– Что за новость?! – Кинт немало удивился, увидев на мачте один из имперских вымпелов терратоса Аканов, – в терратос что, вернулась монархия вместе с монархом?

Кинт так и просидел на растрескавшемся бочонке час с лишним, ожидая, пока самоходная баржа пришвартуется, с ее палубы снимут краном несколько моторных экипажей и пару десятков больших ящиков. Когда суета у баржи прекратилась, Кинт быстро зашагал к пирсу.

– Могу я поговорить с капитаном? – Кинт остановился у лихого матроса с револьверной кобурой на поясе, что стоял рядом со спущенным на пирс трапом.

– Можете, немного подождете и сможете, – матрос оценивающе посмотрел на Кинта и добавил: – пассажиров не берем!

– Я знаю… хорошо, я подожду.

Ждать пришлось недолго, о чем-то разговаривая с боцманом, судя по заломленной фуражке и свистке на цепочке, шел капитан, тот самый… разве что усы, борода и бакенбарды совсем белые, словно вата, да и сутулость появилась, хотя в целом еще очень даже бодрый старик.

– Господин капитан, тут вас ждут! – доложил матрос, как только капитан отправил боцмана в трюм, используя пару крепких словечек.

Капитан облокотился на леер борта, будто что-то вспоминая, некоторое время смотрел на Кинта, а потом махнул рукой, мол пусть поднимается.

Кинт ступил было на трап, но матрос, положив одну руку на рукоять револьвера, второй придержал Кинта.

– Будьте добры, оставьте все оружие здесь.

– Держи, – Кинт достал из-за голенища сапога штык и протянул матросу, – не потеряй.

Матрос хмыкнул и воткнул штык в деревянный кнехт пирса.

– Не думал, что еще раз встречусь с тобой, пара лишних шрамов не мешают узнать тебя… прости, но имени не помню, – капитан улыбался все той же доброй улыбкой, – но я тебя узнал.

– И я рад вас видеть, господин капитан… я помню ваши правила, вы пассажиров не берете. Но неужели, на борту не найдется пары старых пустых бочек, для меня и моего друга.

– Да не поместишься ты уже в бочку, – сипло посмеялся капитан и закашлялся.

– Я очень хочу домой, мне очень надо вернуться, я заплачу все, что у нас есть… Так что, возьмете двоих пассажиров? – у Кинта в глазах было столько надежды и мольбы, что капитан не смог отказать, да и не собирался если честно.

– Я отвезу тебя домой бесплатно, но заплатить придется в любом случае, чтобы местные таможенники не усердствовали с досмотром на выходе из бухты. Мы грузимся ситцем после обеда, потом бункеровка углем, думаю к полуночи запросить разрешение на выход… в трюме расположитесь, на ситце, и не вздумайте там курить! Отходим ровно в полночь, и приготовь десять тысяч имперскими банкнотами.

Кинт отсчитал из пачки купюры и протянул капитану.

– Вижу, что ты и в чужом терратосе неплохо устроился.

– Не устроился, и не хотел устраиваться, лишь ждал, когда закончится сезон штормов.

– А как ты вообще сюда попал?

– Долгая история, но у нас будет время, и я вам обязательно расскажу.

– Хорошо, с удовольствием выслушаю. Да, у меня рейс до Шоута, но заходить в порт с вами на борту, я не стану, за сутки хода встанем на рейд у Диких Скал, там вас заберут местные рыбаки, и доставят на берег.

– Что ж, тогда мне надо закончить тут с делами и приготовиться к путешествию домой, я побегу…

– Беги, каторжанин несостоявшийся, – капитан улыбнулся в усы, глядя в след уже не жилистому, нескладному мальчишке, а мужчине, со взглядом, говорящем о годах скитаний, испытаний, потерях и веющем холодной тоской.

По дороге к особняку господина Тьеша Кинт заглянул в одну из ссудных контор и обменял почти все бумажные деньги на золотые и серебряные монеты. Потом посетил лавку скорняка, где приобрел хороший походный ранец, затем заскочил на рыночную площадь, купить более-менее приличной одежды, кое-какого бивачного снаряжения, съестных припасов и прочей нужной мелочи. Поймав повозку, поехал к особняку господина Тьеша, интересно было наблюдать, как горожане, пешком и на транспорте устремились к порту, нет, они все не собирались куда-то уплывать, просто, открытие навигации – это своего рода праздник для портового города. Повозка остановилась на почти опустевшей улице, Кинт расплатился и поспешил к себе в цоколь, где, бросив на кровать свертки с покупками, понес пакет в ломбард, еще предстояло попрощаться с господином Тьешем…

– Странно… – Кинт остановился перед дверью ломбарда со стеклянной мозаикой, за которой висела табличка «закрыто», – этот бездельник что, тоже решил отправиться в порт?

Кинт толкнул дверь, она поддалась, звякнул колокольчик… запах, Кинт сразу узнал этот запах, его невозможно ни с чем перепутать, зразу почувствовался вкус металла во рту. Кинт осматривая просторное помещение ломбарда, присел, тихо положил на пол сверток, потянул из-за голенища штык, взяв его обратным хватом… Медленным шагом, пригнувшись, Кинт ступал по толстым досками пола бесшумно, он как легавая шел на запах, запах крови. Племянника секретаря городского совета Кинт обнаружил на своем месте, он лежал за стойкой управляющего с перерезанным горлом, стараясь не наступить в огромную лужу запекшейся крови, Кинт наклонился и закрыл глаза несчастному парню, затем протянул руку и извлек из потайной ниши под стойкой револьвер и удерживая спуск, бесшумно взвел курок… Из ломбарда был выход по узкой лестнице на второй этаж особняка, прямо к кабинету экономки. Тихо поднявшись наверх, Кинт не стал сразу выходить в коридор, а остановившись, на пять ступеней, выглянул над полом. Дверь в кабинет экономки закрыта, посторонних шумов, шагов не слышно – можно идти.

Экономке свернули шею, она так и лежала у двери поломанной куклой. В комнате, как и ломбарде ничего не тронуто, не перевернуто, вероятно, она открыла дверь и тут же умерла. Кинт смотрел на дверь кабинета господина Тьеша в конце коридора, и не мог решиться пойти туда, чутье подсказывало, что и старика тоже нет в живых. С револьвером в левой руке и со штыком в правой, Кинт двинулся вперед, быстрыми шагами по ковровой дорожке и, дойдя до двери в кабинет, саданул по ней и ногой, ворвался внутрь и замер… В кабинете господина Тьеша все было вверх дном, на полу валялись бумаги, книги, мебель перевернута, а сам старик Тьеш в неестественной позе находился у камина. Его пытали, причем следы пыток ужаснули даже Кинта, видавшего подобное не один раз… размозжённые кисти рук каминной кочергой, отрезанные уши и нос, множество колотых ран… старик, видно, долго держался, но истек кровью и умер. Кинт медленно прокрутился на пятках, внимательно осматривая кабинет, и его взгляд уперся в надкушенное яблоко на краю стола. В памяти Кинта всплыли такие же ощущения, которые он испытал в юности, узнав об убитой сестре наставника Чагала и ее детях. Но на этот раз Кинту не хотелось бежать прочь и прятаться, теперь он был просто взбешен, его начало трясти так, что острие клинка заплясало в воздухе.

– Законы этого мира так же несправедливы, как незаконна и сама справедливость… возмездие! – тихо сказал вслух Кинт и не узнал свой голос, а потом с размаха опустил кулак на яблоко на столе, отчего по зеленому сукну в стороны разлетелась мякоть.

Моторная повозка из гаража господина Тьеша остановилась у таверны на набережной, Тилет уже заказал обед на две персоны, и хотел было приступить к трапезе, любуясь через большое окно видами бухты и прогуливающимися по набережной девицами, но встретился взглядом с Кинтом, который сидел за рулем повозки. Ему очень хорошо знаком этот взгляд, да и, собственно, Тилет сам замечательно умеет читать эмоции с лиц людей. Бросив на стол пару купюр, Тилет быстро вышел, забрался в кабину рядом с Кинтом и спросил:

– Кого едем убивать, в этот великолепный солнечный день?

– Убивать еду я! – Кинт пропустил меж ушей неуместную остроту Тилета, его лицо было словноекаменное, ни один мускул не дрогнул, взгляд неподвижный, прямо пред собой, – с местами на самоходной барже до терратоса Аканов я решил, а ты делаешь следующее…