— Устоишь? — спросил он, глядя на меня снизу вверх, но не дождался ответа.

Коснулся губами и провел языком по изнемогающему клитору, а я задохнулся от ощущений и того, что все это по-прежнему происходило перед зеркалом в полный рост.

— Алекс… стой…

— У нас здесь нет такой же тумбы, как там. Так что придется стоять.

— Только, пожалуйста, уйдем от зеркала…

— Я хочу видеть. Помнишь, как ты насаживалась на мой палец впервые? — прошептал он, играя во мне пальцами. — Я помню. Знаешь, как это чертовски завело меня? Разве мог я отпустить тебя после?

— А как ты объяснил тогда Эдварду, из-за чего хочешь поменять рейс? — просила я, отдышавшись.

— Сказал, что пропустил конференцию с главным сценаристом, и теперь мне лучше полететь с тобой, чтобы успеть за восемь часов полета выяснить все, что необходимо для роли.

— А почему ты вообще пропустил ту конференцию? — встрепенулась я. — Я убила весь день на то, чтобы сделать укладку и макияж и вообще хорошо выглядеть.

— Ты определенно выглядела хорошо, когда мы встретились, — хмыкнул он. — Удивительно, что это все было для меня, а я даже не знал об этом, когда увидел тебя на вечеринке.

— Ты так и не ответил, Алекс.

Он тяжело вздохнул, а мне вдруг стало зябко.

— Тебе не нужно этого знать.

Я отстранилась.

— Почему?

Он отвел глаза в сторону.

Сердце снова застучало быстрее, хотя еще минуту назад его ритм в моей груди стих после пережитого удовольствия.

— Скажи мне правду, Алекс. Сейчас же.

— Я не могу, — ответил он. — Просто на хрен не могу сказать тебе этого. Не надо, Ирэн. Все это в прошлом. Это не имеет никакого значения.

— Не имело бы, если бы я не собиралась связывать с тобой свое будущее, Алекс.

— Не могу, — повторил он.

— Не можешьпочему? Что произойдет, если я узнаю? Что, скажи на милость, ты мог сделать такого в Москве, о чем не можешь рассказать мне?

— Это уже не важно, поверь мне.

Я отстранилась.

— Это все еще важно. Мы встретились из-за этого.

Я успела выскользнуть из гардеробной прежде, чем он остановил меня. Я должна была чувствовать голод, ведь так и не позавтракала до сих пор, но внутренности связало узлом, а от страха и отвращения закружилась голова. Вернулась тошнота. Что ж, значит и не буду завтракать, если желудок будет пустым, рвать будет нечем.

Натянув джинсы и толстовку с кроссовками, выскочила из спальни, миновала комнаты и сбежала вниз по лестнице. Деревья в саду качались на ветру, а стекла были мокрыми после недавно прошедшего дождя. Но теперь дождя не было, поэтому я не стала брать зонт и вышла к бассейну.

Было зябко и сыро. Соленая влажность пробиралась холодными пальцами под одежду. Я натянула на влажные волосы капюшон и толкнула дверцу, за которой скрывалась лестница, ведущая к океану.

Было не по себе от прогулки по саду. Во мне бушевала ярость, которая отзывалась с ревом бело-серого океана вдали. Раз помогло Джейку, может быть, поможет и мне.

Я побежала вниз по деревянным ступеням, мимо заросших холмов, перемежавших с камнями. Ветер стал порывистым, на губах стало солено.

Я старалась не думать, но раз за разом возвращалась к разговору и прокручивала его в своей голове. Вариантов было не много.

У него кто-то был там, в Москве. Какая-то другая женщина удержала его от встречи со мной, которая все же состоялась после. В этом и состояла ирония происходящего. Может быть, на моем месте должна была быть другая. Может быть, и не стоило верить ему, что все это время он был примерным семьянином. Ведь он все-таки последовал за мной в тот шкаф и не продержался и сутки, как оттрахал в самолете.

Это ведь не очень похоже на поведение примерного семьянина, верно?

Потребовалось аж четверть часа, чтобы спуститься по длиннющей лестнице, наконец, к пляжу. Дикому, с темным крупным песком и полосами бурых водорослей. Рев океана оглушал. Темные низкие облака, казалось, напирали сверху, клубились вдали скрытой угрозой.

А если у него была любовница в Москве? Не случайная, а постоянная? Сколько раз он вообще летал туда и почему прилетел тогда? Алекс говорил, что прилетел на выставку друга художника, но разве теперь я могла верить? И разве мог он при первой же встрече рассказать мне правду?

Я заорала во всю силу и все равно не услышала своего голоса. Высокая волна налетела вдали на выпирающую скалу и разлетелась сотней брызг.

Меня скрутило от боли. Я обхватила себя обеими руками, чувствуя, как внутри словно плещется жидкое пламя. Меня просто-напросто тошнило, но желудок, как я и рассчитывала, был пуст. А сухие рвотные позывы оказались куда хуже обычных.

Ноги меня не держали. Голод, холод, страх и обида лишили последних сил. Как и оргазмы, которые теперь казались такими далекими. Я рухнула на песок, сгибаясь пополам от боли.

Я должна дать ему шанс? Должна ли согласиться с его словами, что это лишь прошлое? Но кто даст мне гарантию, что он не встретит вновь какую-нибудь другую женщину, пока я размерами буду напоминать выброшенного на берег кита? Только доверие давало подобную гарантию и скорее лишало возможности усомниться, а теперь… не было и того.

Он чертов актер… Ему будут выбирать красивых женщин в спутницы, они должны шествовать с ним по красным дорожкам, не я, доверчивая наивная иммигрантка.

Алекс схватил меня за предплечья и поднял рывком.

Разумеется, я не слышала его шагов. За ревом океана не было ни малейшего шанса даже услышать его тихие слова, поэтому ему пришлось проорать: «Идем домой! НЕМЕДЛЕННО»

Я стряхнула его цепкие руки и, перекрикивая шум волн, сказала:

— Скажи мне, черт тебя подери! Скажи мне правду!

Алекс глядел на меня так, словно я всадила ему нож в сердце и для верность прокрутила рукоять.

— Тебе не нужно этого знать! — крикнул он в ответ. — Я ненавижу себя за это!

— Как ее звали?

Он моргнул.

— Кого?

— Эту женщину!

— Не было никакой женщины!

— Посмотри на меня, Алекс! — заорала я, надвигаясь на него по влажному песку, из-за которого разъезжались ноги. — Я в шаге от того, чтобы возненавидеть тебя! Скажи мне правду!

Я хотела топнуть, но не учла зыбкого песка под ногами. Кроссовок ушел вглубь, я потеряла равновесие, взмахнула руками и очутилась в крепких объятиях Алекса, после чего стала осыпать его грудь, плечи несомненно слабыми ударами, которые не причиняли ему вреда. Я хотела, чтобы он меня отпустил, но вместо этого он поднял меня над землей и взял на руки.

В два шага преодолел пляж и ступил на первую деревянную ступень. Коснулся моего лба своим лбом, наклонился к уху, вероятно, чтобы не орать и сказал:

— Я смотрю на тебя. Каждый день. Когда ты спишь, засыпаешь или думаешь, что я не смотрю на тебя. Я, черт возьми, не могу отвести от тебя взгляд с самой первой встречи. Ты — единственная женщина, которая была там. Ты вернула меня к жизни, когда я на хрен проклял ее. Могу представить, что ты успела придумать за это время, но все это чушь собачья, поверь мне. Ты не представляешь, какой дерьмовой была моя жизнь тогда. И самое паршивое, что это дерьмо почти победило. Я чуть не сдался, Ирэн! Меган была сильнее меня, лучше меня, а я подвел ее!

Мои зубы стучали от холода и, несомненно, и от жестоких коротких фраз Алекса. Я была непреклонной.

— Ты все еще хочешь знать, зачем я прилетел в Москву? — спросил он с тяжелым вздохом.

Я кивнула, сжав ногти так, что они впились в мои ладони.

Он пошел наверх, широко шагая, так и не ослабив хватку и не выпустив меня из рук.

— Хорошо. Я расскажу.

Глава 11

Октябрь, Лос-Анджелес

— Куда ты едешь? — спросила Меган.

— Лечу.

Если отвечать односложно, она поймет или заподозрит неладное. Но Алекс не может выдавить из себя лишнее и даже те слова, что удается произнести, режут как острая бритва.

Меган осунулась и сильно побледнела, сказываются убойные дозы лекарств и чересчур краткие прогулки на свежем воздухе. Такая, как эта.