Таким образом, сущность доклада отражала странную логику: явно усматриваемый лечебный эффект метода игнорировался полностью, а на первый план выдвигалось надуманное и не очень серьезное положение о посягательстве магнетизма на нравственные устои общества. Вывод доклада буквально так и гласил: "Магнетическое лечение, безусловно, опасно для нравов". Подобное моральное осуждение не могло не отнести саму научную проблему в разряд недостойных, не отбить у многих исследователей желание заниматься ее изучением. Отвергнув в свое время громоотвод Франклина и противооспенную вакцину Дженнера, назвав паровое судно Фултона утопией, Парижская академия и в данном случае не захотела признать факты большого научного значения. (Забегая вперед, отметим, что в последующие десятилетия в Академии рассматривались то одобрительные, то неодобрительные доклады о магнетизме, бурные дискуссии следовали одна за другой до тех пор, пока в 1840 г. ученые корпорации не вынесли нового заключения, согласно которому животного магнетизма вообще не существует, и постановили больше данной проблемой не заниматься.)

После того как Месмер покинул Францию, появлялся он там лишь изредка. Однако его сторонники продолжали заниматься магнетизмом, накапливая новые научные факты.

Одним из самых известных учеников Месмера был маркиз А. де Пюисегюр. Магнетизмом он увлекался из филантропических побуждений, так как считал, что флюид необходимо использовать не только ради избавления от болезней, но в равной степени и для "развития души" пациента. В связи с этим флюид рассматривался им как некое духовное начало, позволяющее проникать за пределы нашего обыденного мира.

Экспериментируя с магнетизмом, Пюисегюр стремился реализовать эту его возможность на практике, однако долгое время получаемые им результаты лишь повторяли прежние, уже известные. Но однажды случилось неожиданное: его пациент в состоянии магнетического сна начал выполнять словесные команды, отвечать на вопросы, двигаться. Поведение спящего в точности копировало известный в медицине лунатизм, с той лишь разницей, что оно было вызвано искусственным путем. Так был открыт "магнетический сомнамбулизм". Это открытие во многом способствовало повороту магнетизма от общебиологического энергетического направления к сфере вмешательства в индивидуальные психологические проблемы личности, что в общем и определило облик лечебного гипноза в дальнейшем. Тот же Пюисегюр первым обратил внимание на большое значение эмоционального компонента, который наличествует в отношении врача к конкретному больному. "Центральное действие непосредственного прикосновения, — писал он, — когда воля направлена на излечение больного, настолько очевидно, что многие, стоит им об этом задуматься, признают, что часто пользовались им, сами о том не подозревая. Сколько нежных матерей непроизвольно спасали свое дитя, горячо прижимая его к груди в минуту внезапного недуга! Как успокаивает и облегчает наши страдания присутствие дорогого нам человека! Я убежден, что помимо знаний и опыта душевная теплота врача или сиделки — это далеко не безразличный момент в лечении болезни"[12]. Открыв очень важные психологические стороны магнетизма, Пюисегюр тем не менее остался на позициях признания флюидной природы его феноменов.

Радикальный поворот от месмеровского магнетизма к сформировавшемуся несколько позже гипнозу начался уже в 1813 г., когда там же, в Париже, португальский аббат Фариа занял по отношению к флюидизму совершенно непримиримую позицию, заявив, что от врача не исходит никакой особой силы и что все происходит лишь в душе пациента. Для усыпления больных Фариа разработал новые приемы (фиксация взора, властные повелительные команды и жесты) и с большим успехом применял их на практике.

Французский врач А. Бертран, бывший ранее решительным сторонником месмеровской теории флюидов, столь же решительно отверг ее, высказав положение об общности нервных механизмов магнетического и естественного сна.

Но самый чувствительный удар по концепции флюидизма был нанесен английским хирургом М. Брэдом (1795–1860). В результате ряда собственных экспериментов он пришел к выводу, что магнетический сон может наступать без воздействия внешних сил, лишь вследствие самих внутримозговых процессов пациента. Согласно его теории, "физико-психическая" стимуляция сетчатки воздействует на мозг, вызывая у субъекта "нервный сон", который он и назвал гипнотизмом.

Этот краткий исторический экскурс с достаточной определенностью показывает, как несправедливо обошлась судьба с исключительно важным научным открытием Месмера. Непонятое научной элитой психофизиологическое явление редкостной значимости с простодушием, граничащим с цинизмом, было отвергнуто только потому, что в определенных случаях оно может облегчить мужчине доступ к "женской чести". Внимание комиссий Парижской академии наук было направлено не столько на исследование явлений межличностного взаимодействия, сколько на процессы универсального общеприродного масштаба, в протекание которых при определенных условиях может вмешаться человек. Именно это явление и было названо магнетизмом.

Через сто лет, "освободив" магнетизм от всех внешних влияний и искусственно ограничив реакцию индивида его "самоиндуцируемым", "самоусыпляемым" мозгом, наука создала гипноз — "полуфабрикат" месмеризма, сфера практического приложения которого ограничивается пределами одной личности, если, конечно, не считать отсроченных косвенных биополевых, энергоинформационных последствий. Таким образом, нынешний гипноз есть не что иное, как "усеченный" вид месмеровского "животного магнетизма", в котором осталась его психологическая составляющая (магнетический сон), но полностью отвергнута его субстанциальная часть — флюид, признаки которого, к слову сказать, в наше время возвращаются под наименованием энергоинформационных полей. Именно в таком виде гипноз получил в дальнейшем всеобщее признание (в том числе и со стороны Парижской академии наук) и оказался одним из действенных лечебных средств, с успехом применяющихся уже более ста лет (со времен Брэда), а в наши дни пользующихся особой популярностью. Радует и то обстоятельство, что сегодня гипноз начинает воссоединяться со своей ранее "отсеченной" энергетической частью, которая составляла сердцевину месмеровского магнетизма. Длительное время неофициально складывавшееся учение о дистанционно действующем излучении живых организмов, которое можно использовать в целях регуляции уровня их жизнедеятельности, для коррекции здоровья, возвращается в обиход научного мышления. Под названием физических полей биологических объектов это явление начало сегодня обсуждаться на страницах академических научных изданий.

В настоящее время некоторые дипломированные гипнотерапевты уже апробируют и начинают включать в арсенал своих методических приемов способы сопутствующей коррекции энергоинформационного статуса организма своих пациентов. В докладах, прозвучавших на конференции, проведенной кафедрой психотерапии Центрального института усовершенствования врачей (Москва, 1991), отмечалось, что такого рода коррекция существенно повышает действенность суггестивных приемов, позволяет продуктивно увеличивать периоды между очередными сеансами гипнотерапии. Иными словами, клинические наблюдения нынешних психотерапевтов подтверждают практические выводы и теоретические построения Месмера.

Первый всплеск мощной волны "животного магнетизма", вызванный титанической деятельностью Месмера, начал затухать с его отъездом из Парижа. Непосредственные продолжатели его дела — Пюисегюр и Делез — еще придерживались теории флюидов и применяли лечебные методы, которые изобрел Месмер, но масштабность самого "магнетического движения" стала неизмеримо скромнее.