— Ну вот и отлично. Если ваш организационный отдел будет с таким же успехом, как и сейчас, тормозить развитие Астры, то через пару недель мы будем отставать от графика дней на пять. Как только отстанем на десять дней — совет будет тут же распущен и вас не спасут ни мольбы, ни оправдания. Опередим график — приходите ко мне: обсудим, что делать дальше — то ли снять с вас основные служебные обязанности, то ли освободить от дополнительной нагрузки в совете. Ну как? Справедливо?

— Абсолютно справедливо, полковник, — и удивляясь, и радуясь, сказала она. Значит, он все-таки подошел к вопросу разумно. — Благодарю вас, сэр.

Его рот искривился в усмешке.

— Вспоминайте об этом, когда будете работать как лошадь и спать по четыре часа в сутки. Вы свободны.

В приемной ее поджидал доктор Хафнер. Неудивительно. На ловца и зверь бежит.

— Ну так как? — спросил он, поднимаясь со стула.

— Все в порядке, — ответила она. — Он оказался гораздо сговорчивее, чем я ожидала.

— Здорово. — Хафнер открыл дверь и пропустил ее вперед. — Итак… Когда я получу свой флайер?

— Как вы относитесь к раннему подъему и длинному дню?

— За свою долгую жизнь привык и к тому, и к другому.

— О'кей. Завтра к четырем утра будьте со всеми своими причиндалами на базе Мартелло. Мы вдвоем справимся с погрузкой?

— С помощью лебедки — да. — Он удивленно посмотрел на нее. — Вы тоже поедете?

— Наверное, придется — раз уж я буду вести флайер.

Хафнер остановился как вкопанный.

— Вы?

— Разумеется. После того, как обстреляли «Стремительный», армия провела с некоторыми из нас курс аварийной подготовки. Они думали, что нам придется воевать. Хотя опыта у меня маловато, кое-какие навыки имеются, а флайером управлять гораздо легче, чем обычным самолетом.

— Я что-то слышал об этом. — Вид у Хафнера был несчастный. — О-хо-хо… не знаю. Я, конечно, не сомневаюсь в ваших способностях…

— Или решайтесь, или ждите своей очереди, — спокойно ввернула Кармен. — И флайер угонять, и с пилотом договариваться — это уж слишком. Все начальство встанет на угли.

Кисло улыбаясь, Хафнер на секунду задумался.

— Ну ладно, будь по-вашему. Согласен. Увидимся в четыре.

Содержание указа, красовавшегося на самом видном месте доски объявлений в Цересе, было удивительно само по себе, но еще большей неожиданностью стала для Переса вторая по счету подпись. Значит, Кармен Оливеро все-таки ввязалась в драку. Конечно, он рассчитывал на то, что его попытки сдвинут дело с мертвой точки, но на столь быстрый результат не надеялся. «Видишь, Кармен, — обратился он мысленно к ее подписи, — в душе ты такая же, как мы. Испанскую кровь не разбавить».

Он перечитал объявление на этот раз более внимательно. Мередит постарался — форма была соблюдена. Что же касается сути… Совет был похож на вырезанную из картона игрушку — даже говорящую, но еле слышным голоском, даже обладающую силой, но не большей, чем сила десятка отдельных граждан. И все-таки это победа — ведь все течет, все меняется.

Круто развернувшись, Перес бодро зашагал в сторону клуба, где после проведенного в поле дня соберутся рабочие. От пятнадцати сотен гражданского населения Цереса в совет будут выдвинуты двое представителей, и одним из них — так решил Перес — станет он сам.

ГЛАВА 7

Когда Кармен отвела рычаг и флайер стал медленно подниматься в воздух, солнце Астры только-только показалось из-за восточного края небес. Все время, пока она поднимала машину и переводила ее в горизонтальное положение, Хафнер не сводил глаз с дюжины дисплеев и датчиков, пытаясь проникнуть в тайны пилотажа. Но чем дольше он наблюдал, тем больше убеждался в том, что особого мастерства от пилота не требуется. Кармен всего лишь держала под контролем пару приборов на пульте управления. Он гадал, для чего же нужны остальные. Не получив никакой полезной информации, а лишь запутавшись в многообразии мерцающих символов, он в конце концов сдался и обратился за разъяснениями.

— Большинство из них используется только тогда, когда флайер работает в режиме космического корабля, — охотно объяснила Кармен, повысив голос из-за гудения репульсаров.

— Вот оно что! — протянул Хафнер и подумал: как хорошо, что сегодня им не придется воспользоваться такими возможностями.

— Вы уже имеете представление, где нужно приземляться? — спросила Кармен.

— Если есть время, давайте для начала покружим над конусом. Мне нужно высмотреть удобный участок для отбора проб.

Она кивнула, и на несколько минут разговор прекратился. Глядя в иллюминатор, Хафнер лениво скользил взглядом по плывущему внизу ландшафту. На юге по курсу виднелся Юни — горстка бурых коробочек, рассыпанных по темно-бурой земле. Еще южнее бугрились окаймленные белым пики Кафской горной гряды, слегка оживляющие скучную цветовую гамму, и то за счет игры света и тени и других оптических эффектов. Ни железисто-красного, ни медно-зеленого — все пространство напоминало блеклую безвкусицу пляжей, окружавших гавайские отели. Взгляд ученого переместился в сторону Кросса, и он прищурился.

— Кармен, — окликнул он, — вы не могли бы спуститься чуть ниже в районе Кросса?

Она с любопытством взглянула на него.

— Конечно. Что-то не так?

— Я увидел какие-то мелкие круговые впадины между рекой и шоссе Юни—Кросс. Мне бы хотелось получше их разглядеть.

— А что это — мертвый вулкан? — спросила Кармен, разворачивая флайер в указанном им направлении .

— Больше похоже на старый метеоритный кратер, — сказал он, глядя вниз. — Чуть-чуть повыше, пожалуйста… да… да… черт побери. Теперь вижу, так и есть — кратер. Иначе форма не была бы такой круглой. Благодарю вас, можно лететь дальше.

Флайер слегка завалился набок, и Хафнер увидел, что Кармен немного растерялась, выправляя горизонтальный полет.

— Вы чем-то обеспокоены, — заметила она, — думаете, на нас свалится метеорит?

— Обеспокоен, но не этим. — Он махнул в сторону ее иллюминатора. — Вон там, за Цересом, Плакучее озеро. Его фотографировали со спутников. На снимках видно, что оно представляет собой круговую впадину, размытую реками. Мертвое море на юго-востоке от Олимпа — то же самое, только с более рваной береговой линией. Возьмем Косолапую бухту — в самом ее центре тоже есть глубокая впадина круглой формы. Из этого следует, что за последние полмиллиона лет планета была просто закидана горными породами. Это не удивительно — ведь мы находимся в непосредственной близости к зоне астероидов. Странно другое — куда подевались металлы, попавшие на Астру с метеоритами?

Наблюдая за Кармен, он заметил, что на лбу ее появилась морщина. Значит, она задумалась, с одобрением подумал он, значит, поняла, в чем парадокс, а ведь многие, с кем он заговаривал об этом, просто пропускали его слова мимо ушей.

— То есть вы хотите сказать, что рушрайки могли ошибиться в своих выводах?

— Скорее всего, — кивнул Хафнер. — Хуже другое — ведь мы и сами проводили проверку. У рушрайков оборудование имеет длину в пятьсот метров, наши буры гораздо короче, тем не менее нам удалось взять образец со дна Косолапой бухты. Металлов в образце грунта не было, но беда в том, что, когда мы протаскивали его через поверхностные слои, он существенно уменьшился в размерах.

— А может быть, в тех астероидах, что падали на Астру, тоже не было металлов? — предположила она. — Если вся система образовалась из одного и того же облака пыли… Нет, не получается, да?

— Не получается. Ведь мы знаем, что на планетах этой системы рушрайки добывают металлы, — сказал Хафнер. — А кроме того, наши исследователи поработали над одним из астероидов и обнаружили в нем нормальное содержание металлов. Нет, если что-то и случилось с металлами, то это затронуло только Астру.

Несколько минут они летели в молчании. Маячивший впереди конус горы Олимп стал заостряться, низкие лучи солнца высвечивали рельеф склона — сначала картина была довольно грубой, потом стали видны все детали. Хафнер окидывал гору пытливым взглядом — он искал следы лавы. Крутизна склона предполагала наличие тягучих потоков магмы, которые на Земле означали бы преобладание андезитных[5] пород. С другой стороны, этот тип лавы, как правило, имеет характерные визуальные признаки, которых Хафнер здесь явно не наблюдал. Если вулкан давно уже спит, эрозия должна была бы оставить кое-какие поверхностные ориентиры. А впрочем, все это не так важно. Самым главным методом геологической науки было и остается бурение: отбор проб и тщательный их анализ.