— Раз дело только в обычае — я скажу Лиианне, она раскрасит.

Ирина даже вздрогнула. Чуть — но дрожь скользнула с ее пальцев Эрвину на плечо. Тот тоже вздрогнул, прервался… Что-то не так — перед внутренним взором Ирины слова Эрвина вспыхнули и задрожали листьями на ветру. Листьями, веткой без корня… На звенящем ветру.

Из темноты — мелодичный размеренный звон и шорох шагов. Эви шагнула к ним, вплыла в круг света из темноты. Танцующе-медленно, под звон монист и шелест — подола о листья. Подошла, посмотрела на Эрвина, улыбнулась и сказала:

— Сперва у своей Хан-шай попроси.

«Да неправда все» — в полном остолбенении подумала Ирина, невольно делая шаг назад. Дела… В устах Эви слово звучало не так, как вчера. Те же два слога, длинных — на выдохе и россыпь коротких, соловьиных трелей в конце. Огласовки, звенящие звуки на вдохе… Тот набор звуков, что сейчас произнесла, Эви переводился однозначно.

«Любимая», «жена», а в конце — короткий свистящий звук. Местное будущее время. Неблизкое, но… свист упал, оборвался с коротким щелчком на конце: «Предопределенное богом будущее» по правилам местной грамматики.

«Да бред какой-то, — вспыхнув, подумала Ирина. Вспыхнув вдруг, резко горячая волна плеснула по щекам — от шеи до, казалось, самых корней волос. — сумасшествие, Эрвин, хоть ты скажи им…» — додумала она, невольно делая еще шаг назад. Назад, Эрвину за спину, шепнув:

— Эрвин, да скажи им…

— Хорошо, я попрошу, — невозмутимо ответил Эрвин. Спокойно так. Поднял глаза, увидел Иринино смущение. Удивился, охнул, спросил тихо:

— Ты чего?

Ирина глянула на него и поняла — машина в ухе съела оттенки, скомкала, оборвала трели в конце. Для него слово Эви было безликим «старшая».

Эрвин сморгнул еще пару раз, переведя себе Иринино смущение в понятные образы.

— Слушай, пошли есть, и срочно. Вон, на ногах не стоишь, как оголодала.

Иришка растерялась настолько, что позволила взять себя под локоть, увести и усадить у костра. Мягко — под спиной вмиг оказалась содранная с бтра подушка. И решительно — Ира не успела ни подумать, ни возразить. Просто села, бездумно уставившись на пляску огня. Кольнуло — светом в глаза. Светом звезд с неба, огромных и ласковых. Свет дрожал, струясь сквозь шелестящую листву — ласково, словно подмигивал. Эрвин сунул ложку в руки. Миа — котелок. Вежливо протитуловав тем же, ставшим привычным «хан-шай». С тем же набором огласовок, что Эви недавно. Только короткий щелчок на конце — чуть суше, отчетливей.

«Не столь далекое будущее».

Глава 20 Госпожа высокого дома

Опять совещание, опять наверху. На этот раз в буквальном смысле «наверху» — разговор шел на высокой орбите, среди серых адамантиевых стен капитанской каюты G.S Венуса. Все тот же непростой разговор, почти все те же люди, что и в прошлый раз в комнате высокого дома планетарной столицы. Только теперь вокруг были не теплые деревянные панели дворца а пластик и серые, выверенные по угольнику переборки каюты. Вместо открытой рамы, ветра, ночных огней и окна — мерцающий космической чернотой панорамный экран, а в виде голограммы теперь выступал господин генеральный комиссионер.

Компьютер рисовал его фигуру на одном конце стола, а на другом — за другим концом сидел капитан Венуса — дон Диего ДеЛаСерда, Ради разнообразия сегодня он присутствовал на совещании вживую.

— Знал бы кто, что за скучное и утомительное занятие — эта охота за пиратами, — негромко говорил себе комиссионер, перекладывая на столе бумаги. На своем столе, внизу, на планете, но канал связи был хороший, четкий, бортовому компьютеру хватало мозгов отрисовать и их — гладкие белые листы, возникающие будто из ниоткуда. И даже шелест листов передать — сухой отрывистый шелест бумажных страниц, звук, который капитан за время полета успел возненавидеть.

— Особенно за космическими, — продолжал комиссионер. Очередной лист проплыл в воздухе под носом у капитана. Тот потянулся, слегка поправил рамку портрета на столе. Маленькую деревянную фоторамку, странно смотревшуюся здесь, среди стали и пластика стен. Развернул тылом к изображению комиссионера. Украдкой скосил на собеседника глаза — не заметил ли тот. Не заметил. Господин генеральный комиссионер продолжал говорить, аккуратно пережевывая слова на языке. Бумага шуршала в такт. Ненавистный звук, за неделю стоянки капитан успел от него отвыкнуть.

— Особенно за космическими. А в нашем случае еще и безрезультатное, как ни жаль.

— Вы все еще надеетесь поймать их так? Острием пера, не выходя из кабинета?

— А именно так они и ловятся. У них всегда есть крыша… — комиссионер коротко вздохнул, подняв глаза к потолку.

— Благодаря политике наших директоров — у нас на Счастье есть наша прекрасная Норма — госпожа колониальный губернатор, в роли верховного начальства. Есть космопорт — формально он кому-то подчиняется, но, за давностью лет все забыли — кому. Еще есть пространство — орбитальные базы и заправочные пункты в космосе — каждая со своей мафией. Есть частные предприниматели типа Строгова с Семицветья. Или его местного аналога, как там его — Дювалье, да? Вроде бы Дювалье.

Капитан пробарабанил пальцами по столу, про себя дивясь на столь длинное отступление…

— Амбициозные молодые люди, — продолжал как ни в чем не бывало комиссионер, — с замыслами, длинными руками и интересами, не ограничивающимися атмосферой. И все так заняты, грызя друг друга, что строить заговоры против федерации и мамы-земли им просто некогда. Для власти это удобно. Наверное, когда я сяду в кресло тринадцатого директора корпорации, я подумаю и соглашусь с тем, что это разумная и правильная политика. Разделяй, властвуй и так далее. Но пока я не там, а здесь. И здесь у меня на орбитах десяток центров силы, куча опытных, но не обезображенных законопочитанием людей, толковые, но беспринципные — или просто запутавшиеся в делах — капитаны. Итог вам известен, капитан. Вы помните историю «Черной бороды»?

— Того, старого? Которого поймал капитан Мейнард у Чарльстона в тыща семьсот лохматом?

— Да, именно его. Борода бегал на посылках у их высокопревосходительства господина королевского губернатора. Мирный купец выходил из гавани, потом его корабль как бы случайно находили в море — пустым — и оформляли как брошенное и оставленное владельцем имущество. Губернатор в итоге построил себе неплохой дворец. У меня бы он на этом и попался, но тогда были другие времена. А сейчас…

— А что сейчас? — невольно огрызнулся капитан. Поправил воротник куртки — жесткий, парадный воротник тер шею немилосердно.

— А сейчас — ничего, — комиссионер был удивлен и раздосадован. Честно так. Капитан даже удивился, — совсем ничего. В смысле — корабли пропадают, шестерки суетятся, бегают, ловят лбом плазму, а дворцов на земле не видать. И вкладов в банках у местных бонз не прибавилось, я проверил. Мне это непонятно, капитан.

ДеЛаСерда изобразил сочувственный кивок. Новый лист прошелестел по столу, мигнул и исчез, выйдя из поля зрения камеры. Капитан кивнул еще раз, про себя подивившись, откуда их бумажное превосходительство знает уголовный жаргон. Впрочем, здесь его знали все — эмигрантская палуба недалеко, ее влияние сказывалось даже сквозь двойные бронированные переборки.

— К тому же… я проверил еще одну вещь. До нашего прибытия рейды были довольно интенсивны. Слишком, даже для корпоративной вендетты. И не прекратились совсем до сих пор, хоть ваши патрули, капитан, постарались на совесть. Самых буйных пропололи, по уму — выжившие должны залечь на дно. Должны, ңо не залегли, что странно. Наоборот, обнаглели, будто сами лезут под ваши пушки. Такую активность могла бы оправдать хорошая добыча, но добычи с тех рейдов — я буду очень удивлен, если господа удачи смогли окупить хотя бы топливо.

Капитан прищелкнул пальцами — разговор начал его раздражать. Хотя бы тем, что он его уже не раз слышал. А еще тем, что ответ лежал на поверхности, в виде стандартного, предписанного уставами лекарства от головной боли: