Глава III Матросы русского флота

Слово «матрос» тесно связано со всей историей русских революций. И в 1905 ив 1917 годах матросы русского военного флота боролись плечом к плечу с передовыми рабочими против царя, помещиков и капиталистов. Неукротима была их революционная энергия. Неудачи и жестокие наказания не могли сломить их решимость.

Морской военный флот нуждался в специалистах высокой квалификации. Военный корабль с его разнообразными машинами, мощной артиллерией, сложными морскими приборами — это своего рода завод, насыщенный самой высокой техникой. Для службы при механизмах корабля (машинное отделение, электростанция, беспроволочный телеграф) на флот набирались исключительно рабочие-специалисты: слесари, механики, машинисты, электротехники. Так попали в Черноморский флот опытные механики Денисенко, Гладков и Волошинов, искусные слесари Антоненко и Петров — будущие организаторы социал-демократического движения на флоте. Здесь их определяли в морские школы, где они получали специальное образование. Выходили они оттуда в звании квартирмейстеров[7], что, впрочем, не спасало их от произвола и грубости начальства.

Боясь довериться одним только рабочим, царское правительство набирало матросов и среди крестьянской молодёжи для службы в менее сложных отделениях корабля. Но и эти службы, как, например, морская артиллерия, требовали более или менее развитых людей. Поэтому на флот посылались самые грамотные крестьяне. По всей стране во время рекрутских наборов отбирали на флот крестьянскую молодёжь, окончившую по крайней мере низшую сельскую школу.

Так пришёл на флот Григорий Вакуленчук.

Но если матросы флота набирались из наиболее культурных рабочих и крестьян, то офицерский состав комплектовался почти исключительно из дворянских сынков.

За ничтожным исключением, офицеры приносили с собой на флот непримиримую классовую ненависть помещика к рабочим и крестьянам. Каждый матрос был для них прежде всего «мужик», «хам», которого надо превратить в покорного раба.

Чем культурнее был матрос, тем сильнее боялись и ненавидели его крепостники-офицеры. Поэтому даже знаменитая своей жестокостью палочная дисциплина царской армии бледнела перед флотским военным режимом.

Служба на флоте длилась семь лет. За эти годы матросам суждено было испить до дна чашу горчайших унижений.

За ничтожные проступки (не вовремя отдал честь, запачкал палубу, не проявил расторопности) матросов лишали отпусков, ставили под ружьё с пудовым, наполненным землёй ранцем за спиной, сокращали жалованье, давали в течение месяца внеочередные наряды.

Кроме наказаний, установленных военно-морским уставом, матросов подвергали телесным наказаниям.

Удары сыпались на них в учебное и внеучебное время. Бивали случаи, когда офицеры наносили матросам колотые раны и отделывались за эти «служебные преступления» пустяковыми наказаниями, вроде перевода на другой корабль. Такой случай произошёл, например, с матросом броненосца «Георгий Победоносец» Ковалёвым, которого тяжело ранил кортиком мичман Рюмин.

В Кронштадте какой-то мичман, встретив на улице матроса-новобранца, остановил его. «Ты знаешь, кто я?» — спросил офицер. «Мичман, ваше высокородие», — ответил матрос точно по уставу. «А как моя фамилия?» — продолжал офицер. «Не могу знать, ваше высокородие». «Тогда позволь представиться», — сказал мичман и, ударив матроса два раза кулаком по лицу, удалился, весьма довольный своей «шуткой».

За один только 1904 год за проступки, не связанные с политической агитацией (самовольные отлучки, неповиновение, нерадение к службе), было подвергнуто разным «взысканиям» (арест, телесные наказания, закование в кандалы) тысяча сто сорок пять человек, то есть 13 процентов списочного состава матросов Черноморского флота.

Человеческое достоинство матроса всячески унижалось.

Главный командир Черноморского флота адмирал Чухнин запретил матросам «под страхом заключения в тюрьму» ходить по бульварам и некоторым улицам Севастополя. В общественных местах матросы не имели права сидеть в присутствии офицера. Поэтому они фактически лишались возможности посещать театры и публичные библиотеки.

В Кронштадте один смельчак передал адмиралу Никонову просьбу матросов подавать им пищу в отдельной для каждого посуде (матросы ели из общего котла).

— Не прикажешь ли подать каждому нижнему чину ещё белые салфетки? — насмешливо спросил адмирал.

Градоначальник города Николаева издал приказ, чтобы матросы отдавали воинскую честь его дому.

Рабочий день матросов начинался в пять часов утра и длился до вечера. Очень часто в виде наказания или под предлогом срочных работ матросов лишали двухчасового послеобеденного отдыха.

На содержание каждого матроса казна отпускала 24 копейки в день. Но и из этой ничтожной суммы добрая половина попадала в руки офицеров, наживавших состояния, экономя на матросских «харчах». Командир броненосца «Потёмкин» выстроил себе три дома в Севастополе, в то время как команда питалась гнилым мясом.

Тухлое мясо было предметом постоянных жалоб матросов; из-за него неоднократно происходили столкновения с начальством.

Комиссия, организованная комендантом Владивостокской крепости во время русско-японской войны, доносила:

«Хлеб в войсках выпекается небрежно, сырой, с большим количеством воды... Вследствие плохой засолки и отсутствия ледников солонина и кета испортились, появились черви. Хотя во все морские части и были прикомандированы врачи с целью усилить надзор за качеством продуктов, но начальство не обращает внимания на заявления врачей и своею властью приказывает класть в котёл испортившуюся солонину и кету»[8].

Начальство наживалось за счёт солдатского котла, проявляя при этом необычайную изобретательность. Командующий Черноморским флотом Чухнин присвоил жалованье, присланное матросам «Русским обществом пароходства и торговли» за работу на коммерческих судах.

Флот был, таким образом, не только орудием насилия над трудящимися царской России, он являлся и орудием жесточайшей классовой эксплуатации матросов.

В царствование последних Романовых командный состав военно-морского флота пополнялся главным образом бездарными и невежественными дворянскими сынками.

Вот как характеризовал Чухнин адмирала, которого он считал достойным занять пост командира морской дивизии:

«Он — не орёл, звёзд с неба не хватает, но достаточно решителен, дисциплинирован, идёт твёрдо по пути, ему указанному, и не стесняется в наложении взысканий».

Для царского правительства это был идеальный тип командира.

Русско-японская война вскрыла перед всем народом тупость и военное невежество царского морского офицерства.

К началу войны русская Тихоокеанская эскадра значительно превосходила по силе своего огня японский военный флот. Но вместо того, чтобы сосредоточить её боевую мощь в одном месте, командование разбросало часть кораблей по всему Тихоокеанскому побережью. Японцы окружали превосходящими силами русские военные корабли и топили их, несмотря на героическое сопротивление экипажей. Так погибли крейсер «Варяг» и канонерская лодка «Кореец» у Чемульпо. Многие военные суда были задержаны в нейтральных китайских портах, где они находились к началу военных действий. Внезапным нападением японские миноносцы вывели из строя три сильнейших броненосца, стоявших на рейде Порт-Артура.

Поражение мощной Тихоокеанской эскадры, бесславная гибель эскадры адмирала Рождественского, позорная сдача без боя адмиралом Небогатовым своей эскадры японцам — все эти события не могли не обострить .ненависти матросов к своим поработителям.

Тупые, невежественные, жестокие начальники — «шкуры», «драконы», как их называли матросы, — были живым олицетворением государства помещиков и фабрикантов. И как только стало подниматься революционное движение русского пролетариата, матросы примкнули к нему.