- Скажи мне, каково это, когда тебя трахают в лифте, где нас могут увидеть? – рычу я, дергая ее за волосы.

- Сильнее, - требует она.

Я тяну сильнее, и она выпускает серию ругательств, которые даже меня заставляют покраснеть, пока она кончает. Когда она достигает высшей точки, она не ждет и не спрашивает разрешения – она принимает свой оргазм, приказывая мне трахать ее сильнее, глубже и быстрее.

Я не могу сдерживаться, когда она так кричит. Не тогда, когда она сжимает меня как тиски, а ее тело требует всего, что есть у меня.

Ее плечи подрагивают, и мне кажется, что она плачет. Мое сердце болит, когда я спрашиваю ее, в порядке ли она, и она смотрит на меня через плечо. Она истерически смеется, а из ее рта не выходит ни звука просто потому, что она заливается смехом.

- Если ты не выключишь вибратор, - задыхается она, - я убью тебя.

Теперь смеюсь я, и, решая помиловать ее, выключаю приложение на своем телефоне. Мы быстро приводим себя в порядок, прежде чем я снова нажму на кнопку лифта, и мы начнем двигаться. Когда двери лифта открываются на нашем этаже, там стоит пожилая пара, ожидая лифт. Женщина смотрит на нас.

- Самое время.

Мы выходим, и Пьюрити начинает снова хихикать, когда двери закрываются. Взяв меня за руку и все еще смеясь, она тянет меня к нашему номеру, неуклюже спотыкаясь. Если кто-нибудь увидит нас, они подумают, что мы пьяны.

В самом деле, возможно, это лучшее объяснение тому, что здесь происходит. Должно быть, я чертовски опьянен похотью и желанием к ней.

Заходя в комнату, проходит всего пару секунд, прежде чем она оказывается на мне. Ее руки обхватывают мою шею, и она тянет свой рот к моему. Мы срываем друг с друга одежду и падаем на кровать в запутанном беспорядке рубашек и конечностей, и я не могу вспомнить, ощущал ли я когда-либо прежде это сумасшедшее желание к кому-нибудь еще.

Обнаженная она лежит подо мной, пробка все еще внутри нее, но больше не вибрирует, ее грудь поднимается и опадает, пока она делает маленькие вдохи. Я не могу объяснить тот факт, что я так быстро снова тверд для нее, за исключением того, что эта девушка сделала что-то со мной, превратив меня в подростка, который не может насытиться ею.

- Я не понимаю, что произошло, - шепчет она. – Это было какое-то безумие.

Зато я понимаю, что произошло.

Пьюрити, наконец-то, отпустила себя.

- Это было безумно, горячо и чертовски потрясающе, - говорю я ей, когда она выгибает бедра, чтобы встретиться со мной.

На этот раз не происходит ничего подобного, что было ранее в лифте – или, черт возьми, в ресторане. На этот раз я похоронен внутри нее, и ничто другое во всем мире не имеет значения. Мы одни в этой комнате, и когда я смотрю ей в глаза, я теряю себя в ней.

Она – то единственное, где я желаю находиться.

На этот раз, я трахаю ее медленно, без какой-либо спешки. Я провожу с ней свое проклятое время и делаю так, как надо.

Она стонет подо мной, тихо и нежно, в такт моим толчкам. Она растекается подо мной, как жидкость.

На этот раз, когда я смотрю ей в глаза, я внезапно осознаю, что она – та самая. Идеально подходящая мне.

И это самая худшая мысль в мире, потому что она самый неподходящий человек, который должен так ощущаться, эта девушка – ошибка. Во всех возможных внешних обстоятельствах. Эта девушка – студентка, дочь Алана, а также она слишком молода и наивна. И слишком хороша.

Она идеальна, думаю я, когда она всхлипывает мое имя, а ее киска пульсируют вокруг меня. Она совершенна, думаю я, когда она кричит и выгибает спину, а я наклоняюсь, чтобы взять ее сосок в рот, и зубами слегка прикусить ее нежную кожу. Она совершенна, решаю я, когда мои глаза смотрят на нее, и я кончаю.

Она абсолютно идеальна, но все это – неправильно.

40

Пьюрити

Мы с Гейбом скрываемся до конца семестра. Это волнует и интригует – знать, что нас могут поймать, но мы не перестаем этого делать. Я почти уверена, что Луна подозревает, что что-то происходит между нами, или мои оправдания про «чтение в библиотеке» действительно очень тонкие, но в любом случае она не расспрашивает про Гейба.

Единственное, что она спрашивает – это счастливая ли я, и я отвечаю ей, что счастлива. Она говорит мне, что это все, что ей требуется знать. В целом, так и есть, я счастлива, даже несмотря на все те сумасшедшие риски, на которые иду. Возможно, именно эти риски и усиливают все, что происходит между мной и Гейбом.

Я тусуюсь в доме Гейба, учась, пока он пишет. Он все еще не делится со мной своей книгой, потому что не знает, как она закончится. Мы отдыхаем в гостиной, разговаривая, и смеемся на кухне, пока пытаемся приготовить блюдо по какому-нибудь рецепту, хотя никто из нас совершенно не умеет готовить.

Мы растворились в этом гребаном счастье. Во множестве ночных марафонов удивительного, потрясающего, умопомрачительного секса, окропленного разговорами о нашей жизни и о том, кем мы хотим быть.

Все не так уж и ясно, когда дело доходит до Гейба. Я не встречалась ни с одним человеком из его жизни – ни с его братом, ни с кем-нибудь из друзей. И даже не знаю, есть ли у него вообще друзья. Скрываться от посторонних – очень волнующе, но мне интересно, означает ли это, что нас связывает лишь секс и ничего более.

Лично для меня это что-то большее, но, возможно, это и есть то, что значит секс для других людей. Возможно, секс лишает вас здравомыслия, запутывает, и мешает эмоции, заставляя вас думать, что между вами и другим человеком что-то происходит, когда на самом деле в ваших отношениях нет ничего существенного.

Интересно, нормально ли для секса быть катализатором, который способен изменить человека. Или, может быть, это Гейб изменил меня.

Ныне я другой человек, совершенно не та, кем я была, когда поступала в колледж, полностью потрясенная и ошеломленная перспективой проживать где-либо за пределами Саус Холлоу. Мне кажется, что всего лишь за один семестр я стала старше примерно лет на десять.

Единственное, чего я не сделала – это не рассказала обо всем своему отцу. Я сама не понимаю, каким образом я развилась в других областях своей жизни, потому что когда дело доходит до того, чтобы поговорить с моим отцом о том, что я больше не собираюсь подчиняться его воле, я не могу вымолвить и слова. До рождественских каникул остается всего несколько дней, и он приедет сюда, чтобы забрать меня в Саус Холлоу, вероятно, потому, что он чувствует, что если это будет зависеть от меня, я вообще не поеду в Саус Холлоу на эти каникулы.

- Сегодня последний день занятий, мисс Тейлор, - Гейб захлопывает дверь своего кабинета, и его губы немедленно находят мои, пока мы, спотыкаясь, продвигаемся через весь кабинет и расстегиваем пуговицы на одежде друг друга. Когда мы врезаемся в его стол, я начинаю хихикать.

- Я распрощалась со всем с этого семестра, - шепчу я. – Больше никаких экзаменов, никаких эссе.

- Больше никакого профессора, - бормочет он на ухо мне.

- Ты разочарован этим? – спрашиваю я, мое сердце бьется миллионом ударов в секунду. Должна признаться, я задавалась вопросом – измениться ли что-то, когда закончится семестр?

- Разочарован тем, что ты больше не будешь моей студенткой? – рычит он. – Я, блядь, не мог дождаться этого.

Его рот накрывает мой, и я стону, когда он сжимает мою грудь своей рукой. Его прикосновение посылает тепло сквозь мое тело, как будто это первый раз, когда он прикасается ко мне. Я покинула его дом всего несколько часов назад, но мое тело ноет так, будто я пробыла без него слишком долго. Он приподнимает меня и сажает на край стола, а мои ноги обхватывают его талию, когда он задирает мою юбку.

- Без трусиков, - говорю я ему, но он уже и так знает это. Он уже расстегнул брюки и вставляет свой член в меня.