- Давно мы были лишены столь изысканных яств, - произнес граф, поднимая бокал с вином в тосте за хозяина, который можно было и не произносить.

Тут я не мог поспорить с командиром. С самого Аахена я не ел подобных блюд, так что в первое время полностью отдался греху чревоугодия, лишь следя за беседой и никак не принимая в ней участия. Да и послушать было что.

- Обстановка в городе, действительно, мрачна, - не стал отрицать герцог, - а все эта ведьма. Гретхен Черная. Ее фанатики наводнили страну, но ни стража, ни баалоборцы ничего не могут поделать с ними. Вернее, отдельных фанатиков и их общины мы вылавливаем и уничтожаем без сожаления, однако ни разу не удалось добраться до самой ведьмы. Она ускользает от нас, как песок сквозь пальцы. Это невыносимо.

- Не значит ли это, что у нее есть покровитель среди знати? Иначе как бы ей удавалось избегать инквизиторских ловушек, которые они ей, как я думаю, расставляют.

- Конечно, вы правы, граф, - кивнул де Курвуазье, - но я не могу допустить дрязг и грызни, которые последуют в высшем обществе, стоит только объявить об этом или же начать расследование. Одно я знаю точно, среди клириков нет предателей и вся надежда на них.

- Вы же, герцог, будете сидеть сложа руки, - жестко произнес Эмри. - Считаете, это допустимо для сенешаля королевского дворца?

- У меня связаны руки, граф, - отрезал герцог. - Я - не король и знать не станет особенно прислушиваться ко мне. Должность сенешаля для них пустой звук.

- Значит, вы должны заставить их подчиняться себе!

Я почувствовал, что Эмри стоило больших усилий не стукнуть кулаком по столу.

- Насилие неприменимо, как вы понимаете, граф, - ничуть не смутился де Курвуазье. - Да и каким образом я могу давить на здешнее дворянство, когда оно может попросту сместить меня, выбрав на мое место более удобного для них человека.

- Вы также удобны для них, как я мог убедиться. - Эмри поднялся. - Я бы сказал вам все, что думаю о вас, герцог, однако слишком деликатен по натуре, чтобы делать это. Я сделал все необходимые выводы и покину ваш город и королевство так быстро, как только смогу.

- Как пожелаете, граф.

Де Курвуазье похоже ничем пронять было невозможно.

- Мрачноватый город, - произнес Ашган, оглядывая улицы Эпиналя. - В такие обычно Гретхен превращает все свои обиталища.

- Противно смотреть на это, - буркнул Роланд. - Я всегда любил Эпиналь, но это совсем не тот город.

Они шагали по улицам нейстрийской столицы без особенной цели, просто приглядываясь к новому полю боя. Они должны покончить с Гретхен Черной - предательницей из числа оккультистов[13], толи переметнувшейся на сторону Баала, толи, вообще, организовавшую собственную сторону.

- Избавим город от ведьмы и он постепенно вернется в обычное состояние, - пожал плечами под плащом некромант. - Если тебе от этого станет легче.

- Сейчас мне уже все равно, - ответил Рыцарь Смерти, - но раньше я любил Эпиналь.

- Ты еще способен испытывать чувства, сэр Роланд, я давно забыл что это такое. А вот та же Гретхен может испытывать их как и раньше. Оккультисты в куда большей степени люди, нежели кто-либо из нас.

- Цель, - произнес Роланд, - вот чего лишены и вы, и оккультисты. Пока у нас есть цель, мы жи... - он оборвал себя, - существуем и все наше существование подчинено ей. Именно поэтому мы - идеальные солдаты.

- И в этом ваша основная слабость, - усмехнулся Ашган. - Что ты станешь делать, когда покончишь с Ганелоном? Что становится с теми у кого твоя пресловутая цель пропадает?

- Не знаю, - звякнул наплечниками Роланд, - и не узнаю покуда не покончу с ним. Отложим этот спор до тех времен, Ашган.

- Отложим. Если, конечно, будем существовать тогда.

- Он здесь, госпожа, - произнес герцог де Курвуазье, склоняясь в почтительном поклоне перед женщиной в золотом шлеме, вроде тех, что носили энеанские легионеры, налобная часть которого вместе с полумаской-забралом были словно покрыты эмалью и украшенном затейливой гравировкой, четыре шипа были расположены на его куполе и налобной части, деля его как бы на две половины. Также на женщине были полные наручи, закрывающие руки от плеча и плавно переходящие в латные перчатки, все того же золотого цвета, на оплечьях красовались по паре длинных шипов. Ноги ее закрывали столь же полные поножи и сабатоны не отличавшиеся разнообразием цветовой гаммы. Общую картину дополнял ошейник с четырьмя шипами, выглядевший скорее воинственно, нежели как символ рабского статуса. В остальном одежда женщины не была особенно эпатажной - простой черный камзол, правда расстегнутый на объемистой груди, заметно выпиравшей в разрезе нижней туники, и облегающие штаны для верховой езды. Она, конечно, более подходила мужчине и могла повергнуть в глубокий шок какую-нибудь добропорядочную матрону, однако на этой женщине смотрелась как должное.

Что не мог не оценить герцог де Курвуазье, очарованный загадочностью и силой женщины, звавшей себя Гретхен Черная.

- Наконец, - протянула ведьма. - Я так долго ждала тебя, мой милый. - Она с улыбкой поднесла к губам бокал с вином и сделала аккуратный глоток. Тонкая струйка красного вина стекла по ее лицу, сделав ее похожей на вампиршу. - А кто были те двое, что приходили к тебе?

- Неотесанный мужлан - императорский посланец и его прихвостень, - ответил герцог, - кажется, менестрель из Аахена.

- Де Монтрой, - продолжала также вампирски улыбаться Гретхен, - славный мальчик, только немного бунтарь. Его таки выгнали из столицы, милашке Юберу недоели его провокационные стишки.

- Я слышал его песни и баллады, - протянул де Курвуазье. - Кажется, там даже есть что-то...

- "Гретхен, о Боже, куда мы идем"[14], - процитировала ведьма, улыбнувшись чуть шире. - Не самая лучшая интерпретация детской сказки. Она не имеет ко мне отношения.

- А я слышал будто, - не удержался от колкости азартный и ехидный по натуре герцог, - де Монтрой написал ее после того, как вы отвергли его.

- Не вспоминай старые слухи, - раздраженно бросила Гретхен и сердце у де Курвуазье сжалось от страха - он слишком хорошо знал во что ему может стать раздражение ведьмы. - Думай о сегодняшнем дне. Для начала покончи с этим посланцем его людьми - не желаю, чтобы обо знали в Аахене и Ферраре.

- Я немедленно распоряжусь послать к ним десяток латников, - подобострастно поклонился герцог, мечтая лишь о том как бы поскорее скрыться с глаз госпожи.

- Нет, - покачала та головой. - Найми сотню, две, - сколько захочешь, головорезов, мои люди понадобятся мне.

- Но ведь с д'Абисселом сотня рыцарей с оруженосцами и полными "копьями", - не удержался снова де Курвуазье, за что был вознагражден скучающим взглядом из-под полумаски шлема.

- Так найми тысячу или две, мне все равно, - устало вздохнула она. - И ступай, ты утомляешь меня.

Герцог поспешил покинуть комнаты Гретхен, вздохнув с облегчением, как только массивные двери закрылись за ним. "Докатился, - подумал он, - в собственном доме не могу чувствовать себя уверенно".

- Меня тошнит от этого герцога, - буркнул я, располагаясь в комнате, что выделили нам во дворце.

- Меня тоже, - кивнул граф. - Надо поскорее убраться отсюда. До Талуза неделя пути, а оттуда сразу в Аахен, надо будет как можно скорее покончить с этим делом.

Эмри сам настоял на том, чтобы нам выделили одни покои на двоих. После схватки в проклятом замке

- Это если здесь все будет нормально, - мрачно усмехнулся я. - Мне отчего-то кажется, сегодняшняя ночь будет веселой.

- Твои предчувствия можешь засунуть себе... - Эмри всегда был несдержан на язык, а теперь еще и раздосадован и основательно зол на расфуфыренного герцога, так что я со своими недобрыми предчувствиями послужил своеобразным громоотводом (есть такое нехитрое устройство - молнии ловит), граф решил что называется отыграться на мне, сорвать накопившееся зло. Я уже привык к подобным вспышкам, происходившим достаточно часто со времен нашего отбытия из Бриоля. На сей раз вспыхнуть ему не дали.