Ты был...легким.
Пожалуй, ни одно другое определение не подошло бы тебе так полно, и так завершенно. Легкий...
Казалось, ты ждешь - вот-вот мир взорвется калейдоскопом разноцветных звуков и звенящих красок, разлетится брызгами радости, прольется солнечными каплями счастья. И это ожидание проглядывало в чуть смущенной полуулыбке, пряталось искоркой смеха в глубине серых глаз, заставляло в нетерпении смешно морщить нос и коротко вздыхать...
Ты всегда куда-то бежал. Мыслями, словами... Там - за углом, на соседней улице, за горизонтом - тебя ждало чудо. И, наверное, не одно. Тебя где-то ждало чудо, а здесь был я, со своим жадным нетерпением, глупыми требованием и такой же глупой любовью... Ты с готовностью подставлял губы, но ресницы вздрагивали, а взгляд широко распахнутых глаз становился мечтательным и легко ускользал от меня... В такие минуты я ненавидел себя - тяжелого, неповоротливого, опутанного трезвыми цепями догм и правил. Я казался себе замшелым камнем на твоем пути, якорем, не позволяющим тебе оторваться от земли и улететь. "Одуванчик", - неловко, с натугой шутил я, а ты отбрасывал с лица светлую, тонкую прядь...и улыбался. Улыбался, понимая и принимая. Во всяком случае, мне хотелось так думать - принимая...
...А потом не оставалось места для мыслей...и был только жаркий озноб и пляшущий под губами пульс, влажная гладкость и сводящая с ума теснота, воздух, тяжело проталкиваемый в глотку сквозь стиснутые зубы...и, почему-то, пронзительное ощущение потери...
И в душном полумраке, за прикрытыми веками, сами собой рождались слова:
я живу на лезвии ножа.
я хожу по краешку мечты.
шаг - и под ногами пустота.
шаг - и ты...
Мне казалось, ты можешь их услышать... Я терял голову, и от этого становилось страшно.
Страх... Да, наверное, страх потерять, упустить, не удержать взращивал в душе желание сделать своим, привязать, заполнить собой до краев, до последнего потаенного уголка, до самой коротенькой мысли... Страх. Он гасил радость и поднимал с самого дна грязный ил задавленных подозрений, заставлял мучиться в тщетной попытке собрать оставшиеся крохи здравого смысла...
Сначала неуловимо изменилась улыбка. Стала чуть напряженной и вымученной. Ты все чаще вглядывался мне в лицо. Что ты хотел, что пытался там увидеть...и что не нашел?.. Я гнал от себя эти мысли, зная, что ответ мне не понравится. Нежность переполняла меня, но... Нежность - это ведь так банально, так примитивно.
...Ты стал немножко другим. Не несчастным, нет. Просто что-то изчезло из глаз, из безмолвного разговора рук, из песни губ... Я старался не замечать, ведь заметить - выказать слабость. А я не хотел быть слабым. И все чаще повторял: "Одуванчик". Но теперь добавлял: "Мой". И каждый раз слова виделись мне цепью, тяжелой и проржавевшей, что со скрежетом тянется от меня к тебе...
... А потом настал тот день. Я так часто представлял его себе - до мельчайших подробностей, до полутонов и оттенков... Наверное, я подсознательно его ждал, этот день. А, может, я сам его придумал и нарисовал? Кто знает...
И не было упреков, и почти не дрожали губы, и от сухости глаз хотелось выть... Ты не ушел. Просто одуванчик облетел.
Отцвел.
Погас.
Просто кончилось одно время и началось другое. Мое - здесь. А где-то там - твое.
Мне хочется верить, что в этом смутном "там" ты снова стал самим собой. И нашел свое чудо... Во всяком случае, я пытаюсь себя заставить поверить. Может, тогда уйдет тоска, и заполнится сосущая пустота в груди, слева, и я перестану слышать твое имя в шуме дождя и шорохе падающих листьев...
И, может быть, я сумею себя простить.
...
...когда оседает тоска полынью
и горечью на губах,
шепчу, как заклятье, короткое имя,
пытаясь вернуться туда,
где кошкой мурчащей ластится ветер,
сдувая с меня пыль дорог...
где обещает дремотную негу
нагретый за день песок...
где валится солнце за край горизонта,
подсвечивая облака...
где воздух напоен йодом и солью
и чашею - небо в руках...
где морщится мокрым атласом море
и дымкой подернута твердь...
...и где далеко, по самой кромке прибоя,
ты вечно спешишь ко мне....