Девушки приблизились и преградили Никки путь. Колдунья рассматривала их испепеляющим взглядом.

— Виктория послала вас остановить меня? Она боится встретиться со мной лицом к лицу?

Тварь, что прежде была Лорел, усмехнулась.

— Не потому, что она тебя боится. Она нас поощряет.

Когда лесные создания развели руками, из их кожи проросли длинные колючки, с кончиков которых, точно с хвоста скорпиона, выступил искрящийся сок.

— Это шанс для нас проверить наши силы, — сказала Сейдж.

— И мы повеселимся, — добавила Одри.

Никки даже не коснулась лука из драконьей кости, храня единственную отравленную стрелу в своем колчане. Смертоносные лесные девы стали приближаться.

— У меня нет времени играть, — сказала она им.

Никки высвободила все еще бурлящую в ней магию, явив три клокочущих шара огня волшебника. Сферы покатились вперед подобно трем миниатюрным солнцам. Одри, Лорел и Сейдж успели только откинуться назад и судорожно выбросить руки, отчаянно пытаясь защититься, прежде чем шары взорвались, по одному для каждую. Неудержимое пламя охватило их зеленые тела, смыкаясь все плотнее, уничтожая бесчеловечных тварей испепеляющим огнем. Женские фигуры рассыпались золой, обдав округу запахом выгоревшего дерева вместо сожженной плоти.

— Смерть сильнее жизни, — сказала Никки.

Она переступила через прах от их костей и направилась в самое сердце леса.

Глава 75

Джунгли перестали сопротивляться, как будто приняв свою участь, и теперь корчащийся, кипящий жизнью лес приветствовал ее, маня идти дальше. Деревья отгибались в сторону, лозы увивались прочь, очищая ей путь. Бурьян и колючие кустарники склонялись перед Никки. Она шла вперед, вся в черном, светлые волосы струились позади.

Колдунья знала, что Виктория не собирается сдаваться. Просека открывалась ей зеленым тоннелем, окруженная поникшими папоротниками и невысокими трепещущими ивами. Это напомнило паутину… то есть — западню. Губы Никки изогнулись в слабой улыбке. Да, это была западня, но ловушка для самой Виктории, и та скоро узнает правду.

Местность, которая была Шрамом, изменилась до неузнаваемости, но после долгого шествия Никки поняла, что дошла до его центра. Витые обсидиановые столпы и разломанная черная скала когда-то поднимались из логова Пьющего жизнь, но теперь Никки видела поляну пышной, удушающей зелени. Деревья простирались высоко над головой, их сучья выгибались внутрь, как руки, сложенные в молитве, — молитва, направленная злобному зеленому созданию, росшему посреди поляны.

Виктория больше не была распоряжающейся меммерами почтенной женщиной, наставницей, взявшей молодых послушников под свое крыло и обучавшая их всему, что знала. Виктория больше не была и человеком. Она по-прежнему обладала познаниями запутанных заклинаний, знаниями, которые заполняли всю ту магию, сохраненную поколениями людей с отличной памятью, но она стала чем-то гораздо большим.

Кожу обнаженного тела Виктории инкрустировала шероховатыми наростами кора. Ее ноги вросли в землю двумя стволами деревьев, по ним вились лозы с ярко-зелеными листьями, собирающиеся в пышно растущее гнездо поросли, в месте, где две ноги сливались в единое туловище-ствол с округлыми деревянными грудями. Руки Виктории простирались толстыми изогнутыми сучьями, пальцы составляли бесчисленное множество ветвей. Волосы распускались в разные стороны сплетением отростков и целой чащей спутанного кустарника. Но лицо Виктории все еще оставалось узнаваемым, и оно внушало страх; кожу, помимо коры, покрывала зелень. Прерывистые струйки темной живицы сбегали по ее щекам и вдоль ушей.

Увидев Никки, Госпожа Жизнь стала прихорашиваться, совсем как птица, демонстрирующая свои перья. Виктория черпала силу, вытягивая энергию из земли своими корнями, что расползались по всем джунглям. Поросль создавала огромные формы заклинаний, чтобы усилить и укрепить чары. Создание раскрыло рот, разразившись громким, полным сарказма смехом.

Ни выказывая и не ощущая страха, Никки ступила на поляну, не обращая внимания на шелест и перешептывание разгневанных ветвей и стелющегося подлеска. Вот он — враг. Виктория послала трех своих помощниц задержать ее, но теперь столкнется с Никки самолично.

Никки остановилась перед Госпожой Жизнь и воткнула сапоги в мягкий лесной суглинок. Черное платье липло к коже от пота, и Никки коснулась высохшего кровавого пятна на ткани. Кровь Тистл. Напоминание.

Колдунья заговорила с надменным вызовом.

— Для женщины, которая хотела вернуть жизнь земле и сделать ее цветущей, ты породила слишком много боли и разрушений, Виктория.

Когда вздрогнуло гигантское тело-ствол, наслоения толстой коры покрылись трещинами. Изо рта хозяйки леса раздался рев.

— Я — Госпожа Жизнь!

Никки это явно не впечатлило.

— А я не могу позволить тебе жить.

Она сняла костяной лук с плеча и невозмутимо, не отрывая глаз от безобразного лица Виктории, выгнула кривое ребро Гримни, синего дракона. Кость загудела энергией, магией земли, источником творения. Сама тетива была создана людьми Клифуолла, и несмотря на отсутствие в ней магии, содержала силу человеческого созидания, и туго натянутая, она готова была стать оружием. Готовая использовать жизнь, чтобы уничтожить жизнь.

Смех Виктории всколыхнул согнувшиеся деревья и озлобленный подлесок.

— Одна ничтожная колдунья? Один лук? Одна стрела?

— Этого будет достаточно, — сказала Никки. — Мы нашли заклинание, магию, что гасит саму силу жизни. Кость созидания… кость дракона. — Она удерживала лук с натянутой тетивой, и чувствовала вибрацию ребра Гримни.

— Кости самой земли, — произнесла Виктория. Ее сучья заскрипели, тело наклонилось. — Магия, что внутри драконьего ребра? — Ее лицо сморщилось и изменилось, как будто разум перебирал все древние знания тысяч из тысяч тайных томов, что хранили в памяти она и предыдущие поколения.

Никки извлекла стрелу, взглянув на ее острый кончик и густое, красное, все еще липкое покрытие. В ее горле пересохло.

— И у меня есть стрела, покрытая неотъемлемым ядом. Кровь сердца того, кого я любила, того, кого убила я сама. — Она положила стрелу на тетиву. — Тистл.

Виктория внезапно откинулась назад, когда Никки выдала последнюю подсказку. В ее необъятной ментальной библиотеке древних знаний другая женщина вспомнила об этом заклинании. Одна из ног-стволов Виктории вырвалась из земли. Взметнулись сучья, затрещали ветки.

Никки даже не вздрогнула.

— Ты вспомнила. Я хотела, чтобы ты вспомнила. Тистл это заслужила.

Виктория в отчаянии направила первобытные заросли в атаку. Лес стал смыкаться: все папоротники, лозы и деревья устремились к Никки. Колючки, ветви, жалящие насекомые — все ринулись на штурм, стараясь в последней отчаянной попытке остановить колдунью.

Но Никки оставалось только одно: натянуть тетиву лука из драконьей кости и выровнять стрелу. Она нацелила окровавленный наконечник между большими округлыми наростами, что были грудями Виктории.

Когда ветви, лозы и колючки уже смыкались над ней, Никки отпустила тетиву.

Магия была ей не нужна, чтобы направлять полет стрелы. Воздух свистел и пел, как чей-то последний причитающий возглас, и острый наконечник попал в цель с отчетливым ударом. Стрела, отравленная ядом крови невинной девочки, погрузилась в плоть преображенной женщины.

Ребро дракона в руках Никки, не в силах выдержать натяжение тетивы, разломилось пополам. Оно выпустило свою магию, последнюю энергию, последний дар синего дракона, искавшего приключения всю свою жизнь. Когда атакующие джунгли застыли и затрепетали, Никки бросила теперь уже бесполезное оружие на землю. Оно послужило своей цели.

Виктория взвыла с такими пронзительными воплями, что разорвался ее рот и раскололась голова; ветвистые конечности корчились от боли, они ломались и падали сухостоем на поляну.

Смерть расходилась от центра стрелы, как отравляющее возмездие, возвращая украденную Викторией жизнь. Неотъемлемый яд стремительно пропитывал ее сердце, и зеленая чародейка стала распадаться. Кора потрескалась и загноилась. Дымящаяся кровь-живица сочилась из раны, разливаясь густыми, вонючими сгустками по ее грубому телу.