— Кира! Иди сюда! — выкрикнул Горец, понимая, что теперь в этом доме все равно никто не будет спать.

Заспанная и угрюмая Кира вышла в прихожую — и сонливость моментально покинула ее. Она безмолвно бросилась на шею главарю «Черных драконов», совершенно игнорируя его изнуренный и неопрятный внешний вид. Женщина нежно положила голову ему на плечо и крепко, просто мертвой хваткой прижалась к нему.

— Детка, детка! — покачал головой Кэно. — Помню, как ты не хотела отпускать меня! Каждый день вспоминал, клянусь тебе. Ты тоже научилась предчувствиям, что ли?

— Я люблю тебя, — силясь задавить подступающие слезы радости, прошептала Кира, и Кэно несколько раз поцеловал ее в висок.

— Кэно? Джарек был прав, черт возьми! — Кобра, вбежавший в прихожую, также был шокирован.

— А, салага… — бросил вожак, свысока глядя на молодого мужчину. — С тобой у нас еще будет серьезный разговор. По-мужски.

Кобра не мог понять, что именно имел в виду Кэно, но теперь готов был практически к чему угодно. Главное, что теперь у «Черных драконов» снова было будущее.

После встречи с выжившими товарищами Кэно наконец-то ушел, чтобы привести себя в порядок. Он долго стоял под холодным потоком воды и пытался убедить себя, что смывает с себя всю память о пережитом в лаборатории. Но если ему и удавалось отвлечься от этих отвратительных и тревожных воспоминаний, то на их месте тут же являлось мучительное осознание фактической гибели «Черного дракона». Казалось, в сердце чернеет пустота, отбирающая у всего на свете смысл и вкус. Лидеру анархистов хотелось рыдать. Однако вместо этого он впился ногтями в резаные раны на своем теле, чтобы физическая боль хоть на какой-то миг заглушила весь прочий ужас сложившегося положения. Он помылся, надел принесенные Джареком камуфляжные штаны песочного цвета и черную футболку с картинкой обложки нового альбома «Iron Maiden» «A Matter of Life and Death» и попросил Горца организовать еще одно спальное место. Впрочем, до утра Кэно так толком и не смог заснуть.

Он позавтракал парой холодных гамбургеров, когда еще все в доме Коннора спали, поглощая долгожданную нормальную еду жадно и весьма небрежно. После завтрака Кэно спустился в бар и сел у стойки, погрузившись в тягостные раздумья за бутылкой крепкого темного пива. Когда в зал со столиками спустились остальные анархисты, главарь предложил всем взять пива и выйти на улицу. Там, на пороге бара «Valhalla», глядящего на почти всегда безлюдные складские постройки, они молча выпили в память о погибших товарищах.

После непродолжительного траурного молчания Кэно забрал у Киры два ножа и дал один из них Кобре:

— Посмотрим, чем ты был занят в мое отсутствие, — строго сказал он анархисту в неизменном черном кимоно.

— То есть? — недоумевал Кобра.

— Дерись, — сухо сказал вожак. — Нападай. Прямо сейчас.

— Может, в рукопашную… ну, без ножей? — замялся молодой мужчина.

— Хорошо. Давай на кулаках.

Кобра встал, выставил правую ногу вперед и поставил кулаки перед грудью. Кэно шагнул ему навстречу, ожидая его действий. Руки вожака были расслаблены, он рассеяно смотрел по сторонам. Кобра рубящим движением ударил сверху вниз, его предплечье столкнулось с предплечьем главаря, русый анархист моментально почувствовал боль.

— И это все, на что ты способен, слабак?

— Я не слабак! — возразил боец в кимоно.

— Ну так докажи, салага! Дерись, как мужик!

Кобра рассержено, собрав все силы, врезал главарю ногой по ребрам. Кэно упал на колени.

— Значит, не такой уж и слабак… Эй! Что с тобой? — Кобра перепугался, увидев, как побледнело лицо противника.

Джарек подбежал к товарищу и взял его за плечи.

— Выпрямись. Так будет лучше. Боль сильная? Позволишь, я взгляну?

Он задрал черную футболку и ощупал место удара. Кэно что-то прорычал от боли. Он ничего не сказал об операциях, биопсиях и других исследованиях и надеялся, что товарищ не задаст вопросов насчет новых шрамов.

— У тебя, похоже, три ребра сломано, — сообщил Джарек.

— Э-э, я не мог сломать ему три ребра! — перебывал в негодовании Кобра. — Чисто физически…

— Ты не при чем, — проговорил Кэно, преодолев боль. — Они до этого были повреждены. Спасибо, гаденыш, что доломал.

Кира присела на корточки рядом с Кэно.

— Не нервничай, детка, — попросил он. — Если бы ты видела ту драку… Когда я сбежал, за Мавадо пришли спецагенты! Эти крысы в камуфляже предали его. Так что хотя бы «Красного дракона» больше нет! — и Кэно спокойно и искренне улыбнулся.

Джарек поднял вверх бутылку пива, предлагая выпить по поводу исчезновения с лица земли старых заклятых врагов. Кобра поддержал его инициативу. Кэно же молчал, положив голову на колени Киры. Товарищи не могли сказать наверняка, какие чувства выражало его суровое лицо.

— О чем ты думаешь? — спросила его рыжеволосая женщина, кладя ладонь на его похолодевший лоб.

— На всем гребаном свете нет ничего более унизительного, чем плен! — проговорил Кэно со злобой и презрением. — Я бы лучше десять раз сдох, чем сдался в плен, понимаешь? Для меня это такой немыслимый позор, детка, что я хочу просто пойти за ближайший угол и зарезаться! Но… я смотрю на тебя — и мне хочется жить.

Кира виновато опустила голову.

— Мы предали тебя…

— Джарек мне в двух словах все рассказал. Кобра поступил правильно. Это был мужественный поступок, на самом деле. А вдруг ему не дали бы уйти? А ты, детка. Ты должна жить дальше. У тебя, в отличие от меня, все еще впереди.

— Но разве ты не заслужил того, чтобы жить?

— Я — пропащая душа, конченый человек, детка! А ведь мне прочили большое будущее! И что теперь?

— Ты жалеешь?

Кэно попытался улыбнуться.

— Детка, если бы мне дали второй шанс, вторую жизнь, я бы прожил ее точно так же. И так же жалел бы. Судьба…

Воцарилась тишина, звенящая грустью. Киру пугали слова старого террориста. Ей хотелось, чтобы он не ставил на себе крест.

— Что было с тобой в клане «Красных драконов»? — обеспокоенно спросила она.

— Эксперименты… Точно не знаю… Скорее всего, эти сукины дети продолжали попытки создать армию чешуйчатых тварей.

— Я не о том. Как ты сейчас?

— Глаз мне, сукины дети, подпортили. То ли Мавада, то ли еще майор Бриггс, мать его… Потому я и задержался. Ну, хоть зрение осталось, а в остальном, — задумался Кэно, — такое чувство, будто я помолодел лет на десять. Нравится, детка? Теперь нам не так мешает разница в возрасте.

Кира обиделась и произнесла:

— Мне она никогда не мешала! Я уважаю тебя и твой жизненный опыт. За полвека с лишним можно многое повидать…

Она погладила его по голове. Его темные волосы на макушке заметно поредели, он обзавелся залысинами и первой проседью. Только борода оставалась черной.

— А что толку?! — бросил Кэно по-прежнему обреченно. — В нашем клане все мечтали умереть молодыми, не дожив до сорока. И у многих, мать их, получилось. Мне тоже так хотелось… Когда-то.

Джарек покачал головой и ушел в зал бара.

— Я точно знаю одно. Мне не хочется умирать, пока ты жив, — попыталась переубедить главаря Кира.

— Поцелуй меня, — устало улыбаясь, попросил он.

Они пылко целовались взасос несколько минут. Кире до сих пор не верилось, что ее мужчина все-таки вернулся, что ее заветное чаяние в этот раз сбылось.

— Эх, Кира! — воскликнул Кэно. — Вытворяешь со старым террористом все, что хочешь!

— Рано тебе думать об отставке, поверь, — стояла она на своем.

— Споешь со мной песню, вожак? — спросил Джарек, выйдя на улицу с черной гитарой наперевес. — Играть-то еще не разучился?

— Да я всем покажу настоящий хэви-метал! — оживился Кэно. Он допил пиво, поставил пустую бутылку на землю, взял гитару, настроил ее и с вызовом спросил товарища: — Ну что, «Manowar» слабо?

— Не слабо! — подмигнул Джарек.

Кэно начал играть прекрасную рок-балладу:

When the world turns you away,

A friend will not say no.

There is strength that we all have —

It’s not the strength we show.

Следом за ним вступил Джарек:

And in your darkest hour,

In your darkest nights,

Whatever life will do

I am here for you.

Кира тоже подхватила мотив:

Think of me wherever you are,

When it seems like you’re reaching the end.

Call on me, know: in your heart

On one you can always depend.

I am thy friend.

Когда припев спели все трое, Кэно снова затянул в одиночку:

Though we’re far away,

The stars above are the same.

And when you feel alone

There’s one who shares your pain.

Продолжил Джарек:

A true friend has no price,

There is none to pay —

I remember you stood by me,

I’m with you all the way.

Припев снова пропели все трое в унисон:

Think of me wherever you are,

When it seems like you’re reaching the end.

Call on me, know: in your heart

One who will always defend.

I am thy friend.

Кобра тоже начал подпевать товарищам:

Think of me wherever you are,

When it seems like you’re reaching the end.

Call on me, know: in your heart

On one you can always depend.

I am thy friend.

Кэно перестал играть и посмотрел на Кобру с таким выражением, будто хотел сказать: «Ну, вперед. Чего зря выпендриваться?» Кобра допел песню один, без музыки:

Think of me wherever you are,

When it seems like you’re reaching the end.

Call on me, know: in your heart

One who will always defend.

I am thy friend.

Кэно рассмеялся и еще раз перебрал струны.

— Неплохо спелись, — проговорил он. — Будем считать это клятвой в единстве до конца. Может, еще по пиву?

Кобра метнулся в бар и принес всем холодной выпивки.

— Надеюсь, тебе легче? — спросила Кира, заботливо кладя руку на плечо главаря.

— Жизнь вообще штука нелегкая, детка… — иронично бросил он в ответ.

— Да, ты всегда говорил мне, что жизнь не мед, — кивнула Кира, — и я понимаю, почему. Но я знаю, стопроцентно знаю, что в ней есть по-настоящему охренительные моменты, которые стоят всего!

— Есть. Иначе нечего было бы ее и терпеть…

— Так почему ты ее ненавидишь?

— Да разве же ее? Нет, не жизнь, а мир. И по простой причине — он устроен через задницу. Я всю жизнь это вижу.