Я удивленно посмотрел на него.

— Вы же не думаете, Дейл, что Геррит Гейзерт, возвратившийся в Мэйсвилл, и есть…

— Я пока что ничего не думаю, — оборвал меня доктор Дейл, — за исключением одного: как я и сказал Хендерсону, чем скорее мы доберемся до Мэйсвилла, тем лучше. Вампиризм сам по себе ужасен, но мне кажется, что там происходит нечто большее, чем обыкновенный вампиризм. Кто-то, мы или другие, должен с этим покончить!

— Мэйсвилл! — объявил кондуктор, когда поезд замедлил ход.

— Наша станция, Оуэн, — сказал доктор Дейл.

Мы сняли с полки чемоданы. При Дейле был также черный чемоданчик с оккультным инструментарием. Поезд остановился, и в ярком солнечном свете октября мы сошли на перрон Мэйсвилла перед маленьким деревянным зданием станции.

— Вот и Хендерсон, — сказал доктор Дэйл, и я увидел издали высокую и худую фигуру мэйсвиллского врача.

Хендерсон поспешил к нам, поздоровался и повел нас к своей машине. Отъезжая от станции, он сказал:

— Вы остановитесь у меня, конечно.

— Спасибо, доктор, — ответил Дейл. — Мне бы хотелось как можно скорее встретиться с Ралтонами.

Доктор Хендерсон кивнул.

— Перекусим и сразу поедем туда.

Мэйсвилл был типичным для штата Нью-Йорк городком. Главная улица со зданиями, занятыми магазинами и конторами, переходила на севере и на юге в авеню старых, в основном каменных домов. На коротких боковых улицах стояли белые деревянные домики.

На западе время от времени мелькали между домами возвышенности и долины, простиравшиеся до темных, поросших лесами отрогов Катскилльских гор. Эти холмы тянулись цепью с севера на юг в нескольких милях к западу от городка и казались неприветливыми и дикими. От Мэйсвилла их отделяли холеные поля крупных поместий, усеянные вычурными особняками.

Жилище доктора Хендерсона оказалось довольно просторным каменным домом, где властвовала суровая экономка. Поев и распаковав чемоданы в отведенной нам комнате, мы сели в автомобиль доктора Хендерсона и направились на запад.

Вблизи сельская местность с ее ухоженными полями, обрамлявшими дорогу живыми изгородями и каменными башенками и сторожками у ворот поместий выглядела еще более идиллической. Мягкое солнце октября придавало всему вокруг теплые оттенки. Хендерсон, однако, явно нервничал, и ему было не до красоты видов. Дейл также не глядел по сторонам, а задумчиво смотрел на темные холмы, лежащие на западе.

Хендерсон вскоре свернул с шоссе и проехал через ворота с приземистой сторожкой рядом. Извилистая дорога пересекала величественное поместье и вела к полускрытой высокими деревьями серой каменной громаде большого здания. Это была резиденция Джеймса Ралтона — каменный особняк с готическими башенками и окнами, впечатлявший своей массивностью и размерами.

Несколько минут спустя мы очутились среди роскошной обстановки и Хендерсон познакомил нас с Джеймсом Ралтоном. Он был человеком средних лет с темными седеющими волосами, утонченным лицом и красивыми серыми глазами; когда он пожимал руки доктору Дейлу и мне, в глазах этих читалась тревога и одновременно облегчение.

— Доктор Дейл, вы не можете себе представить, как я рад, что вы и мистер Оуэн смогли приехать, — сказал он. — Хендерсон мне много о вас рассказывал, и я уверен, что если кому-то и под силу остановить здешние ужасы — то это вам.

— А каково ваше мнение об этих ужасах? — спросил Дейл. — Доктор Хендерсон считает, что мы столкнулись со случаем вампиризма. Вы тоже в это верите?

Лицо Ралтона стало белым.

— Доктор Дейл, я не знаю, во что верить! Кажется невероятным, что здесь, у нас, имеет место вампиризм — но похоже, что моя жена и теперь дочь стали жертвами этого ужасающего зла. Не знаю, вампиризм ли винить в смерти моей бедной жены и болезни Оливии, однако я убежден, что это нечто жуткое! Я буду вечно благодарить вас, если вы сумеете установить причину болезни дочери.

Доктор Дейл кивнул.

— Полагаю, мы можем сейчас повидать мисс Ралтон?

— Безусловно, — сказал Ралтон. — Прошу сюда. С ней сегодня Вирджиния, моя младшая дочь.

Он повернулся к широкой парадной лестнице. Доктор Дейл с черным чемоданчиком в руке и мы с доктором Хендерсоном последовали за ним. На втором этаже мы миновали отделанный широкими деревянными панелями холл и вошли в просторную угловую комнату — очевидно, спальню Оливии.

Девушка, сидевшая в углу у постели, поднялась на ноги, увидев нас. На вид ей было меньше двадцати: очень хорошенькая, с каштановыми волосами и серыми отцовскими глазами. Джеймс Ралтон представил ее как свою младшую дочь, Вирджинию.

Мы приблизились к постели, где лежала вторая девушка.

— Моя дочь Оливия, — сказал Ралтон, глядя на нее с тревогой и гордостью. — Дорогая, это доктор Дейл и мистер Оуэн. Я говорил тебе, что они собираются приехать.

— Доктор, к которому Хенди ездил в Нью-Йорк? — слабым голосом спросила Оливия. — Очень рада с вами познакомиться.

Вид Оливии Ралтон потряс меня. Она была красива, с темными волосами, большими темными глазами и нежным овалом лица. Но ее красота пропадала зря: неестественно белая кожа туго обтягивала скулы, глаза казались усталыми и глядели равнодушно.

На туалетном столике у ее кровати стояла большая фотография в рамке, изображавшая миловидную женщину средних лет с такими же, как у девушки, темными глазами и темными волосами. Было нетрудно догадаться, что это ее покойная мать, Аллена Ралтон.

Доктор Дейл сел на стул рядом с кроватью.

— Мисс Ралтон, я и Оуэн здесь, чтобы помочь вам бороться с вашей болезнью, — сказал он.

— Это совсем не похоже на болезнь, — отозвалась она. — Просто я в последнее время чувствую ужасную слабость, словно бы я лишилась всякой энергии.

— Когда это началось? — спросил доктор Дейл.

Оливия наморщила брови.

— Думаю, спустя примерно два или три дня после похорон матери.

— Что вы чувствуете? Вы не могли бы подробней описать свое состояние?

— Знаете… — нерешительно начала Оливия Ралтон, — когда я просыпаюсь по утрам, я чувствую себя более слабой, как будто за ночь я утратила силы.

Доктор Дейл бросил многозначительный взгляд на меня и доктора Хендерсона, а затем повернулся к лежавшей в постели девушке.

— Доктор Хендерсон рассказал мне о ранках на вашем горле, — сказал он. — Вы не будете возражать, если я их осмотрю?

Не дожидаясь разрешения, Дейл ловко откинул шелковое покрывало, обнажая белую шею Оливии Ралтон. С левой стороны на ней виднелись две крошечных красных ранки, примерно в двух дюймах друг от друга. Дейл осторожно прикоснулся к ним, и Оливия поморщилась.

— Когда появились эти следы? — спросил Дейл.

Оливия покачала головой.

— Я не знаю, доктор. Я даже не подозревала о них, пока их не заметил доктор Хендерсон. Должно быть, меня укусило какое-то насекомое.

— Скажите мне, — спросил доктор Дейл, — вы когда-нибудь чувствовали по ночам, как что-то приникает к вашему горлу, вцепляется в эти ранки?

Оливия Ралтон помедлила.

— Мне снилось что-то похожее.

— Что именно? — спросил Дейл.

— Всего лишь глупый сон, как и большинство снов. Кажется, я слышала, как на псарне воют собаки — они сейчас почему-то часто воют ночью. Возможно, я сквозь сон услышала собак, и мне приснились зубы, длинные, острые и белые. Мне чудилось, что эти зубы приближались ко мне… там были зубы и ярко-красный рот, из которого исходило горячее, горькое дыхание. Откуда-то смотрели и багровые глаза, похожие на глаза хищника. Я чувствовала боль в горле… боль острую и в то же время восхитительную.

— И этот сон повторялся? — спросил доктор Дейл.

— Да. Разве не глупо? Но почему-то после этого я чувствовала себя плохо. Когда у меня бывали такие кошмары, по утрам мне всегда становилось хуже.

Доктор Дейл спокойно поднялся — но я по опыту знал, что блеск в его карих глазах свидетельствовал о внутреннем волнении.

— Я думаю, на эту ночь мы можем избавить вас от кошмаров, — сказал он Оливии. — Вот этот сонный порошок их остановит.