Анализируя в своей книге «Эволюционно-генетические проблемы в невропатологии» (Л., 1947) психофизиологические корни магических явлений, советский невропатолог С. Н. Давиденков вскрывает причину их устойчивости. Действительно, непонятно, замечает он, что люди, вместо того чтобы просто прогрессировать дальше в своей полезной деятельности и продолжать покорять природу, начали почему-то заниматься самыми странными и никому не нужными вещами вроде магии, ритуалов и всякого рода колдовства. Не успев еще как следует познать природу, они пошли по пути для нас теперь не сразу понятному — по пути создания предрассудков и нелепых суждений. Представляет интерес выявить до конца корни этого процесса, относящиеся еще к эпохе верхнего палеолита. Важно здесь еще и то, что ритуальное поведение и магические обряды существовали даже у тех народов, у которых отсутствовали сколько-нибудь разработанные религиозные системы.

Что же лежало в основе этого явления? Может быть, само мышление примитивного человека отличалось от нашего? Однако ведущие наши этнографы (Л. Я. Штернберг, С. П. Крашенинников) и многие зарубежные исследователи полагают, что мышление первобытного человека едва ли в чем-нибудь существенном отличалось от «логического» мышления современных людей и что когда дикарь заблуждался, то заблуждался он, пользуясь той же самой логикой, которой пользуемся и все мы в повседневной жизни. Но если примитивное мышление было логическим мышлением, то что же являлось причиной возникновения суеверий?

С. Н. Давиденков считал, что основу их составили два фактора: страх перед внешним миром и недостаточность знаний о нем. Именно это заставило первобытного человека сделать из наблюдений за явлениями природы хотя и неверные, но на той стадии развития единственно возможные выводы.

Как уже отмечалось, ранние представления людей о всеобщей связи явлений в природе давали им основание еще до возникновения религиозных воззрений полагать, что с помощью неких собственных внутренних сил они могут воздействовать на окружающую действительность. Природа в представлении человека являлась некоторой системой сил, на которую возможно непосредственно влиять, совершая то или другое ритуальное действие. Так, австралиец, спешивший попасть домой до захода солнца, был убежден, что для успешного осуществления этого желания необходимо лишь обломать ветку и определенным образом вставить ее в развилку дерева. Спрашивается, каким образом первобытный человек, обладавший острой наблюдательностью и конечно же основывавший своя выводы на опыте, мог сделаться столь упорным приверженцем нелепого магического ритуала?

В том-то и дело, писал С. Н. Давиденков, что утверждение о безрезультатности ритуала совершенно необоснованно. Ритуал, хотя и бессмысленный, достигал той цели, ради которой он предпринимался. Чтобы правильно осветить этот вопрос, необходимо учесть некоторые особенности высшей нервной деятельности человека, проявляющиеся в данном случае.

В самом деле, что делает с психологической точки зрения спешащий домой австралиец, который обламывает ветку, для того чтобы замедлить ход солнца? Он, безусловно, находится в состоянии тревоги. Эта тревога мешает ему двигаться, ориентироваться на местности и т. д. И тогда этот человек искусственно создает в коре своего мозга новый очаг возбуждения (все равно какой, лишь бы он был связан с первым и сам обладал эмоциональной окраской) и использует отрицательную индукцию из этого очага, чтобы уменьшить силу своей тревоги. Тем самым он подавляет чувство мешающей ему тревоги и, следовательно, получает возможность лучше руководить своими действиями, что несомненно увеличивает шансы попасть домой до захода солнца. Таким образом, он действительно «замедляет» ход солнца, ускоряя темп своих собственных движений.

Многообразие магических приемов свидетельствует о том, что дело здесь не в конкретном содержании ритуала, а в общих принципах функционирования мозга. По мнению советского биолога А. А. Малиновского, первоначальные шаги развития этих защитных механизмов могли в первую очередь формироваться у более слабых и ранимых членов племени, которые вырабатывали такие механизмы для себя. Постепенно они заимствовались всем племенем и превращались в обязательный ритуал, поскольку оправдывались практикой племени.

Следующий этап развития магии привел к известной ее «специализации», когда она становилась семейным занятием. И лишь впоследствии магия вылилась в своеобразную профессию определенного круга людей — шаманство. Конечно, шаманство современных реликтовых племен не следует приравнивать к мало нам известной магической практике палеолитического человека. Однако не лишено оснований мнение ряда современных этнографов, согласно которым шаманство есть определенная фаза в истории всякой религии, родившаяся из анимизма и послужившая тем институтом, из которого выросли впоследствии жрецы.

Со временем многие явления, давно использовавшиеся магией и оккультизмом, стали входить в качестве составных элементов в различные религиозные направления, приобретшие в дальнейшем статус государственных и даже межгосударственных организаций. Основные средства, которыми эти организации снабжают своих подопечных для активного воздействия на собственную судьбу и окружающую действительность, — это различного рода жертвоприношения и молитвы. Если можно так выразиться, «оперативное психологическое воздействие» на самого себя человек оказывал чаще всего с помощью молитв. Было замечено, что действие молитвы на психическое состояние неодинаково и зависит не только от времени суток и места совершения молитвы, но и от позы человека и манеры произнесения соответствующих слов. Постепенно молитва приобретала характер сложной процедуры, в которой учитывались определенные методы воздействия на психическое состояние и самочувствие человека.

Отбрасывая все наносное, мистическое, наука в соответствии с познанными законами объективного мира вырабатывает свои методы воздействия на психику, используя то, что было накоплено человечеством в процессе развития общественной практики, культуры, межличностных отношений.

В данной главе речь пойдет о методах психического самовоздействия, которые сложились в результате естественного синтеза многовекового и разностороннего человеческого опыта и продолжают оттачиваться и совершенствоваться по мере развития науки. Знать о сущности этих методов должен каждый культурный человек, ведь они дают возможность мобилизовать те наши внутренние резервы, которые чаще всего остаются без употребления даже в тех случаях, когда в этом возникает крайняя необходимость.

Зарождение и внедрение метода аутогенных тренировок связывают с именем немецкого психотерапевта И. Г. Шульца. Благодаря работам Шульца и его многочисленных учеников и последователей во всех странах аутогенная тренировка получила широкое признание в первую очередь как метод лечения и профилактики различного рода неврозов и функциональных нарушений в организме. В дальнейшем по мере накопления практического опыта использования аутогенной тренировки среди различных контингентов больных и здоровых людей оказалось, что она может служить действенным средством психогигиены и психопрофилактики, средством управления состоянием человека в экстремальных условиях деятельности.

Популярность этого метода как действенного психогигиенического и психопрофилактического средства, безусловно, связана с убыстрением темпов жизни, возрастанием нагрузок на нервную систему современного человека и ростом его общей осведомленности в вопросах психогигиены. В настоящее время аутогенные тренировки прочно вошли в систему подготовки спортсменов, все шире применяются в производственных коллективах и на транспорте в виде психогигиенических эмоционально-разгрузочных процедур. Однако до сих пор еще не все их возможности широко известны, и потому не всегда они находят выход в практику.