Нашла дурака. Подлый вонючка нарисовался из темноты, только когда я уже остыла и доела остатки пернатого. Подобрела маленько, а кроме того, увлеклась тараканьими шествиями на лице своего медоеда.

Они у него там знатно маршировали туда-сюда-обратно с транспарантами. А Карл их, судя по выражению лица, безжалостно давил, как авторитарное правительство стихийные протесты.

— Так, — заявил он наконец. — Хватит дурачиться. Иди, сниму ошейник, потом попытаем полосатого кьяром, чтобы начал, паразит, учиться обороту. А потом… Я решил. Идем к Древорубам вместе. У меня там свои счеты есть, и вообще. Твоих надо вытаскивать. Я решил!

Повторил, наверное, чтобы ни у кого сомнений не осталось. И челюсть выпятил.

В эту челюсть я его и поцеловала со счастливым визгом повиснув на шее.

В норе мы задержались почти на сутки. Потому что даже оборотни устают, потому что идти осталось всего ничего, потому что Леопольда надо было приучить обратно ходить и говорить по-человечески, а то он от долгого пребывания в теле белки так и норовил пострекотать на нас и в людском облике.

Хорошо, ошейник мой ему нормально подошел, мы его просто запечатывать не стали — мог сам одевать и снимать, когда хотел. Зато научился общаться мысленно.

Елки с иголками, как хорошо было, когда он этого не умел! Научили на свою голову, и теперь не знали, как заткнуть. Даже грозный рык большого медоеда и когтем под хвост помогало максимум на пятнадцать минут.

Правда, к утру того дня, когда мы наметили поход, белк, наконец, выговорился. И стал тарахтеть примерно вполовину меньше. Но к этому моменту мы уже выучили наизусть всю его незамысловатую биографию придонного сироты, а также получили целый ворох беличьих впечатлений от всего на свете и чего попало.

Уффф…

Зато Карл тараканов под этот стрекот передавил почти всех, и теперь улыбался мне открыто, словно сбросил какой-то непосильный груз. Да и меня буквально подбрасывало. От нетерпения — до цели осталось всего пара шагов. От радости, что Карл поможет мне освободить моих, и вдвоем мы живо разберем этот чертов клан по кирпичику. От влюбленности на всю голову и остальной мой приплюснутый этим непривычно-ярким чувством организм…

Уходила от норы я даже с некоторым щемяще-сладким сожалением. Это отличное логово… и мы сюда еще обязательно вернемся.

Сельва стелилась под ноги зеленым ковром, пару раз мы обошли лежки крупных хищников, которых Карл чуял заранее, и меня учил. Первый привал решено было устроить уже в горах, там, где плотность голодных монстров на квадратный метр почвы была заметно меньше.

Узкий карниз рядом с обрывом овевался свежим ветерком, и после духоты сельвы это было приятно. Мы со вкусом пообедали, тщательно собрали все остатки пищи — чтобы не пустить за нами по следу кого-нибудь голодного, и уже почти тронулись дальше…

Превращенный на время пути обратно в скунса Леопольд (свое старое имя он назвать отказался, так ему новое понравилось) запрыгнул к Карлу на рюкзак, заворчавший про захребетников медоед встал с земли, поправил экипировку и шагнул к едва заметной звериной тропе, когда вдруг над краем обрыва, буквально в трех шагах от него, бесшумно возникла гигантская сегментарная пасть, распахнувшая зубастые-жвала-лепестки, с которых капала зеленоватая слизь. Гигантская тварь покрепче впилась клешнями в край обрыва и явно приготовилась к броску.

— Карл! — заорала я, с ужасом понимая, что он не успеет… ничего не успеет! Я оставалась чуть в стороне от броска неизвестного хищника, и могла бы сбежать, но…

Впервые за все эти дни оборот случился у меня непроизвольно и почти мгновенно — вскочила на ноги я еще человеком, а летела навстречу раскрывшей пасть твари уже зверем.

Глава 25

Карл:

Крик вонзился в меня, как раскаленный штырь взорванного аварийного люка. Точка кричала страшно и неправильно. На площадке, где мы устроили привал, нечему вызвать такой ужас. Тут безопасно. Безопасно! Сам сотню раз отдыхал у обрыва, тише место трудно найти…

Но это же сельва. Сельва, идиот! Об этом нельзя было забывать ни на секунду!

Уже разворачиваясь в прыжке и скидывая рюкзак, я увидел огромную тварь, похожую на червя-мутанта. Распахнутая пасть, напоминающая жуткий багрово-влажный цветок, хищная и неоправданно подвижная для растения, летела прямо на меня.

Вместо страха мозг молнией пронзила радость — на меня! Не на нее! Точка в стороне, и…

Время словно остановилось. У меня была, кажется, вечность, чтобы принять решение. Прыжок вправо — самое верное. Перекинуться, откатиться… да успею! Лишь бы вонючку в прыжке не потерять!

Я успеваю, я почти успеваю! Даже если тварь, разинувшая пасть так широко, что не отпрыгнуть, заденет меня краем, я…

Что-то тёмное с яркой белой полосой промелькнуло на краю восприятия. Нет же, нет! Глаза отказывались видеть происходящее…

Дура!!! Куда ты лезешь?! Не-ет!!!

Успеть за ней я не мог. Не мог, не мог! Ничего не мог… то самое время, что густело киселем, вдруг рвануло с места дикой каруселью, мешаниной цветов и звуков. Но только там, снаружи. А внутри меня оно все так же тянулось нескончаемой медленной резиной, делая каждое мое движение долгим и бесполезно-опаздывающим. И мне стало плевать, что будет со мной, с белком. Я остался на линии атаки и бессильно смотрел, как Точка, перекинувшись зверем, влетает в раззявленную пасть и яростно кричит, отвлекая хищника на себя….

Жуткие лепестки с чмоканьем сомкнулись, скрывая черно-белую шерсть, тварь сделала характерное глотательное движение, по длинному телу прошла заметная волна, будто тварь проталкивала добычу по пищеводу. Хотя, почему «будто»?!

Я заорал, силой перебарывая медленное время, кинулся вперёд, в атаку! Уничтожить, вспороть брюхо! Пусть будет как древней сказке про девочку и сожравшего её волка, я успею, я должен, я…

Волшебства не случилось.

Тварь разжала клешни и сыто рухнула вниз, в ущелье, в глубокую горную реку.

Мой дикий крик отразился от противоположного склона ущелья и прилетел обратно, во много раз усиленный и сбивающий с ног диким, звериным отчаянием. Камни сыпались с края обрыва в бурлящую воду, прямо туда, где только что исчезла тварь.

Я действительно проклят. Проклят. Проклят!

Я не должен был… нельзя было… пусть бы обижалась, пусть бы разозлилась, пусть бы я! Но не она… я не доджен был позволять ей себя любить! Я не должен был любить ее… Это я виноват! Снова я! Не проследил, не успел на помощь, подставил. Это Сельва, будь она проклята, а я опять забыл! Что здесь! Не бывает счастья без последствий!!!

Я остановившимся взглядом посмтрел в пропасть и завыл в голос, свернулся на краю ущелья, заскрёб руками, оставляя на земле и камнях глубокие борозды.

Я потерял счёт времени, потерял связь с окружающей действительностью. Вынырнув в какой-то момент из полузабытья, я понял две вещи. Во-первых, моей Точки больше нет, и это я убил её своими руками, я повесил на неё своё проклятие. Во-вторых, жить мне больше незачем. Ну правда же… Шея? Не смешно. Не Шея Точку сгубил, только я сам.

Брюхо себе вспороть или горло порвать? Я посмотрел на когти, вылезшие из пальцев. Нет, регенерация может справиться с повреждением. Лучше действовать наверняка. Вот, например…

Я поднялся на ноги, пошатнулся и шагнул на самый край обрыва. Мелкие камешки заскрипели и посыпались вниз. Я проследил за их полетом и почти счастливо улыбнулся. Да!

Там, под отвесным краем, черные зубы скал радостно щерятся мне навстречу, словно ждут… И я их не разочарую! Вниз головой об камни… Пусть все кончится. Быстро и вот так просто.

Я вдохнул поглубже и в последний раз привычным жестом потянулся к затылку, но вместо волос под ладонью ощутил жёсткую шерсть.

Злой, лающий смех покатился по ущелью, напугав какую-то глупую птицу, с треском и шумом вспорхнувшую из кустов. Пустотник! Даже в этом я оказался никчёмным — застрял на половине оборота. Да и пусть…