Однако еще больше Шайнэйлиер перепугался, когда позади хлопнула дверь и он услышал торопливые шаги, догоняющего их человека. Спутать их он не мог при любом раскладе, очень-очень такие знакомые шаги… Рыжик. дурашка, ты-то куда? Зачем?

Эйлиорина задалась, видимо тем же вопросом, обернулась и удивленно подняла бровь. Шайн на секунду впал в ступор. Вот до чего же все-таки не похожи по характеру мать и дочь, но вот эта мимика — непередаваемое выражение удивления и насмешки — сразу выдавало в них близких родственниц.

— Нэй?

— Простите. Госпожа Эйлиорин, позвольте присоединиться?

— Нэй… — ахнул Шайн, до последнего надеющийся, что парень просто "мимо проходил". Но, как ни делал Шайн большие глаза, молчаливо призывая одуматься, это не помогло. Вот ведь тля! Словно тот ни разу не видел бедного Тийку, возвращавшегося от Эйлиорины после "воспитательных мер" с целью профилактики или просто для развлечения.

— Нэй… Рыжик… Солнышко… — с удовольствием посмаковала мать Кэйт, склонив голову к плечу, разглядывая резко побелевшего парня, так, что стала видна россыпь веснушек на лице. Наверное, до Рыжика только теперь дошло, что их госпожа строго предупредила мать насчет одного из них, а вот про второго никаких дополнительных указаний не было. Мало ли, что на всех них объявлен мораторий для остальных женщин Дома. Это вовсе не значит, что его нельзя нарушить. Ведь не будет же Кэйт наказывать свою мать так же, как рабов. А если и лишит каких-то привилегий или разок оставит без недельного содержания… Так ведь не на хлебе с водой, так что стоит старшей Маргойлин рискнуть?

— Отважный какой зверек… Твой? — обернулась женщина к Шайну, у которого сейчас вид был не лучше. Все-таки за себя волноваться проще, чем за близкого человека.

— Н-нет, — выдавил старший раб, мысленно попросив прощения у обиженно распахнувшего глаза Нэйя.

— Врешь, — спокойно заметила Эйлиорин. — Ладно, я оценила. Не обижу обоих. Я, знаешь ли, предпочитаю чуть помоложе… Ну или побрутальнее, по настроению, — подмигнула Эйлиорин, заставив сердце Рыжика сначала замереть, а потом заколотиться с удвоенной частотой. И, словно отвечая его заметавшимся мыслям, женщина продолжила:

— Вот через пару лет, когда войдешь в силу… И моя дочь в тебя наиграется… Ох, Рыженький, какие я знаю забавы… — мечтательно прикрыла глаза их бывшая Старшая госпожа..

— Тля-а… — тихонько прошептал Нэй, незаметно вытирая внезапно вспотевшие ладони о штаны.

Вот так, довольно мирно болтая, все трое дошли до комнаты госпожи Эйолирин, и она, слегка нарушив правила запустила обоих парней первыми.

Звук двери, закрывшейся за ними, напоминал, почему-то, о том, что они и впрямь всего лишь зверьки и дверца клетки захлопнулась, оставив их наедине с опытным дрессировщиком. Решив, что для начала следует проявить должное почтение и подобострастие, оба, не сговариваясь, упали на колени.

Женщина насладилась своим маленьким триумфом, и рассмеялась:

— Я рада, что общение с моей дочерью не выбило из вас хорошие манеры, и ваша новая любимая Старшая госпожа еще не окончательно вас избаловала. Хватит прикидываться, поднимайтесь, — приказала она. — Шайн, помнится мне, ты хорошо делал массаж ступней? Не разучился еще?

— Нет, госпожа, — смиренно ответил раб.

— Отлично, а то нынешняя молодежь делает это как-то без души…

Шайн обернулся на небольшое трюмо, на поверхности которого громоздились ряды разнообразных флаконов разного предназначения — от баснословно дорогих духов и средств за увядающей кожей лица, до зубных капель. Вот в этом Эйолирин всегда была небрежна и очень не любила наводить здесь порядок, предпочитая, чтобы все было под рукой. Не разрешая разбирать даже слугам.

— Да-да, Шай, именно там поищи, — кивнула, довольная сообразительностью своего бывшего раба госпожа, усаживаясь в кресло.

Нэй метнулся помочь снять аккуратные домашние туфельки старшей Маргойлин. С каким удовольствием он делал бы это для Кэйт, но там было слишком много кандидатов, имеющих на это больше прав… Эх…

Не успел он закончить, как подоспел Шайн, держа в одной руке крем для массажа, а в другой — небольшой пуфик, который пристроил под ноги госпоже.

— Вот за что я тебя всегда ценила, Шайнэйлиер, так это за предупредительность, — похвалила Эйолирин старшего парня.

— Благодарю госпожа, Вы слишком добры, — сдержано отозвался Шайн, выдавив на ладони немного крема и очень осторожно приступая к массажу. Насколько он помнил, одна лодыжка госпожи Маргойлин требовала особого деликатного обращения — последствия не слишком удачно закончившейся вечеринки, когда та слегка перебрала не только вэйкоктейля, но и алкоголя. И, оступившись на высоких каблуках (лет десять назад она еще довольно пристрастно следовала моде), получила трещину, но отчего-то не сразу обратилась к лекарю. Вот с тех пор иногда страдает от фантомных, а может и самых настоящих болей, все-таки возраст дамы уже под полтинник… Только вот какая — правая или левая? Шайн на секунду завис, поднял глаза и встретился с насмешливым взглядом Эйлиорин:

— Подсказать? — ехидно предложила госпожа.

— Левая… — выпалил он, понимая, что это тоже своего рода тест, и подсказка снижает балл.

— Угадал, — добродушно отозвалась госпожа, расслабляясь. — Видимо все-таки нога беспокоила ее, и лишней, пусть и небольшой боли, она не хотела.

Теперь, самое главное, точно придерживаться выбранной техники — не слишком агрессивно, чтобы утешить этот дискомфорт от нытья былой травмы, но и не переусердствовать в сторону эротичности. Мало ли, как потом госпожа пожелает снять накопившийся за день стресс…

— Нэй, вон ту красивую корзинку подай, — велела госпожа, указав на шкафчик, сверху которого пристроился сундучок, искусно плетеный из ивовых веточек, с закосом под этническое наследие Земли. В таких обычно хранилось разное барахло, милое сердцу, но совершенно бесполезное. Впрочем, даже выросшие на Венге женщины, все равно оставались женщинами, и некоторая сентиментальность по отношению к прошлому, вернее к некоторым вещицам, напоминающим о каких-то ярких моментах минувших дней, присутствовала.

Рыжик быстренько справился с заданием и протянул миниатюрный сундучок, хозяйке. Но ей было неудобно удерживать его на коленях и это мешало Шайну. И женщина предпочла понежиться под дарящими тепло и облегчение ладонями, отпихнув "сокровищницу" Нэйю:

— На-ка поищи, все равно не занят. — И продолжила наслаждаться умелыми прикосновениями рук к своим ступням и пальчикам. — Раз уж я вынуждена соблюдать вашу целомудренность, должны быть и у меня какие-то бонусы на вечер? — вроде бы и вопрос, но прозвучало, как утверждение.

— Конечно госпожа, а что искать? — сунул нос в приоткрытый сундучок парень и невольно заулыбался — прямо сверху на листах изрисованной бумаги лежала небольшая любительская фотография. Совсем еще молоденькая Эйлиорин в Венгсити около какого-то детского аттракциона рядом с маленькой девочкой, с перемазанными мороженым губами. Девчушка держащала в одной ручке подтаявшее лакомство, а в другой — огромный воздушный шар. И, судя по тому, с какой любовью и гордостью взирает на ребенка госпожа Маргойлин, на снимке — ее юная наследница, Кэйтайриона.

Рыжик никогда не видел фотографий своей госпожи в столь юном возрасте. Такая смешная… И чем-то неуловимо напоминает одну из его домомучительниц, полюбивших, видимо за столь неординарную внешность, играть именно с ним. Надо будет как-нибудь, когда у Кэйтайрионы будет хорошее настроение, расспросить ее о том, во что любила играть она. Скорее всего, тоже в парикмахера, потому что до сих пор не избавилась от привычки расчесывать и заплетать косички своим любимчикам, оказавшимся у ее ног. Шайну она, почему-то, не разрешала отращивать волосы, уверяя, что он уже достаточно взрослый мальчик, а вот Айк просто млел, когда она дарила ему подобные ласки. Даже специально старался попасться на глаза госпоже не с аккуратной косой или хвостом, а неприлично лохматым, чтобы у нее тут же просыпалась потребность, усадить рядом и исправить. Кто от процесса получал большее удовольствие — трудно сказать… Но сам Рыжик подозревал, что оба. Потому что Кэйтайрионе нравилось возиться и с его огненными прядями, и он знал, как это приятно. Но тогда Айк начинал сердито фыркать и грозить, что если Нэй не начнет причесываться сам, он ему живо приведет дочку Рейтины и спасать больше не будет. Кэйт только посмеивалась над пыхтящем от ревности любимцем и, конечно же, тот получал потом свою порцию ласки.