- Да... дела... - Мироныч аж руки под столом потёр, будет о чем вечерком гостям посудачить, много народу придет, надо Марфе сказать, пусть с села в помощь кого позовет, одна с девками не справится, а вот Косте, наверное, не повезло, не до покупок было лисовинцам.

Чтож, надо хоть обед на свой счет взять, а за вино-то пусть платит! - Ты, Костя, не при барышах, наверное, сегодня из-за той суматохи? - Мироныч изо всех сил постарался визуализировать сочувствие.

- Да так, Мироныч, могло быть и лучше... поторговал маленько, - Константин удрученно склонил кудрявую голову.

Но Мироныч сам торгаш не в первом поколении: и фальшь уловил слету, и как бы невзначай заглянул в торбу.

- А что,Костя, тот отрез парчовый еще остался у те... - торба была пуста!

.- Не, Мироныч, -быстро затараторил Костя. - Парчу Фрол Коваль своей жинке купил.

Но Мироныч уже успел заглянуть и во вторую торбу. Тоже пуста! Сочувствовать нечему.

Эх, пропал твой дармовой ужин, Костя...

Глава шестая

Мельник и водяной

Старый мельник в задумчивости смотрел на колесо водяной мельницы. Колесо медленно поворачивалось, с хлюпаньем опускаясь в темную, блестящую, словно разлитое масло, воду. Ниже по течению заводь, прибрежная ракита шатром раскинула свои ветви до самой воды. По глади реки цвели белые кувшинки, любит красоту местный водяник. И чистоту, даром что вода в реке темная, болотная, но не мутная, как крепкий настой на травах. Ил тщательно ко дну уложен.

Мельник еще раз осмотрел владения, вздохнул богатырской, несмотря на возраст, грудью и собрался было идти обратно на мельницу, но по наитию обернулся - так и есть, на колесе поднимался, в чешуе, как жар горя, сам речной хозяин.

Небольшие глазки навыкате, толи волосы, толи водоросли на голове темно-бурого цвета, лицо без усов и бороды, гладкое. Босыми перепончатыми ступнями болтает, похихикивает.

Развлекается, значит.

Хорошее у него настроение, значит.

Мельник решительно развернулся и пошёл обратно.

- Энто чтож ты, падлючья рожа, делаешь? - задушевно ласковым тоном обратился он к водянику. - Средь бела дня балуешь! Ууу! Жерновам молоть мешаешь, а у меня зерно с крепости навезено, да и люди, люди прийти могут...

Водяник склонил набочок кудлатую голову, жалобно посмотрел черными глазками, ну сиротинушка, одно слово.

- Курочку хочу...- произнес он высоким, почти женским голосом

- Курочку? А больше ничего тебе не надо? - Мельник упер руки в бока, голос его стал слегка насмешливым.

Внешняя кротость водяника ничуть его не обманывала, сильный, очень сильный хозяин водяник, и хоть и мельник не лыком шит, речному хозяину ничего не стоит раскидать всю мельницу за одну ночь и мельника прихлопнуть, как комара, и оба знали это.

Но и знались они уж не первый десяток лет, и не первый десяток лет скрашивали друг другу скуку.

- Надо!.. Бабу... - Водяник перестал вертеться и, подавшись вперед, выпучил глаза.

- Ты что, старый хрыч, ошалел? Не далее как на той неделе девка утопилась, мало тебе, старый распутник?

- Что ты, колдун, что ты, - водяник замахал бледными короткопалыми ручками. - Я уж давно ими, утопленницами, не интересуюсь. Так, смотрю, чтобы не баловали... А так... Только привыкнешь, она уже и истаяла. Недолг у них срок в моем царстве. Не боле того, что на земле было отпущено, это кто сам. А кто не по своей воле - и того меньше. Вот, помню, кинули как-то с ладьи девку, в доспехах, в кольчуге! Воительница! Ах, что за девка была! Что за нрав! При знакомстве, так сказать, всю рожу мне расцарапала! Потом ничего... корабли для нее топил... Пропала потом. Тосковал я... А после как-то тоже не наша девка сама с лодии кинулась и принять её просила. Не по-нашему просила, да я её понял... И одета была не по-нашему, в шароварах под длинной рубахой, и в покрывало сверху вся закутана. Я для нее эту заводь сделал. И цветы эти... любила она красоту, жемчуг меж кос ей плел. Там, - водяник ткнул кривоватым пальцем вниз, указывая в глубь омута, - такой терем ей построил - не терем, дворец! До сих пор так и осталось, не хочешь посмотреть?

- Да нет, благодарствую, - мельник с затаенной усмешкой покачал головой, слышал он не раз уже печальную историю, как сбежала от водяника утопленница к морскому царю.

- Ну как хочешь, - водяной привычно насупился, припоминая старую обиду. - И воли ей давал, много. По всей реке гуляла... и как-то вот углядел ее, морской черт, и сманил мою красу ненаглядную в теплое море...

- Твоя краса ненаглядная уж лет сто как истаяла, а ты все поминаешь старые обиды.

- Вот и говорю тебе, мельник, поэтому. Бабу хочу. Свою. Жену тобишь, - речной хозяин потупился, ковыряя лопасть мельничного колеса, - ну или хотя-бы курочку, так скушно... Аж живот сводит...

Мельник рассмеялся от души: вот скоморох этот водяник, хорошо, что здесь поселился, не дает заплесневеть от скуки.

Да и судя по всему, и хозяину речному мельник нравился по тем же причинам.

- Ладно, будет тебе курочка, попрошу Степку, чтоб черную принесла!

- Ох, спасибо тебе, колдун! А как невесту найду - тебя сватом сделаю!

- Спасибо тебе, хозяин, но не надо мне такой чести, я уж так просто порадуюсь твоему счастью! За здоровье молодых стопочки три выпью!

Водяник спрыгнул с колеса и с едва слышным всплеском ушел под воду, вынырнул и заговорил серьезно, всматриваясь в лицо мельника:

- Ты, колдун, это, Степку-то благослови, Рогдай - он путный оборотень, да и любит дочь твою. А этот старый гриб из усадьбы чего-то разозлился на нее и козни строит. Мне ундина, что в колодце там живет, говорила. Наши-то в обиду Степку не дадут, но вот люди... Много их, колдун. И когда они становятся толпой, тут хоть вся нечисть забором стань - затопчут.

Мельник помрачнел. Да, прибегала давеча Степанида, просила срочно Рогдая из-за кромки вызвать. Говорила, мол, повздорили. Но родительское сердце ёкнуло, предвещая, что не все гладко.

Эх! Ну сколько раз говорил он Степке, чтобы шла жить за кромку! А когда с Рогдаем встречаться начала, еще пуще стал настаивать. Ему-то что, он старый, а за дочь тревожился. Но Степка детишек хотела, а за кромкой, как известно, детишки не получаются.

ГЛАВА 7. Славен

Тем временем на дороге появилась процессия из двух подвод, одна груженая, вторая пустая. Сопровождали телегу сельский обозник Лука, сын Луки Вадька, ныне служащий в Новой Крепости отрок, и сын воеводы Святослав, по-простому Славен, Славка.

Мельник спрятал в усах усмешку: ну конечно, конечно, как Славка упустит возможность с зазнобою повидаться? Он бы и с золотарём невесть куда потащился, лишь с бы с Поляной лишний раз свидеться. Эх, повезло же парню!

Славка тоже знал, что ему повезло.

В прошлом году Славка, парень в то время капризный да балованный матушкой да няньками - как же, последнее позднее дитятко боярской дочери да воеводы, царем обласканного - был призван отцом к месту его, отцовой, службы. В Новую Крепость на берегу реки Полисть.

Место то было исключительно красивое, но на этом все прелести заканчивались. Крепость хоть и была в общем достроена, но удобства и комфорта было там мало даже в собственных палатах воеводы. Мужиков много, но все они опытные вои, о пирах да гулянках не помышлявшие. Девки только в селе, да в усадьбе Лисовского, куда полдня пешего ходу, да и отец категорически против таких Славкиных вылазок. Все старался сына к учению, грамоте да воинскому делу пристроить. Но не очень успешно. Хоть и сравнялось Славке уж восемнадцать годков, и грамоте он еще как-то разумел, да и телом был не слаб, но влечения особого ни к наукам, ни к ратному бою не испытывал. Вот такое наказанье воеводе на старости лет.