Скосив глаза в его сторону, задалась вопросом: Мне показалось или он чуть-чуть расслабился? Шах увереннее взялся за ручку двери, по которой минуту назад стучал и совсем немного сместился в мою сторону. Подобные перемены в отношениях с коллегами по работе я не приемлю, среагировала на автопилоте:

— Но вы не расстраивайтесь.

— В смысле? — он удивленно посмотрел на меня.

— В смысле я его не сильно привлекаю, так что вскоре он будет свободен.

— Анна, что за чушь вы несете? — неприязненная тень пробежала по лицу Шаха, напомнив кадр из душа с газировкой.

— Как чушь? И совсем не чушь. Когда я с ним закончу, он будет весь ваш. — Покосилась на него и прищурилась, продолжая мысль:

— В профессиональном смысле. Он работе с клиентами отдает всего себя. — И еле сдерживая улыбку, — а вы что подумали?

— Что у вас здорово получается… — он мысль не завершил.

— У меня все тип-топ получается.

— Вводить в заблуждение тоже.

— Не без этого. — Видя знакомый поворот к родному дворику, я подалась в сторону Шаха и весело поинтересовалась, — так мне вам намекнуть, когда он освободится и душой и телом?

— Намекните.

Распрощавшись, стоя у крыльца, я смотрела, как удаляется черная Audi с задумчивым Шагеном и его водителем, чьи вздрагивающие плечи и красное от сдерживаемого смеха лицо еще долго будут мне помниться.

10

Окна его офиса в «Cascade» выходили в сторону бульвара Дружбы Народов, открывая вид на улицу и мелких людишек, что сновали туда и обратно на своих двоих или же сидя в авто. Этот сброд юродивых «ползущих» по дорогам Киева, седовласый мужчина под пятьдесят рассматривал, стоя у окна. Он видел их бесполезное и утомительное копошение и слушал отчет программистов по громкой связи. Злость в нем медленно закипала.

Акчурин мог честно признаться самому себе, что не будь они на другом конце города, не удержался бы и радикально изменил цвет мраморного пола в кабинете, выпустив кретинам кишки.

Они — эти идиоты! Не смогли вскрыть блок Шевченко и его личных серверов, даже через компьютер Романа. Более того, они только сейчас определили что система запаролена кодом, делящимся на три части, и только одна из частей хранится на изъятом ноутбуке. Оба программиста заверили, что в скором времени смогут найти и две другие части кода: либо части кода, либо пользователей их хранящих. Нужно время — не менее двух недель.

И желание поножовщины в Алексее начало расти после озвучения сроков.

Все же было бы не плохо расцветку пола изменить. — Думал он, — правда, эти проделки скрыть куда сложнее, чем девочек в подвале. А те слишком быстро дохнут.

Мужчина отдал программистам приказ искать дальше и задумался. Его гениальный план провалился с треском. Основанный на чистом обмане он всего то и предполагал, что подложный взлом заставит Шевченко вскрыть сервера для перепроверки. Вот тут-то его парни и вступили бы в игру, реально очистив подчиненные Роману блоки информации.

Но нет! Варягу требовалось заступиться за подстилку месячной давности!

Знал бы заранее — кто ее подстилает, не лез бы на рожон.

Мужчина треснул кулаком по спинке кресла, и оно отъехало в сторону. Сообщения из клинической больницы так же не радовали. Спустя сутки состояние Шевченко стабилизировалось, но в сознание он не пришел. И когда очнется неизвестно.

Остаются обозначенные программистами временные пределы — две недели. Что ж он согласен удерживать гнев следующие две недели. Завершив разговор, Алексей попросил секретаршу проводить гостя в кабинет. Варяг вошел свободно и непринужденно, занял кресло напротив.

— Слушаю. — Улыбнулся, словно и не он двумя выстрелами перечеркнул грандиозный план Акчурина на корню.

— Ты слушаешь?

— Я. — Кивнул наемный. — Вы звали. Я слушаю.

— Ты дерь…

— Алексей Владимирович, — наемный пресек его словоизлияния и потянулся за стаканом и бутылкой виски, радушно стоящими на столе. — Нам обоим известно, что любое неуважительное отношение будет бить по вам вашими же методами. Зачем усугублять ситуацию?

— Повтори. — Прищурился Акчурин.

— Вы меня нашли, вам должно быть известно кто я. — Не изменяя добродушной интонации, ответил гость. — И с «дерь» моя профессия не начинается.

Прищур Акчурина говорил о том, что у собеседника назревают крупные неприятности.

— Ты мне должен. — Без предисловий бросил Алексей.

— Я вам ничего не должен. — Улыбнулся гость. — От вас поступила просьба припугнуть. Я припугнул.

— Я велел разыграть взлом! Велел вырубить его на час или два! И вскрыть запароленную систему.

— Мы разыграли взлом, и я его вырубил. — Медленно ответил Варяг. — Что до остального трудно было представить, что он такой слабак, и отключится на более длительный срок. А в остальном — вы дали преждевременный отбой.

— Какого хрена?! — разъярился Акчурин. — Я за кому не плачу. Мать твою!

— Вы платите за результат. — Согласился тот спокойно.

— Так мы не договаривались, Варяг. Ты мне должен.

— Возврат аванса не обсуждается. Я потратил на вас свое время, Алексей Владимирович.

В этот момент в дверь постучались. И личный секретарь тихо сообщила о том, что финны на линии по срочному вопросу.

— Спасибо, Екатерина. — На удивление мягко ответил Акчурин. Когда за дамой бальзаковского возраста закрылась дверь, гость поднялся из кресла.

— Вижу, вы заняты. Пожалуй, мне стоит удалиться. — Под бешенным взглядом неудовлетворенного заказчика, он вышел со словами. — Сообщите, когда у вас появится конструктивное решение вопроса.

— Сообщу, мразь! Так сообщу, что… урою! — Алексей поспешил в свое кресло и, прочистив горло ответил на входящий звонок зарубежных партнеров:

— Доброе утро!

Это утро было насыщенным. Покровитель требовал все звонки перенаправлять на него, а так же документацию по наиболее важным и горящим вопросам. Собирая для Акчурина пакет документов, Людмила не заметила, как виновник ее улыбки и нежного румянца приблизился со спины.

— А вот и ты! — выдохнул в ее шею Варяг, легко поднимая девушку из кресла.

— Привет! — она обернулась в его руках и, наплевав на конспирацию, поцеловала. — Я соскучилась.

— Тогда жду вечером. — Он целовал ее, заставляя кружиться голову. Оборвав сладкое томление мягко коснулся губами ушка и так же тихо ушел.

Акчурин с перекошенным лицом оказался в приемной Шевченко через минуту, испугал и огорошил ее.

— Агата! С этим прекращаешь всякие отношения! — фраза взбешенного и еле сдерживающегося Алексея ее порядком напугала.

— Но…

— Никаких «Но»! — он схватил ее за подбородок, грубо заставил встать. — Я дважды не повторяю.

— Хо-хо-орошо. — Пролепетала Людмила бледнея. Если сдерживаемая злость и сила Варяга ее возбуждали, то бешенство Алексея Акчурина пугало до дрожи.

— Ну-ну, приди в себя улыбнись, детка.

Мужчина легко и в то же время ощутимо похлопал ее по щекам. Его плотно сжатые губы улыбались, в то время как глаза внимательно следили за лицом подопечной. Полугодовой страх, сковывающий все ее члены в ужасе от нанесенных им побоев, заставил улыбнуться вначале несмело, а затем широко. Да, она все же научилась наступать на горло животному ужасу перед этим человеком.

— Да, Агата, такие зубки стоит показывать. Я же их тебе сделал. Помнишь? — тыльной стороной руки он погладил ее по щеке.

Первый контакт за прошедшие шесть месяцев Людмила перенесла стойко и не позволила себе отклониться. Она отрицательно покачала головой, не переставая улыбаться. Конечно, помнит — из какой дыры он ее вырвал, помнит — какие операции по восстановлению внешности прописал, помнит — психолога, что над ней основательно поработал. Но в памяти и другое. И в такие моменты как сейчас Люда не могла с уверенностью ответить, чтобы она выбрала, будучи на грани безумия три года назад: его покровительство или смерть, о которой непрестанно молила в руках извращенцев.