Поначалу, когда Кэйтайриона, как послушная девочка, не могла высказывать претензии матери, чтобы ее не упрекнули в непочтительности, и злилась на Эйна, и на Айрин, и на себя заодно, Айкейнури доставалось как следует, и по окончании сеанса его "употребления" приходилось щедро смазывать пострадавшие места маслом иши… А юная госпожа, стремясь выпустить наружу собственную боль от бессилия что-либо изменить, изо дня в день отрабатывала на нем все приемы ломки и подчинения, которым их обучали в Лагере. Вытерпел…

Странно, но вновь и вновь выбирая Айка, Кэйт не видела в глазах парня обреченности, скорее, некоторую настороженность и предвкушение. Непонятную радость, что он будет игрушкой именно в ее руках, а не у какой-то другой из женщин Дома.

Мать поначалу тоже вдоволь поразвлекалась с ним, пока не решила, что с такими вот, как сейчас стоящий перед ней на коленях, ей нравится играть больше.

И тут Кэйтайриону озарило внезапной мыслью — а вдруг Айкейнури влюблен? Может ли такое быть? Вдруг он так же помешан на ней, как Эйнри на своей сестре, а она никогда не обращала должного внимания на такие кричащие мелочи. Почему раньше не задумывалась над этим? Впрочем, госпоже не должно быть дела до чувств рабов… Но если это все же так, то почему тогда что-то екает внутри и приятное тепло разливается в груди?.. Наверное, это не очень хорошо, хватит и одного Эйна, по которому плачет душа… Хотя, в данном случае душа не плачет, а словно отогревается, нежась в новом понимании. Но, прежде чем мечтательно жмуриться, следует все-таки найти подтверждение своей догадке, а то вполне может статься, что она просто от отчаяния хочет поверить в то, чего не существует на самом деле.

Да было бы здорово. Хотя, конечно… Айкейнури — не Эйнри!..

— Мама, у меня к тебе предложение! — решительно заявила Кэйт прямо с порога и безаппеляционным тоном продолжила: — От которого ты не сможешь отказаться!

Эйлиорина досадливо поморщилась. Дочь невольно спасла мальчишку от наказания, к которому она его планомерно подталкивала, не разрешая показывать свое возбуждение и страх перед последующей болью. И, хоть тот и упал на колени, не спрашивая разрешения, но приветствие, положенное Старшей госпоже, было выполнено безупречно — с этой стороны не придерешься. Пока что его можно было наказывать лишь за то, что он оказался почти на грани. Эйлиорина уже предвкушающее ждала, когда же предательская слезинка сорвется с пушистых ресниц, чтобы обжечь смуглую кожу щеки — и вот тогда уже можно будет смело переходить в другую комнату, ту, которая вызывает у рабов вполне обоснованный страх перед расплатой за провинность. Сколько не проветривай аскетичное помещение с полками для различных девайсов, а запах страха, похоти, боли, возбуждения никуда не исчезает…

— Слушаю тебя? — надменно произнесла бывшая Старшая госпожа. Смириться с тем, что пришлось уступить место дочери, Эйлиорина пока еще не могла и постоянно срывалась. Раньше один только на полтона повышенный голос заставлял Кэйтайриону подбираться, опуская глаза, но теперь девушка лишь выше вздернула подбородок:

— Это касается гарема, мама. Я решила внести некоторое разнообразие. Тебе следует выбрать себе троих-четверых, которых я оставлю, а с остальными я поступлю по своему усмотрению.

— Как? — женщина даже опешила от неожиданности.

— Ну, а что тебе так удивляет, мама? — в голосе младшей Маргойлин послышалась некоторая язвительность. — Наше финансовое состояние, благодаря твоим стараниям, в последнее время не столь завидно, недостойно положения Девятого Дома, и пускать пыль в глаза соседям становится все затруднительнее. И не переживай — естественно, я предоставлю выбор Ойливе и старшим женщинам.

— Но… — возмущенно дернула плечом Эйлиорина…

— Мама! — холодно перебила ее девушка. — Четверо — это лучше, чем один или два, согласись. К тому же, я предоставляю тебе право выбирать первой. Ведь я очень хорошо помню, кто ты для меня, мама.

Глаза женщины недобро сузились, видимо, она лихорадочно просчитывала в уме варианты. Девушке, внимательно следившей за мимикой лица матери, это здорово не понравилось. В конце концов, такого опыта плести интриги, у нее пока еще не было, а в том, что мать сейчас уязвлена и попробует напакостить, сомневаться не приходилось.

Кэйтайриона нахмурилась — что она упустила? Ах, да!

— Да, предупреждаю сразу, мама, — на Айка не рассчитывай. Его я вам делить не дам.

Плечи Эйлиорины тут же опустились.

— Хм… Ты быстро учишься и входишь во вкус, дорогая, — сделала она сомнительный комплимент.

Жаль, именно этого раба она и хотела оставить одним из четверых. Н-да, ее девочка здорово повзрослела за последний год и нахваталась разной ереси от младшей Вайнгойрт, появившейся так некстати на горизонте. Именно ее дурное влияние чувствовалось сейчас. Хотя, чего еще можно ожидать от воспитывавшейся на другой планете? Да, очень неудачно получилось, что инопланетянка стала Старшей госпожой в Пятом Доме.

Эйлиорина взглянула на дочь. Вызывающая поза и властные нотки в голосе ее милой девочки не оставили сомнений, что Айкейнури она и в самом деле не даст "делить". Наверное, надо попробовать по-другому.

— Кэйт, ты же знаешь, я всегда тебя любила и старалась действовать в твоих интересах, — мягко начала женщина, но завораживающие нотки в голосе, которым старшая Майргойлин владела в совершенстве, оставили ее дочь равнодушной и даже, кажется, немного разозлили.

— Ты сейчас об Эйне?

— Дался тебе этот своевольный дерзкий мальчишка! — с досадой поднялась Эйлиорина. — Что ты в нем нашла?! Он слишком избалован. И, в итоге, ты все равно его имеешь…

— Не так, как мне хотелось бы, мама! И я прекрасно помню твое участие в этой истории, — оборвала ее Кэйтайриона. — И вообще, сейчас речь идет о НАШЕМ гареме. Я хочу, чтобы ты подумала о том, кого пожелаешь оставить, и приду за ответом через час, если ты не готова обозначить их немедленно. Пойду пока к Ойливе, пусть соберет остальных и спросит их предпочтения.

— Послушай, меня Кэйт! Я думаю, ты сейчас погорячилась.

— Нет, мама, не стоит нам содержать балласт, все равно создавать видимость былого достатка уже не получится при сегодняшнем положении дел.

— Ну, Кэйт, дорогая, мы ведь выручили приличные средства от продажи твоего сына…

— Я! Мама, я выручила! Это только мои деньги, и даже не мечтай о них!.. — раздраженно вскинулась Кэйтайриона, делая шаг к матери, и чуть не споткнулась об распростертого на полу парня.

— Но…

— Та-ак… — нахмурилась девушка, вдруг вспомнив о невольном свидетеле. Вот уж перед кем не следовало бы обсуждать подобные вещи да еще в таком тоне.

Схватив лежавший на столе пульт она, отключив вибрацию, швырнула его обратно, и приподняла голову парня, вцепившись в волосы:

— Исчезни! Живо! Госпожа Эйлиорина позже вызовет тебя для продолжения.

Мальчишка не заставил себя ждать, поднялся с колен и умоляюще взглянул на свою мучительницу. Та нехотя вытащила стек-фаллос, ничуть не заботясь о том, чтобы не повредить чувствительную плоть, и презрительно скривилась от невольного всхлипа раба — заорать от боли он не рискнул. Парень изо всех сил пытался показать, что, если бы не приход Кэйтайрионы, он бы выдержал, но не смеет перечить Старшей госпоже…

Эйлиорина не прониклась и кивнула, соглашаясь с дочерью, что отпускает его на время — придется продолжить "воспитание", только не теперь, позже.

Парень натянул слегка трясущимися руками свои шелковые штанишки и, со всей возможной для него после такой экзекуции скоростью, вылетел за дверь.

Кэйт отметила, про себя, что ему не помешали бы тампоны с маслом иши, но лично ей этот раб был неприятен, а мать тоже не озаботилась состоянием своей игрушки. Значит подлечится сам, или кто-нибудь в гареме окажет посильную помощь.

Тийкийлэ выскочил за дверь и прислонился к стене, стараясь унять дергающую боль в уретре. Сама мысль о возвращении в комнату госпожи Эйлиорины именно этим вечером скручивала его внутренности в тугой узел — он привык к боли, повиновению, но сегодня организм просто вопил: "Достаточно!". Сейчас хотелось поскорее прижаться к брату, чтобы тот приласкал (если только его самого не приходует кто-то из Верхних). И, наверное, ближайшие дни оправляться придется только через катетер… Вот гадость…