Выстрелами бандиты так прижали меня к земле, что я не мог даже приподняться, а не то чтобы подползти к старшине и помочь ему.

— Не лежите на месте… Ползите назад!.. — снова крикнул я старшине.

Постепенно мне удалось отползти немного в сторону.

Вскоре к оврагу на звук стрельбы сбежались жители села: кто был гоним любопытством, кто — желанием хоть чем-нибудь помочь.

Оказавшись рядом с Иззо, я сказал ему:

— Садитесь на мотоцикл и быстрее за «скорой помощью»!

Сам я пополз за раненым. Вид у старшины был неважный: он побледнел от большой потери крови, руки его судорожно хватали траву, он тихо стонал.

Охотник Юхас, оценив положение, открыл стрельбу из ружья по зарослям тростника, чтобы отвлечь этим бандитов от нас и дать нам возможность уползти в безопасное место.

Я оттащил старшину немного назад, где можно было уже встать, взвалил его себе на плечи и понес к дороге. Понимая, что дорога каждая минута, я торопился. Дойдя до дерева, что росло у дороги, я положил Шандора на землю и расстегнул на нем китель. Пуля прошла немного ниже сердца. Подозвав к раненому людей, я взял у старшины оружие и снова пошел к оврагу.

За временем я не наблюдал, мне казалось, что с начала преследования прошла целая вечность. За раненым приехала «скорая помощь», и мне показалось, что прошло слишком много времени, хотя односельчане говорили, что на этот раз «скорая помощь» пришла на удивление быстро.

Ранение старшины наполнило мое сердце ненавистью к бандитам: хотелось поскорее обезвредить их. Я внимательно следил за тем, в каком месте шевелятся верхушки камыша, и моментально стрелял в ту сторону. Вскоре я заметил, что бандиты перестали отвечать на мою стрельбу. «Значит, у них кончились патроны», — решил я.

Спустя несколько минут оба бандита вышли из камышей с поднятыми руками. Мы сразу же связали их. Если бы мы не охраняли бандитов, до села им не удалось бы дойти живыми, так велика была ненависть к ним жителей села, которые сбежались на шум.

— Их нужно доставить в сельсовет, — сказал я тем, кто был с оружием.

Бандит маленького роста был ранен в ногу и сильно хромал…

Вот так все это было… Известие о случившемся распространилось очень быстро по всей округе. Вечером в наше село приехали мой командир роты и замполит. Они сказали, что о происшедшем их уведомила полиция. Им сказали, что я принимал активное участие в поимке вооруженных бандитов.

Все ребята в роте гордились мной и при случае хвастались перед другими солдатами: «Вот у нас в роте какие ребята!» А мне снова и снова приходилось рассказывать, как было дело.

Когда я вернулся в часть, на построении всего полка был объявлен приказ о присвоении мне звания «младший сержант», а затем меня сфотографировали при развернутом Знамени части. Это был один из самых счастливых моментов в моей жизни.

Старшина Шандор находился в госпитале, его довольно скоро вылечили. Через месяц он уже был дома. Мы почти в одно и то же время получили правительственные награды: его наградили орденом, меня — медалью. А несколько позже я получил денежную премию МВД за поимку особо важных преступников.

Это было, так сказать, мое первое боевое крещение.

ЗАМЕЧАТЕЛЬНЫЙ ПАРЕНЬ

— Иди и поговори с сержантом Гертелени, — посоветовал мне замполит. — Это замечательный парень! Уже трижды завоевывал почетное звание «Отличный воин», к тому же он секретарь комсомольской организации.

«Вот я и расспрошу этого замечательного парня о том, как он служил два года», — подумал я.

Однако рассказ сержанта оказался на редкость обычным, и в душе я рассердился на самого себя, на сержанта и на замполита, которому я сразу же сказал, что мне нужен необыкновенный солдат. Разговорить сержанта мне, как я ни старался, так и не удалось. «Ничего особенного я не делал», — твердил он до тех пор, пока я не оставил его в покое. А спустя неделю я получил от него письмо, в котором он рассказал о себе. Вот оно, это письмо…

Должен попросить у вас извинения, в прошлый раз я неправильно вас понял. Я думал, что вас интересует только история моей жизни. О других людях я много могу рассказать, а о себе — не умею. Служил вместе со мной один парень, действительно замечательный солдат, о котором на самом деле следует написать. Его я никогда не забуду.

Подведение итогов соцсоревнования между подразделениями всегда будоражило солдат, держало их в состоянии напряженности. Как секретарь комсомольского бюро, я бывал во всех соревнующихся ротах, оказывая ребятам посильную помощь: воодушевлял комсомольцев, направлял их усилия на ликвидацию имеющихся недостатков.

То, что случилось на заключительном этапе подведения итогов соцсоревнования, превзошло все мои ожидания.

В подразделении, о котором идет речь, многие солдаты были награждены почетными значками: одиннадцать человек — значками «Отличный воин» и двадцать солдат — значками передовиков. Рота эта завоевала звание передовой, и почти все солдаты были каким-то образом поощрены командованием. Солдаты, разумеется, гордились этим и радовались одновременно. В день торжества подразделения полка выстроились на плацу. Напротив трибуны стояла передовая рота почти в полном составе (сержант Иштван Немет находился на излечении в санчасти). За торжественной церемонией Немет не мог наблюдать даже из окна, так как казарменные здания закрывали плац.

В заключение церемонии награждения рота прошла торжественным маршем перед трибуной, на которой находились командование и приглашенные на торжество части. Как только церемония закончилась и роту распустили, солдаты наперегонки бросились к зданию санчасти.

Кто видел этот стихийный кросс, невольно ломал голову над тем, что бы это могло означать. Сержанты более степенным шагом тоже шли в санчасть, чтобы проведать сержанта Иштвана Немета.

Так что же, собственно, произошло? Почему я вспоминаю об этом случае?

Незадолго до этого подразделения готовились к проверочным стрельбам. Готовилась к ним и рота, в которой служил сержант Немет. Солдатам хотелось доказать, что они на самом деле лучшие в части. До этого они на всех стрельбах выполняли все упражнения только на «хорошо» и «отлично». Разумеется, что на этих стрельбах солдатам хотелось показать все свое мастерство.

Большинство солдат держались на стрельбище уверенно и спокойно. Разумеется, в роте были и такие солдаты, которые стреляли неважно и потому не надеялись на себя, но их было немного.

Сержант Немет считался одним из лучших стрелков в роте, и поэтому ему поручили подготовку тех солдат, которые вызывали опасения. Как правило, такие солдаты воспринимают советы только тех, кто слывет в роте снайпером.

В те дни сержант Немет много времени проводил на стрельбище. Каждый день после обеда он забирал с собой группу отстающих солдат и вел их на малое стрельбище тренироваться.

Немет ложился на огневом рубеже, а рядом с ним — очередной тренирующийся солдат. Солдаты менялись, а сержант, по-прежнему лежа, то давал советы, то сам показывал, как нужно ловить на мушку появляющуюся на короткое время цель. Стоял февраль, и к тому же довольно суровый, так что лежать на промерзшей земле никому особого удовольствия не доставляло.

— Простудитесь вы, товарищ сержант, — заботливо говорили ему солдаты.

Но он только махал рукой и строго поучал их:

— Не разговаривайте, лучше цельтесь в мишень!

Сержант таки простудился. За неделю до подведения итогов он потерял голос и говорил еле слышным шепотом.

Командир роты в то время находился в командировке. Я подошел к замполиту и сказал ему, что сержанта Немета надо бы направить в санчасть.

— У сержанта своя голова на плечах, и если он чувствует себя плохо, то пусть пойдет к врачу сам, — ответил мне капитан.

— Знаю я этого упрямца, сам он никогда не пойдет к врачу, разве что его туда на «скорой помощи» отвезут.

Тогда капитан отослал Немета в санчасть. Вечером того же дня я зашел в казарму.