— Скажите, зачем вы отдали детей в приют?

— Я не отдавал! — воскликнул он, и по его лицу побежала гримаса страдания.

— А кто же отдал?

— Их бабушка… мать Терезы…

— А ваши дети говорят, что вы сами отвели их туда.

Фаркаш ответил не сразу. Глаза, его снова наполнились слезами.

— Про отца, который даже не пытался разыскивать своих детей, можно сказать что угодно… — тихо произнес он.

Задолго до того, как начать писать о семье Фаркашей, я побывал в центральном архиве, где ознакомился с интересующей меня документацией. 30 июля 1935 года в регистрационной книге приюта была сделана такая запись: «…Сданы в приют дети, которых бросила мать. Отец детей — Янош Фаркаш-младший, проживающий в Уйпеште, по улице Андраши, в доме № 4…» Конечно, с этого документа я снял копию и теперь зачитал текст Фаркашу.

— Записать они что угодно могли… Им продиктовали, они и записали, — энергично произнес он.

Я не стал с ним спорить, тем более что судьба детей Фаркаша зависела отнюдь не от того, кто их отвел в приют.

— Вы о них и дома не заботились, а что могла сделать мать с шестью крошками?

Фаркаш молчал.

— Скажите, почему вы ни разу не навестили своих детей? — поинтересовался я.

Фаркаш спрятал лицо в ладонях.

— Что я могу сказать?.. Я ведь тоже в нужде жил… Если бы вы знали, как я жил, то, возможно, не осуждали бы меня так…

И он поведал мне историю своей жизни.

Фаркашу не было и двух лет, когда его родители разошлись. В пятнадцать лет Фаркаш пошел работать поденщиком, но, не выдержав тяжелой работы, бросил ее и, перебравшись в Пешт, выучился на слесаря… В 1926 году он окончательно поселился в Уйпеште. Он настилал паркетные полы, не брезговал и другой работой. Научившись играть на скрипке, Фаркаш сколотил небольшой джаз-банд и подрабатывал в ресторанчике, веселя гостей. Вскоре он познакомился с Терезой Хорват, перебрался к ней жить. Сначала они хотели пожениться, но мать Терезы и слышать об этом не хотела. Сама же Тереза не достигла еще совершеннолетия и без разрешения родителей не могла выйти замуж. Когда же у Терезы появились дети, сам Янош передумал жениться. Брак не был зарегистрирован, а дети росли…

— Вместе с Терезой вы прожили восемь лет, и она родила вам шестерых детей. Неужели вам в голову никогда не приходила мысль о том, что ваши дети будут считаться незаконными? — спросил я.

— В то время на такие вещи у нас никто не обращал никакого внимания… Вы видели, где мы жили?

— Нет, не видел.

— А вы сходите посмотрите… А деньги… Вот все говорят, что я их домой не приносил… Да у меня их часто вообще не было, а если и были, то хватало только на то, чтобы с горя напиться… Перед детьми я, конечно, виноват. Видимо, они мне этого никогда не простят. Ну а с их матерью… Наверное, с нею под одну крышу меня свела не любовь, а нужда…

После небольшой паузы Фаркаш продолжал:

— Да, детей я бросил. Потом хотел помочь им, но постыдился… Как бы я им объяснил, где был до этого? Вы даже не представляете, как меня совесть мучила. Я даже боялся узнать, где они находятся. Когда двадцать лет назад меня разыскали трое из моих детей, я как раз был без работы, не имел куска хлеба. Сын Янчи попросил меня сделать ему солдатский сундучок, а у меня в доме ни одной доски не было, а в кармане — ни одного филлера…

Я не стал больше мучить старика своими расспросами, вспомнил, как Пали сказал мне, что отец, видимо, серьезно болен.

Прощаясь со стариком, сказал ему, что дети его все же хотели бы с ним встретиться.

— Неужели они могут простить меня? — Старик снова прослезился. — Стар я стал, наверное, не доживу до этого…

— Ваши дети уже простили вас. Они хотят видеть вас, а ваши внуки — своего дедушку.

В глазах старика блеснули искорки надежды. Взволнованный, он проводил меня до калитки. Рядом с Фаркашем бежал мальчик.

— Это Янчи Бураи… Мы взяли его из детского дома… Воспитываем, как можем…

Вот ведь как бывает! Старый Янош Фаркаш, который тридцать два года назад отдал в приют собственных детей, теперь воспитывает мальчугана, взятого им из детдома… Видно, много пережил и многое понял этот человек!

В одно из воскресений в дом Фаркаша постучались пятеро мужчин. Трудно описать, насколько трогательной была эта встреча.

На одной картине известного советского художника изображен отец, возвратившийся в семью, которую он когда-то покинул. Он сидит на стуле, низко опустив голову, и ждет решения: примут его обратно или нет. Точно так же опустил голову и Янош Фаркаш, а затем, не говоря ни слова, заплакал и начал обнимать своих детей…

— Вы спрашиваете, какое впечатление было для меня самым ярким?.. В доме отдыха каких только историй не случается… — Начальник дома отдыха майор Деже Пинтенич развел руками и улыбнулся.

— Тогда расскажите что-нибудь, — попросил я.

— Расскажу, только имен не буду называть!

— Согласен.

— Ну так вот… Один заезд состоял у нас исключительно из молодых офицеров. Повез я их на экскурсию в Гайятете. Туда мы прибыли на автобусе, побыли там и незадолго до обеда стали собираться обратно домой. Перед самым отъездом подошли ко мне несколько молодых офицеров и сказали, что они хотели бы вернуться домой пешком. Я согласился и рассказал им, как лучше пройти к дому отдыха.

«Товарищ майор, не беспокойтесь, мы не заблудимся…» — заверил меня один из них.

Мы вернулись в дом отдыха и к обеду ждали возвращения офицеров, но они не пришли. В два часа я уже забеспокоился, а в пять часов начал звонить в Гайятете, но ничего утешительного мне не сказали. Настало время ужина, а их все не было. Мы серьезно начали беспокоиться. Организовали группу поиска и уже хотели трогаться в путь, как вдруг на остановке автобуса увидели этих офицеров.

«Где вы были?» — спросил я у них.

«Прогулялись немного, — покраснев до ушей, ответил один из офицеров. — В Дьендешшоймошо».

Кто-то из нас не выдержал и рассмеялся, так как этот населенный пункт находился совершенно в противоположной стороне. Потом целых две недели только и было разговоров, что об этих заблудившихся офицерах.

— Что ж, веселье — это хороший отдых! — заметил я.

— Да, от смеха человек молодеет… А если в доме отдыха случится какое-нибудь происшествие, то потом его приукрасят — и опять разговоров на две недели. Оно и понятно: на отдыхе есть время поболтать, чего на работе не сделаешь. Например, разве дома будешь несколько дней подряд вспоминать о том, какую рыбину поймал сосед? А здесь это уже тема для долгих разговоров…

Ну, а если что интересное случится, тогда и подавно! Один заядлый рыболов все время проводил на берегу озера. В палату он приходил только спать, а в столовую — чтобы наскоро поесть. Однако ему не везло: он даже мелкой рыбешки не поймал. А может, он просто ходил на озеро, чтобы уединиться.

Однажды пришел ко мне один из отдыхающих и попросил дать ему удочки. Сказал, что пойдет на озеро. И что вы думаете? В полдень он появился с шестикилограммовым сомом! А вечером, разумеется без всякого улова, как всегда, пришел заядлый рыболов.

«Скажи, это случайно не ты поймал гигантского сома?» — не без издевки спросил его один из отдыхающих.

«Нет, я ему только приманку дал», — тихо пробормотал рыболов.

— Сюда к вам разные люди приезжают отдыхать, не так ли?

— Ой-ой! Каких только не бывает: и хорошие, и веселые, и нудные попадаются.

— Даже нудные?

— Да, из тех, что вечно чем-то недовольны. Подашь такому на обед цыпленка, а он скорчит гримасу и скажет, что дома ему лучше готовят. Или комната ему не подходит: мол, солнце мало заглядывает в комнату. Я когда с таким разговариваю, то мысленно приказываю себе: «Спокойно, Пинтенич, спокойно!»

— Такие отдыхающие хуже всего, правда?

— Но можете мне поверить, большинство отдыхающих — хорошие люди, а порой среди них попадаются даже очень интересные. Бывают, конечно, и такие, что сразу их не поймешь. Например, у него голова целый день раскалывается, а он об этом не говорит и лекарства не просит. Но стоит только наступить ночи, как он вызывает врача, а то и меня, и требует лекарства. Разумеется, сначала даже не обижаешься на такого. Но если он повторяет это еще и еще… Тут уж смолчать никак невозможно. Другое дело, если такому чудаку действительно нужна медицинская помощь, тогда пожалуйста! Но ведь просто таблетку от головной боли можно попросить у сестры и днем…