Там много всего неправильного в ее словах, и я понятия не имею, с чего начать. Мой разум сосредоточен на истории с воровством — по иронии, именно это правда. Но всего пару людей знают об этом. Я тщательно оберегал этот секрет из-за страха, что это может доказать то, что я был неудачником, как и говорил мой отец. Так кто, на хрен, рассказал это?

Жас не ждет объяснений, обычно я никогда не давал ей их. Поэтому она выглядит чертовски удивленной из-за моих следующих слов:

— Я знал о своей дочери.

Она приподнимает бровь.

— Да?

— Да, — подтверждаю. — И девушка не негодовала из-за моей славы, она негодовала из-за того, во что известность меня превратила.

Жас изумленно смотрит на меня.

— Так, подожди, ты знал, что у тебя есть дочь?

— Да.

— Все время, что я с тобой знакома, ты был отцом?

— Да.

Удар.

Я вздрагиваю, когда она берет расческу и бьет меня ею.

— Иисус, Жас, какого хера?

— Какого хрена ты тратил свою жизнь со всеми этими дешевками, когда у тебя была семья?

Я просто хлопаю глазами.

У меня нет хорошего ответа.

— Невероятно, — бормочет Жас. — Так, расскажи о своей дочери. Какая она?

— Она умная. Талантливая. Забавная. Красивая. На самом деле, очень похожа на свою мать.

— Ее мать? — усмехается женщина. — Не хочу огорчать тебя, но звучит так, будто ты втрескался по уши.

— Нечему огорчать, — отвечаю. — Я люблю ее.

Жас ахает. Бах. Она снова меня шлепает.

— Заткнись!

У меня нет и шанса ответить, так как кто-то прочищает горло, заходя в трейлер. Смотрю через плечо и вижу Клиффа. Жас сразу же становится самой серьезностью, выглядя настоящим профессионалом своего дела.

— Джонни, — говорит Клифф. — Рад видеть. Сегодня утром тебя не было в отеле.

— Не мог уснуть. Подумал, что приду на площадку раньше.

— Это хорошо, — говорит мой менеджер, хотя тон его голоса подсказывает, что он так не думает. Любое изменение в привычках настораживает. — Просто предупреди меня в следующий раз.

Клифф остается, усевшись на стул, копаясь в своем «БлэкБерри», поэтому Жас больше ничего не спрашивает, и все продолжают заниматься своей работой.

— Ну, посмотрите на него, — говорит Жас через полчаса. — Ты выглядишь как Джонни Каннинг.

Смотрю на свое отражение.

— Не был уверен, что это произойдет, — заявляет Клифф. — Он стал неузнаваем.

Люди заходят и выходят из трейлера, приветствуя меня и поздравляя с возвращением, все очень дружелюбны. Я не обращаю на это внимание. В какой-то степени здорово вернуться, особенно когда надеваю костюм. Материал сидит туже, чем обычно, и костюмеру приходится приложить усилия, чтобы костюм сидел как надо. Я стою окруженный зеркалами и улыбаюсь.

— Боже, если ты не перестанешь делать такое выражение, то оно может навсегда запечатлеться у тебя на лице, — говорит Жас, крутясь в офисном кресле, наблюдая за мной.

— У тебя нет работы? — спрашиваю ее. — Привести в порядок кого-то еще?

— Нет, только ты, суперзвезда.

В восемь тридцать меня зовут на площадку. Сегодня мы снимаем внутри здания, поэтому мне не нужно переживать о собравшейся толпе. Меня наполняет радостное возбуждение, оптимизм, я на вершине своей актерской игры. Готов бросить вызов миру и победить его... пока камера не начинает катиться.

Все происходит в смутных очертаниях, нам нужно много всего наверстать. Я перехожу от сцены к сцене, момента к моменту, пытаясь передать все эмоции. Я не в духе, задыхаюсь и полностью измучен к концу дня.

— Сходи сегодня в зал, — говорит Клифф, идя со мной в костюмерную. — Запасайся силами, тебе нужна выносливость, иначе это будет самый долгий месяц в твоей жизни, просто так легче не станет.

— Знаю, — бормочу, направляясь в свой трейлер.

Проходит еще час, прежде чем я снова в своей одежде, готовый уходить, но не могу, потому что режиссер просит о встрече, а продюсер перекинуться парой слов, а мой сценарий нуждается в изменениях, после того как расписание обновлено. Радость от съемок изнашивается под давлением. Хватаю маффин со стола, прежде чем остатки еды упаковывают, и выдерживаю несколько грозных взглядов, потому что я должен оставаться в форме и не употреблять углеводы.

Клифф тем временем разговаривает с пиар-службой, я тоже хочу пообщаться с ними, но они уходят до того, как у меня появляется возможность.

— Ты когда-нибудь рассказывал кому-нибудь, как нашел меня? — спрашиваю Клиффа, когда мы направляемся к машине. — Вообще говорил об этом?

— Нет, — отвечает. — А почему я должен?

— Не знаю, может, просто так вышло.

— О чем ты? — спрашивает.

— В «Хрониках» упоминается кое-что о том, что я был вором.

Он громко вздыхает.

— Сколько раз мне говорить тебе, не читать их? Ты даже не должен смотреть в сторону желтой прессы. Перестань беспокоиться об этом.

— Я не беспокоюсь, — утверждаю. — Просто кажется странным, что они знают.

— В нашей индустрии больше утечек, чем у Титаника. Люди любят болтать. Поэтому я настаиваю на соглашении о неразглашении, чтобы мы максимально могли контролировать изложение фактов.

— Но не так много людей в курсе этой истории, — продолжаю. — Я, ты, мой психотерапевт.

— Твоя девушка, — говорит, не отрываясь от своего «БлэкБерри».

— Я никогда ей не рассказывал.

— Да, ладно тебе. Думаешь, она не поняла?

— Даже если и поняла бы, то никогда не рассказала бы никому, — говорю. — И мой психотерапевт не мог.

— Ладно, значит, им просто повезло с догадкой, — говорит Клифф, в его тоне снова возникает резкость. — Они во многом тебя обвиняли, забросили несколько стрел, и что-то из них попало в цель. Но я не понимаю, почему ты переживаешь? У тебя есть специальные люди, позволь взрослым позаботиться об этом.

Немного раздражает, когда ты сам взрослый, а тебе заявляют, что с твоими проблемами справятся взрослые люди.

— Ты херово справился? — в голосе Джека звучит невероятная надежда. — Бьюсь об заклад, все прошло через задницу?

— Извини, что разочаровываю, — говорю ему. — Но я буду хорош даже с пером в заднице.

Он усмехается, не удосужившись сдержаться. Осознаю, как эти слова звучат, когда произношу их, а Джек остается собой, когда не спускает мне это с рук.

— Вот как ты получаешь свои роли? Пользуешься своей задницей?

— Пошел ты.

— Знаешь, теперь, когда я думаю об этом, то вспоминаю, что ты много говоришь о том, что люди ездят на твоей заднице.

Я смеюсь над этим, одетый в простую белую футболку и треники, будто только вылез из кровати. Отчаянно хочу, чтобы так и было. Я пытался позвонить Кеннеди, но она не ответила, поэтому позвонил Джеку, и вы понимаете, как это.

— Давай, смейся-смейся, — говорю ему. — По крайней мере, я хоть чем-то занимаюсь.

— Должен сказать, я тоже кое-чем занимаюсь, пока мы разговариваем.

— Дрочишь на порно про кальмаров?

— Боже, ты шпионишь за мной, мужик? Как, черт побери, ты узнал?

— Я подумал, либо это, либо ты дурачишь сайты знакомств, используя мою фотографию.

— Ха-ха, ты последний человек, чье фото я бы использовал, чтобы подцепить цыпочек, — заявляет. — Вообще не понимаю, как они ведутся на тебя в таком виде.

— В каком?

— В трениках, — продолжает. — Уверен, на этой футболке есть дырки. А Найки грязные.

Хмурюсь и оглядываю себя.

— Ты шпионишь за мной?

— Я способен на это?

— Да, — осматриваю лобби, затем перевожу взгляд на улицу, замечая, что Джек стоит у обочины и машет. — Это чертовски ненормально, Джек.

— Ненормальность мое второе имя.

Отключив вызов, сую телефон в карман штанов, прежде чем выхожу из отеля, встречая его на тротуаре.

Я не видел его долгое время. И мы встречались лично всего пару раз. Наши жизни настолько разные, что такие возможности выпадают не часто.

— Мне нужно будет получить судебный запрет?