону) научился как признать. Очень я ему ими удружил… Дачу можно из моего товара построить…
Ну благословил я его по-отечески! Новеньких попродал. Теперь надо что и получше дать. Почин есть, а далее сам на салазках пойдет, будет в петлю лезть. Можно дать семнадцатый, только не особливо из первых. Когда до шестнадцатого дойдем — и не видно, потянем…
Аминь ему!.. В хорошие руки попал… У него он теперь первый советчик!.. Экспект или эксперт, что ли? Да ничего, у этого музыканта денег много… Он ему со святыми упокой пропоет на тысячи — у него голос на деньги хороший…
Пророка Даниила я ему засватал, а он говорит; «Оставь до завтра — экспекту покажу». Экспект ко мне: «Сколько даешь?»
Я: «Двести…» — «Мало! Ведь Даниил-то с житием посередь в ковчежце, в углублении, а клейма кругом. Вещь семнадцатого века, Строгановская». Не сошлись… Так что думаешь? Разговорил покупателя. Вот он какой кот Иваныч, пиявица из поганой лужи, а в храм каждый праздник на Рогожскую едет. Его у нас зовут: «Гладкая лапка, а цапка…»
Он покупателя прохвощит (т. е. протрет травой хвощем, употребляемой для приглаживания иконописной доски до покрытия ее левкасом),{32} потом пропишет, а сверху олифой смажет — и блестит до поры, пока не очухается да на большую деньгу не влипнет…
Ему поверить, что семь грехов замолить. Зачтется в дела добрые…
Был разбойник благоразумный, что спокаялся, а этот: и кается, и лается, и опять в разбой… Не доглядел я… с наводной трещиной (т. е. с искусственной кракелюрой, обычно делавшейся или путем царапанья острым ножом, или тонкой подрисовкой) мне Федоровскую (икону божьей матери) продал. Я ему говорю: «Новодельную мне продал!» А он: «У вас, я думал, коллекция новодельных, музей нового искусства!» Вот какой грешник! Чего грешник — разбойник, мошенник! Стыда перед грехом нет!
Очеса-то (глаза) подписаны, да в косину… Выходит — для святого неудобно — очки надобны…
Не брюки у святого, не драги (штаны, порты), а вовсе ничего; под плащом не видно, и ничего потому не пишется. В грех с тобой на слове войдешь…
Святой Христофор с головой песьей (св. Христофор изображается на иконах со звериной головой), а ты с лаем…
Святой Никита-скопец. Его в детстве облегчили, и не в грех ему. А тебя бы вот теперь, чтобы мене по вдовам бегал да по дешевке божье благословение (т. е. иконы) у них не скупал…
Он от мстерского (город, где проживают иконники-профессионалы) богомаза и сам пролаза. Гляди за ним в четыре глаза… Опять из-под носа всю моленную скупил…
Помянешь Елисея Иваныча Силина — благородный был человек, а этот — чертов ухват — в аду из пламени головешки таскает и не обожжется…
По совести тебя просил: «Напиши мне святого Георгия на белом, беспременно на белом коне». А это что? Мышастая кобыла с чужого двора… Рази конь это? Со своей бабы, что ли, рисовал?
Илья-пророк на колеснице? А где огонь?.. Дым один… Что тебе краски, что ли, жаль?
Эх ты, реставратор! Клеевар копытный… Как хочешь, так и обижайся. Калоши тебе заливать, а не таким делом сурьезным заниматься! Голубицей (светло-синяя, голубая краски) заправил и контуры навел…
(Часть записей сделана в период 1909–1913 гг. в Москве от разных лиц.)
УЛИЧНЫЕ ТОРГОВЦЫ-ГОВОРУНЫ
По кафе московских бульваров ходили в старину продавцы из-под полы непристойной литературы и фотографий. В руках они носили для отвлечения внимания полиции какой-нибудь совершенно не соответствовавший настоящему виду товара предмет — ящичек с фокусом, проволочную головоломку, бумажные цветы и т. п. Наметив любителя, они, таинственно наклонясь к его уху, шептали:
— Первая лунная ночь новобрачных в пикантных парижских снимках. Сделайте вид, что покупаете у меня цветочек. «Поп» — трагедия. Сочинение Баркова «Лука М… щев».
Еще такие:
Очень интересно и сногсшибательно! Знаменитое историческое произведение! Похождения купца в бане на Нижегородской ярмарке — шесть занимательных видов.
Стихи написаны на особой бумажке. Дайте адрес, можем принести товар на дом. Негритянские мальчики и бабушки. Просвечивающие игральные карты. Коробочка с выскакивающим изображением… Есть скучающие девочки в пансионе и надзирательница. Как гусар собирался воевать, стал из баб войско набирать. Отчего родятся рыжие — люди бесстыжие. Преступление апашей на Парижском бульваре — из двух мужчин и красивой женщины.