- Jag vill äta! - напомнил о себе тролль.
- А вот не скажу, - проурчал Баюн. - Пусть сначала извинится.
Кот кивнул головой в сторону обиженно сопящего Князя.
- Да что б я, князь, у блохастого воришки прощения просил! - закричал тот, грозно размахивая руками. - Да ни в жисть!
- Ну, как знаешь, - безразлично пожала плечами Егоровна. - Мне тогда здесь делать нечего. Отправляй в Норвегию посла, пусть толмача засылают.
- Ага, а тролль пока пусть здесь сидит? Он же мне весь честной люд распугает! - возмутился Князь, а потом, немного подумав, нехотя добавил:
- Ладно уж. Извини.
- И крынку смяута-а-аны! - протянул, облизываясь, Баюн.
- Будет тебе сметана, - процедил сквозь зубы Князь.
- И колбасы, - мечтательно повёл усами кот. Его хвост нетерпеливо задрожал, покачиваясь из стороны в сторону.
- Ты меру-то знай! - недовольно буркнул самодержец.
Кот равнодушно посмотрел на него.
- Ну, хорошо, и колбасы, - вздохнув, согласился тот.
- Так чего тролль-то хочет? - нетерпеливо спросила Яга.
- Жрать просит, - коротко ответил Баюн.
- Jag vill äta! - тролль яростно замотал лохматой головой.
- И всего-то, - в голос удивились Князь с Ягой.
Кот с достоинством кивнул, сверкнув жёлтыми глазами.
- Вот что, князь-батюшка, - протянула Егоровна, о чём-то размышляя. - А ежели тролля на службу взять? Пусть ворота охраняет да с путников и купцов плату берёт - для казны польза будет. А ты его за это кормить будешь?
- Ну и голова ты, Яга! - радостно откликнулся Князь. – Баюн, переведи-ка интуристу.
- Jag vill äta! - довольно затряс лохматой башкой тролль, едва только дослушав мяуканья кота.
***
- Ты, Княже, тролля-то кормить не забывай, - сказала Яга, залезая в ступу.
- Уж не забуду, - согласился Князь. - Хорошо ты, старая, придумала. Надо бы тебе медаль какую выдать. Тролль у нас теперича за достопримечательность сойдет, окромя прочего. Жрёт вот только окаянный много. Ну, да ничего, авось, с купцов дохода поболе будет.
- А Гришка где? - всполошилась Яга, оглядываясь.
- С Баюном небось валерьянку уже глушит, - улыбнулся Князь.
- Пришли мне тогда потом этого ирода, - попросила старушка, тяжело вздохнув. - Две седмицы выйдут, сразу домой отправляй.
Ступа, надрывно свистя, медленно поднялась в воздух и быстро скрылась в дали, перечеркнув небо полосой белого дыма.
Чудеса на болоте
- Гришка, поганец ты этакий, чего опять удумал? - грозно спросила Яга, входя в избу. - Куда черепа с ворот дел?
Маленький домовой продолжал сосредоточенно полировать тряпкой и без того блестящую макушку черепа.
- Парко-хозяйственный день у меня, - нахмурился он. - Совсем ты без меня грязью заросла, Егоровна, пока я с Баюном княжескую библиотеку изучал.
- Ой, знаю я твою библиотеку, - вздохнула старушка, махнув на домового рукой. - Все запасы настоя валерьяны, небось, в округе истребили.
- Зря ты, Егоровна, напраслину на меня наводишь, - обиделся Гришка. - Мы с Котом, промеж прочего, Ваньку уму разуму обучали.
- Какого такого Ваньку? - удивилась Яга, вскидывая брови.
- Ну, тролля Ингварром зовут, - пояснил домовой, довольно улыбаясь. - Вот мы с Баюном Иваном его для простоты и прозвали. Так мы Ваньку еще и по-нашенски лопотать научили. Теперича, он, как купца какого углядит, так радостно издалеча кричит: “Деньгу давай!”.
Во дворе послышался дробный перестук копыт и лошадиное ржание.
- Кого там нелёгкая несёт? - проворчала Яга сварливо.
В избу ввалился растрёпанный, покрытый болотной тиной и грязью стрелец, на ходу снимая шапку с меховым околышем.
- Беда, бабушка, - запричитал гость, падая в ноги к замершей в недоумении старушке.
- Ты б, служивый, хоть бы ноги вытирал, - фыркнул домовой, заметив оставленные стрельцом грязные следы, и брезгливо наморщил нос. - Вот так убираешь-убираешь, а потом приходят всякие.
Он отложил в сторону блестящий начищенной макушкой череп.
- А за ухом-то! За ухом-то забыл! - клацнул тот челюстями и требовательно засверкал гнилушным светом пустых глазниц.
- Молчал бы уж, - отмахнулся домовой и деловито полез за угол печки.
Яга проводила Гришку строгим взглядом и спросила у стрельца:
- Ты сказывай, милок, давай! Как звать? По что пожаловал?
Стрелец поднялся на ноги и попытался отряхнуть красный кафтан, от чего на сукне остались длинные грязные разводы.
- Федотом звать, - представился он, сокрушённо вздохнув, и медленно поклонился Яге. - С племянником Князя из посольства возвращались...
Из-за печки, уперевшись спиной в большую кадку с водой и толкая её перед собой, вылез Гришка, зажав в мохнатых ручонках швабру, с черенка которой на манер полкового знамени свисала цветастая тряпка.
Опешивший стрелец во все глаза вытаращился на бубнившего что-то себе под нос домового, принявшегося с деловым видом натирать испачканный пол.
- Ну, чего встал, как осина на поляне? - забрюзжал Гришка, несколько раз ткнув шваброй в ноги стрельца. - Сапожищи-то грязнющие! Срамота какая!
Яга обречённо вздохнула.
- Пойдем, Федот, на крыльцо, там и потолкуем, - обронила она, выходя из избы. - Никакого сладу с этим иродом нет.
Стрелец на цыпочках, стараясь не наследить, последовал за ней, украдкой поглядывая на орудующего шваброй домового.
- Ну, значит, возвращались мы из посольства, - начал Федот, выходя на крыльцо и вдыхая полной грудью наполненные летними ароматами воздух. - Да заплутали и в болото угодили. Телега наша с дарами для Князя в трясине увязла. Уж как только ни старались вытянуть, всё без толку. А там русалки нагрянули. Наготой прелестной пару наших на дно заманили, наобещав всякого…
Лицо стрельца залилось пунцовой краской.
- Срамота! - донесся из-за приоткрытой двери голос Гришки.
- Подслушивать, поганец, будешь, так я твои уши-то лохматые надеру! - строго произнесла Яга, захлопывая дверь и, ласково улыбнувшись, добавила, обращаясь к Федоту:
- Ты сказывай-то, яхонтовый мой, сказывай. Гришку, поганца, не слушай.
- Вот, стало быть, взяли нас в полон русалки, отпускать не хотят. А следом и сам Водяной, повелитель их, пожаловал.
Тихонько скрипнула дверь, и в образовавшуюся щель протиснулась всклокоченная голова Гришки. Маленькие чёрные глазки домового лучились внимательным любопытством.
- Так они теперича все вместе пьють да в карты играють, - сокрушенно продолжил Федот.
- Эка невидаль, - обронила Яга, пожав плечами.
- А ты чего не пьёшь? - заинтересовано спросил Гришка, опасливо покосившись на Ягу.
Та лукаво улыбнулась.
- Животом слаб, - с сожалением ответил стрелец.
Домовой понятливо кивнул.
Федот, нервно перебирая отвороты кафтана, зачастил скороговоркой:
- Казимир, племянник Князя, уже все дары иноземные проиграл, вот-вот шапку княжескую с самим Князем в придачу в прикуп отдаст. Я конягу распряг да мигом сюда. Свезло ещё, что в трясине не утоп. Князь-батюшка прознает - осерчает. Всех без разбору в Тьму-Таракань какую сошлет. Скор он и суров на расправу-то. Одна на тебя надежда, Бабушка.
Ноги стрельца подломились, и он пал ниц перед Ягой.
- Подсоблю тебе, яхонтовый мой, - тяжело вздохнула Егоровна, поправив повязанный на голове платок. - Показывай дорогу, служивый. Пешком пойдем, нечего зазря коня в трясину тянуть. Утопнет ещё. Гришка, идешь?
- Нет, Егоровна, - замотал нечёсаной головой домовой. - Мне ещё крыльцо теперь мыть.
Болото ничем примечательным не выделялось. Как и на любом другом, здесь торжественно и тягуче квакали лягушки, звенела надоедливая мошкара, да застоявшаяся, покрытая ряской вода, звонко булькая, выпускала наружу вонючие пузыри болотного газа.
Лишь душераздирающее, немелодичное пение, доносившееся откуда-то из глубины болота, нарушало первозданные звуки природы.