— О, так это мне? Спасибо! Только куда мне так много, — я широко развела руками. Корзинка действительно была немаленькой. — Я же не унесу… давай пополам?

— Я донесу. Не проблема, — паук, то есть мужик сделал непрошибаемую физиономию.

— Да не в этом дело! — смех и грех, а не арахнид. Я же чувствую, хотя сама не понимаю как, что его интерес ко мне, он… совершенно определенного рода, но при этом совсем, вот ни капли не агрессивный. — Просто как-то неудобно есть в одиночку.

Во время этого разговора мы медленно шли в сторону арки, и Ррашшард, как и обещал, нес свое персиковое подношение в руках. А еще я заметила, что у него по брюшку тоже разложены спелые плоды, которые держались как приклеенные и никуда не скатывались, так плавно он двигался. Но когда я сказала, что не хочу есть персики одна, парень оживился:

— Мне нельзя к тебе в покои, аррграу не разрешает, — выдал он с сожалением в голосе, а потом я просто кожей почувствовала, как паука озарило новой идеей, и он предложил: — Если хочешь со мной, можно в дальней беседке!

— Эм… — здрасте, приехали. Сегодня что, день сексуальных подвигов? Нет, это не ко мне!

— Знаешь, персики поесть можно и на ходу, хотя потом придется отмываться. Или ты имеешь в виду что-то другое? — и улыбнулась, отдавая должное забавной ситуации. Именно забавной.

Что там властелин говорил про ментального мага какого-то уровня? Не помню, зато точно знаю — паучок будет носить мне персики и провожать до арки, но пока я сама недвусмысленно не приглашу его к сближению — он ничего большего себе не позволит. Может, у пауков так принято?

Ррашшард, между тем, как-то сник и зафонил на всю округу смиренным огорчением:

— Ты тоже хочешь в воде, да?

— Нет, я не хочу в воде, — сдавленно хрюкнула и споткнулась. — Я вообще не хочу. Спасибо за персики, конечно, но тут такое дело… Ты знаешь, что такое моральные принципы?

— Да, — немного подумав, подтвердил паучок. — Но арргросс с тобой уже был! — мне подарили радостную улыбку. — Не волнуйся, теперь можно.

— О как! — я снова слегка озадачилась. — Это, конечно, здорово, что можно. Только у меня моральные принципы — не просто моральные принципы, а прямо звери какие-то! — главное, теперь не рассмеяться. — И они мне говорят, что с двумя одновременно — нехорошо. Я с арргроссом вот буквально только что… а ты с русалкой. Кстати, она переживает и скучает.

— Устала, да? — Ррашшард наклонился и участливо заглянул мне в лицо. — Да, арргросс сильный самец! — выдано было с искренним восхищением. — А О`рению я завтра покормлю, не волнуйся.

— Во-первых, действительно устала, — объясняться с пауком, преодолевая зевоту и спотыкаясь через шаг, было трудно, но возможно. — Во-вторых, не привыкла так часто менять мужчин. В третьих, по-моему, О`Рения скучает не только по кормежке, но и просто по тебе. Ты ей нравишься. А я никогда не беру чужого, — надеюсь, он уловил то, что я имела в виду.

Не-а, не уловил. Мужик, скрипичный ключ ему… в лапы.

— Менять мужчин? — смех у него был негромким и немного шуршащим, с легкими нотками приятного скрипа. — Ты не можешь поменять арргросса. Он — не твой мужчина, глупенькая, — да-да, я оценила и добрую улыбку, и утешающие нотки в голосе, и ментальное сочувствие. — Не расстраивайся. Многие до тебя тоже так думали.

Ррашшард остановился и дёрнул брюшком так, что персики откатились вбок, чудом остановившись на самом краю, и опять словно приклеились.

— Садись, я довезу. Ты совсем устала.

— Он, конечно, не мой, — согласилась я, понимая, что смех пробивается даже сквозь усталость. — Но я-то его. И поэтому давай лучше не будем никуда торопиться. А тебе не влетит за то, что подвезешь? Аррграу — дама серьезная.

— Теперь нет, — заявил он уверенно. — Я не пойду в твою комнату. Только до двери.

— Тогда вези! — согласилась я и влезла на пушистое брюшко.

Но при этом старательно избегала его чувствительных коленок, которые с таким вкусом расписывала О`Рения и не пыталась сесть верхом. А то, кто его знает, воспримет еще как заигрывания… Я его и так, бедолагу, всего облапала по дороге. Вот он и обнадежился. Нет, надо ему о русалке напомнить, и пусть сливаются в счастливом экстазе.

— Кстати, насчет того, что повелитель не мой… Ты-то встречаешься с О`Ренией, она не будет ревновать, что ты мне персики даришь и на спине катаешь?

— Я же арргер, а не властелин. Зачем меня ревновать? — пожал он плечами. — Да и грау О`Ренья — русалка, у нас не может быть потомства.

— А что, ревновать можно только властелина? — поневоле заинтересовалась я. — У нас с тобой тоже вроде как не может, или я что-то путаю?

— Арргросс велик. Любая будет счастлива стать хозяйкой его гнезда, ведь его гнездо — весь мир! — ого, как у него глаза-то загорелись. Истинный фанат властелина, надо же. А про русалку мимо ушей пропустил, поросенок.

Тут он осознал вторую часть моей фразы и удивленно переспросил:

— А ты хочешь размножаться? У тебя уже сезон, да?

Я чуть с брюшка не упала. Хоть плачь, хоть смейся, ей богу! О волке речь, так волк навстречь. Только размножаться мне сейчас не хватало для полного счастья!

— Нет, у меня не сезон, это точно. А насчет арргросса я с тобой согласна, он велик, и все такое. Просто я ему не подхожу. У меня с гнездованием проблемы.

Ррашшард обернулся, поморгал на меня своими роскошными ресницами и нахмурился:

— О повелителе нельзя говорить с таким пренебрежением, — тут он задумался и сам себе кивнул головой. — Ты слишком устала.

— Устала — это мягко сказано, — подтвердила я. — А насчет пренебрежения — ты не прав. Я его глубоко уважаю и даже восхищаюсь. Отличный повелитель, повезло нам.

Паук радостно просиял и успокоился. А я вдруг отчаянно зевнула, прикрывая рот ладонью. Нотки-линейки, как же я действительно устала… Хорошо, что Ррашшард больше ни о чем не спрашивал, топал себе и топал, сначала по дорожке, потом по лестнице, кажется… или прямо по стене… я в какой-то момент самым бессовестным образом отрубилась.

Разбудили меня у входной занавески, вручили корзину, потом те персики, которыми было художественно декорировано брюшко, и пожелали спокойной ночи. Я даже спасибо сказать не успела, а это чудо восьминогое уже растворилось в воздухе.

Глава 13

Следующим утром меня разбудил пронзительный визг. Кто-то самозабвенно тренировал голосовые связки прямо у меня под дверью. Недоуменно моргая спросонья и болезненно морщась, я сползла с кровати и босиком дошлепала до выхода. Отдернула занавеску и с искренним негодованием уставилась на композицию из корзины с фруктами, орущей девчонки и крупного, с мой кулак, мохнатого паука.

Паук тоже был недоволен. Он сердито нахохлился на плетеной из лозы ручке, обхватив ее всеми восемью лапами, и напряженно сверлил незваную вокалистку четырьмя парами глаз. Поперек упитанного плюшевого брюшка был повязан кокетливый розовый бантик, потрясающе выглядевший в глянцевой черной шерстке. Мечта эмо-арахнофила…

Оценив широко раскрытый рот крикуньи и ее отчаянно зажмуренные глаза, я молча вернулась в комнату, набрала полный горшок холодной воды из-под крана и выплеснула его прямо в лицо незваному будильнику.

Девчонка захлебнулась и замолчала, высунувшиеся из всех дверей любопытные головы мгновенно попрятались обратно, а паук, как мне показалось, облегченно вздохнул.

На всякий случай я быстро затащила корзину в комнату, вместе с пауком и его бантиком, так что, когда девица открыла глаза, травмирующий фактор исчез, а у нее перед носом оказалось протянутое мной полотенце.

— Испугалась? — участливо спросила я, сама вытирая ей лицо, потому что крикунья впала в ступор.

Я успела хорошенько пройтись по ее физиономии тряпкой и даже промокнуть сосульки волос, пока она, наконец, не пришла в себя. Совсем молоденькая человеческая девушка вспыхнула, выдернула у меня из рук полотенце и убежала куда-то в дальнюю от лестницы комнату.