Покупатель — что панорама: найди дырку и поглянь в нутро, чем он дышит…

В городе Санкт-Петербурхе один покупатель по Александровскому рынку ходил и все спрашивал по картинам старую школу. Бывало, подойдет к кому, а хозяин с сурьезным видом и крикнет: «Эй, посмотри под прилавок, куда мы пару Рембрандов засунули?» Приказчики вид дадут, что и впрямь ищут. А потом хозяин вежливенько поклонится: «Вы, сударь, как-нибудь зайдите, всенепременно сыщем!» Покупатель, дурень, и верит… Любили почудить!

Цыпленок идет… начал фигуры Гарднера собирать. Новенький, сырой, не обсох еще… Давай гадать — петух или курочка? Не петух, не курочка, а по деньгам — скорлупочка…

Мадама у меня диван французенки мадамы Рекамье заказала. Разъекамье ее рекамье! Где такой сыщешь? Придется Ваське велеть сделать. Он тебе какую хочешь рекамью загнет… У самой морда, что у сыча, а тоже рекамьится…

Ищет диванчик пижоне, малый… Знаем мы для чего. Черт старый!

Ищет канделябр павловский. А что павловский значит?.. Три козла с рогами золоченые, да от шандала подставка, да лампа керосинная с фитилем. Пашка сделает и вызолотит. Мы какую хочешь стилю для ветрогона сочиним.

Домой с рынка сматываюсь! Навернул одной шляпе фигуру саксонскую с подклеенной ногой. Боюсь, вертанется! Нога-то не от нее.

Я, мадам, антиквар со времен Ивана Великого! Через мои руки сорок сороков прошло. Не какой-нибудь верти-крути. Если что посоветую, то верить надо. Вот, к примеру, у меня сарафан. Семнадцатый век. А не семнадцатый, так восемнадцатый, а не восемнадцатый, так все равно времен царя Александра Первого. Скончался, изволите знать, в Таганроге… Не сарафан, а всем сарафанам сарафан! Коли потерт, то от времени. От времени и вы потретесь, сударыня, а пока дай вам бог цвести, как сейчас, в натуральном цвете. Набросите его у себя в рандеву и… какой шик-с! Можно сказать, что царицей бала будете… Ну вот-с! Извините, что бумажки завернуть нет. А вы так на ручку возьмите. Всего лучшего! Заходите, супер-мадам, я всегда у Устьинского по утрам. Честь имею-с! Нажил с вас всего три рубли.

На кобылий хвост он покупатель и жеребцу приятель. Ему твое кресло и не надобно. Треплется под интеллигенцию…

У них в доме, слух прошел, черти завелись. Заслонки печные по ночам хлопают, в трубе гудение, и тени какие-то блуждают в белых простынях. На Арбате это. Они и давай все продавать, со двора долой сбираться. Леонтьевский один, антиквар, три полных воза товара от них к себе, от чертей, свез. И все нипочем. Тут тебе: и фарфор, и канделябры, и кружева, и мебель… Вот что черти творят окаянные! Антиквар и разбогател с того раза. Сапоги даже с Петра Великого со шпорами купил и грамоты жалованные… Повезло от чертей Леонтьевскому переулку. Нам бы на Сушку^{28} хоть одного черта лысого…

Купит на рубль, наврет на два, еще на полтину нахвастает, а с тебя сдачи.

Покупает, а сам в глаза мне смотрит — вру или нет? А я и не моргаю. Моргнешь, дело не сделаешь. Вот какая у нашего брата выдержка — ровно на часах!.. Сам жулик, я в пять раз на жулика жулик. Я коли на честного, я вроде как откровение небесное. Со мной по-хорошему, и я — по-хорошему, со мной по-тайному, и я — ночь.

Ты, грит, мошенник!.. А мне и не в обиду, наш дело самое что ни есть мошенное. Мошенней антикварного торгового дела никогда и не было. Мошенней брильянтового, мошенней мехового… Сплю иной раз, а во сне, как и что кому продать, мечтаю…

Чем чуднее, тем денег больше! Карась ил да темноту любит, а на уду хорошо клюет.

Муж с ей не живет, она вовсе дурная. Стиль джапонез, так сказать, японский завела. Сам-то толстенный — стол да два стула из какой-то жеваной бумаги с клеем и раздавил. Ссора у них…

Приехали один раз к одному за шкафом по адресу в именье. Шкаф с врезками елизаветинский… Мы на лошади с возом, чтобы как забрать. Не продает, дьявол, кобенится, вон выгнал. Мы возьми да возле дома лошадь распрягли, торбу ей навесили, а сами, что цыгане, кафтаны на травку постлали и легли. Людей выслал нас гнать, а мы им в лапку трешницу. Они пошумели, пошумели и говорят, что сладить не могут. Хуже всех там старуха, нянька, что ли, иха была, денег не взяла, а Петру Никанорычу в бороду плюнула. Терпели мы, не дай бог, какой срам! А держались вежливо, как нищие, все упрашивали и кланялись… На вторые сутки к вечеру купили. Отошел! Очень ему надоели…

(Записано в период 1908–1914 гг. в Москве от антиквария Федота Васильевича Бабякина, рыночных земляников, или раскладчиков, Михаила Ивановича Панкова, Константина Георгиевича Медведева, Ивана Петровича Сайкина, Власа Сергеевича Сергеева, Ивана Ивановича Молокова, Сергея и Константина Андреевых, поставщика музеев Потапа Степановича Кузнецова.)

Я с вас прошу в его три рубля-с, и то потому, что на рынке благородным делом занимаюсь, а если бы магазин имел — и тридцать не стыдно спросить. Чего тридцать! Сотню за такой с пикантностью женский медальон… Видите-с шейку-с? По-французски декольте называется. Какое откровение! Прошу посторонних не иметь вмешательства в деловые разговоры. Мардальон?! И выговорить не умеют, а лезут на стол со свиными ножками… Я не московский, потому меня и травят… Я не откуда-нибудь, а из столицы Санкт-Петербурга. Срезал вас? Вас туда с вашим красным носом и товаром брике на пушечный выстрел не подпустят. Извините, господин, за отвлечение. Трещинка на кости, говорите? Верно, треснула косточка и не по носу вовсе, а по уху… и то слегка. Да ведь и вещичка не новая, а вековая, из аристократической фамилии. Как по сей дамочке вздыхал, кому подарочек этот был. А может, и сам заказал от грусти в разлуке. Умер, и к нам попала… Все там будем! И вы, и я за компанию… Два рубля? Да что вы-с! Разве это можно? За два рубля? Ну как желаете, всего доброго… Подождите, господин, еще одно слово: два рубля и восемь гривен? Два с полтиной! Желаете! Нет? Как угодно… До свидания… Впрочем, все равно — берите уж… Приятно, что вещь к рукам, и деньги на билет нужны. К родственнице приезжал повидаться. Пять лет не был. У нее муж в казенной палате служит… А вы какой, и не прибавили! Не придавите стеклышко в кармане…

(Записано с некоторыми пропусками в 1910 г. в Москве, на Сухаревском рынке, от заезжего антиквария-раскладчика, назвавшего себя Павлом Ивановичем Пенкиным из Петербурга. Продавал он миниатюру на кости.)

Вы, сударь, не изволите знать, а в спор идете… Часы-с Ардлея Нортона,^{29} а вы говорите Христофора Колумба. Вы из трактира Уварова вышли? Бывает, бывает. Хорошо угостились, и на здоровье вам! Нордон Ардлей, извольте видеть, по открытию часовой механики, а Христофор Колумб — по яйцу. Колумб яйцо такое изобрел, что на столе стоит, и Америку открыл, а Нортон часы совершенствовал. По яйцу который час не определишь, а по часам — пожалуйста, какой угодно. Ошиблись?.. Купили бы для подарка супруге в столовую. Повесите, и очень даже хорошо и красиво… С кукушкой вам? Извините, с кукушкой пока не имею. Меня с собой возьмите — я куковать, если хорошо угостите, стану.

Неоднократно у одного из крупных московских антиквариев я присутствовал при следующем разговоре:

— Вы мне, моему опыту не верите, сами не понимаете, так зачем вы ко мне пришли? Идите и покупайте у вашего эксперта…