Норман Льюис

КОМПАНИЯ «ГЕЗЕЛЬШАФТ»

_Роман

1

Стоял тихий воскресный полдень. Джеймз Максвел ехал на машине в аэропорт, чтобы встретиться с человеком из Лимы, у которого рассчитывал купить несколько подержанных грузовиков, и по дороге стал свидетелем последних минут неудавшегося похищения.

Место было выбрано с умом: на окраине города, тут постоянно что-нибудь сносили или строили, — этакое изуродованное, в обломках и пыли пространство, где дорога, поднимаясь на холм, начинала ухабиться, сужаться и петлять, теряя свой прежний асфальтированный облик, отчего машины должны были снижать скорость, ползти почти шагом.

На склоне холма Максвел увидел большой новый «мерседес», застывший вперед носом и слегка боком к дороге; из открытой дверцы высовывался мужчина в мундире, голова и плечи свешивались на дорогу, а ноги оставались в кабине. Неожиданно другая машина, «фольксваген битл», до этого скрытая «мерседесом», выскочила из-за него, резко развернулась и, издав легкий тонкий визг, понеслась вниз по холму. Подпрыгивая и дрожа, она летела в вихрях пыли прямо на «форд» Максвела. От нее будто исходил дух гибели и ужаса; в огромной пробоине, от которой морозным узором по стеклу побежали трещины, виднелось лицо водителя — маленькое, молодое и безгубое от страха.

В этой стране, где преступления были заурядным делом, остерегались что-либо видеть и слышать и старались побыстрее убраться с того места, где совершалось беззаконие.

Любой местный житель, окажись он в этой ситуации, тотчас бы отвел глаза и стал любоваться отдаленным пейзажем, но Максвел прожил в стране еще недостаточно долго, чтобы полностью перенять ее обычаи. С опрометчивостью иностранца он крутанул руль и вылетел наперерез удирающей машине. «Фольксваген» метнулся вбок. Оскалившееся от страха лицо водителя, обрамленное растрескавшимся стеклом, возникло совсем рядом, но тут последовал удар, столкновение, лицо в стекле приподнялось и исчезло, а перед глазами Максвела завертелись полуразрушенные строения пустыря, но через мгновение после пролизывающего сотрясения все встало на место, и снова открылось развороченное безлюдное пространство. Туда, в беспорядочное нагромождение железа, камня и бетона, ринулась, как обезумевшее животное, машина с бандитами и тут же врезалась в высокую гору шлака.

Выходя из «форда», Максвел не отрываясь смотрел, как из разбитого «фольксвагена» выбиралась изуродованная фигура, в усилиях которой было трудно признать что-то человеческое, она тащилась вдоль машины какими-то неловкими конвульсивными рывками, потом Максвел услышал выстрел, и, дернувшись в последний раз, тело неподвижно распласталось на земле. Невдалеке появился какой-то мужчина в кожанке, торопливыми прыжками приближавшийся к машине. В руках у пего был короткоствольный автомат, он направил его на уродливо скрючившееся тело и выстрелил два раза. Затем заглянул в разбитую машину, всунул туда автомат и выпустил еще три короткие очереди. Все это было проделано не спеша. Жизнь обрубили с деловитой неторопливостью хищного насекомого. Подобные экзекуции Максвел наблюдал уже не раз, но зрелище их все еще вызывало в нем дурноту. Оп повернулся и, с трудом передвигая ноги, потащился по битому кирпичу к «мерседесу». На капоте развевался голубой флажок с буквами ФК. Максвел сразу понял, что машина принадлежит одной из самых крупных в этой стране фирм, германской «Форсткультур Гезельшафт», известной больше просто как «Гезельшафт», — представители этой фирмы, не считая мэра и начальника полиции, единственные, кто смело разъезжал с флажками. Около «мерседеса» он увидел двух мужчин, которые возились с шофером; тот лежал, вытянувшись во весь рост, куртка свернута и подложена под голову вместо подушки. Губы шофера, бледные как пергамент, вытягивались, будто у ребенка, сосущего леденец, глаза напряженно бегали, будто выискивая что-то в небе. Маленькая кровавая змейка струилась из- под него, и на ее конце уже образовалась ало-серая кашица.

Мужчина, который платком промокал шоферу лоб, был одет как англичанин, хотя, пожалуй, на самом деле им не был. Другой мужчина, гораздо старше, хрупкий на вид, с сединой, мог быть только немец. Тем временем подошел третий, в кожаной куртке и подкованных техасских ботинках, коротконогий, сильный, с грубыми чертами плоского лица, приплюснутый нос почти вровень со щеками, а рот готов растянуться зловещей ухмылкой. Максвел сразу решил, что это прикончивший бандитов телохранитель, нанятый из местного агентства. Из всех иностранных фирм только «Гезельшафту» было разрешено держать телохранителей.

2

Через несколько дней Максвел получил два письма: одно от генерала, начальника национальной полиции, с выражением благодарности за оказанную помощь; другое от фирмы «Гезельшафт», одним из директоров которой был герр Адлер; это его отец, приехав к сыну в гости, подвергся нападению бандитов.

Полиция сделала официальное заявление, что это была акция политических террористов, которые гоняются за богатыми заложниками, рассчитывая получить большой выкуп. Никто этому не поверил главным образом потому, что уже вошло в привычку не верить ни одному заявлению полиции или другого официального учреждения. Та версия, которая просочилась в газеты, когда око цензора задремало, сводилась в общих чертах к тому, что это была неудавшаяся попытка мести, организованная какой-то группировкой местных предпринимателей, которые чувствовали смертельную угрозу со стороны процветающих молодых германских колоний. В разговорах называли имя Каррансы.

Конечно, все видели, как здорово пошли в гору немцы, большая часть которых приехала вскоре после войны, присоединившись к первым переселенцам в колониях, тихо существовавших до этого лет пятьдесят. Их успехи шли вразрез с интересами местных дельцов, латиноамериканцев, которые вот уже четыре столетия, отобрав когда-то эти земли у индейцев, распоряжались ею со свойственной им беспечностью и бестолковостью. В этом некогда великолепном городе и в этой все еще прекрасной стране те, кто обладал богатством, начинали его терять, и оно переходило в руки людей более энергичной породы. «Пройдет еще лет десять, — говорили новые люди, — и невозможно будет отличить эту страну от Европы». Под Европой они чаще всего имели в виду былую свою Германию.

Спустя два дня после происшествия Максвелу позвонил по телефону Ганс Адлер и пригласил к себе на кофе в ближайшее воскресенье в четыре часа.

Во время этого приема, проходившего весьма официально, Максвел был представлен главам германской колонии, каждый из них с серьезным видом пожал ему руку и похвалил за храбрость. Благодаря этой встрече он установил много ценных контактов с представителями самого энергичного здесь нацменьшинства и завязал дружеские отношения с Адлером.

Эта дружба оказалась полезной для обоих. У Максвела были особые, почти приятельские отношения с заместителем министра транспорта и связи, возникшие благодаря довольно сентиментальному обстоятельству: Гай Перес (заместитель министра предпочел переименоваться из Гвидо в Гая) получил образование в Кембридже, где учился и Максвел, правда, только год, после чего был оттуда исключен. В результате столь счастливого совпадения Максвелу представилась возможность посмотреть секретную карту будущего развития города, после чего он вложил все наличные средства в земельную собственность. По местным понятиям, в этом поступке не было ничего зазорного — обычный деловой маневр.

— Я слышал, Джеймз, вы приобрели Серро, — сказал как-то в разговоре Адлер.

— Да.

— И кажется, довольно дешево.

— Да, недорого.

На щеках Адлера появились продольные ямочки, и, как успел уже заметить Максвел, за этим должна последовать улыбка, которую потом быстро сменит строгое выражение лица, как бы компенсирующее своей суровостью допущенную оплошность.