Его пронесло, пожалуй, шагов пятьдесят — склон был достаточно крутым. К счастью, упругие ветки приняли на себя большую часть силы удара, а что осталось — пришлось на его твёрдую, из костей и мускулов, спину.

Вайми понимал, что обязан жизнью исключительно своим крепким рукам и ногам — они не разжались, даже когда от страшного рывка у него помутилось в голове, а обломанные ветки терзали его кожу. Он отделался сильной болью в растянутых плечах и ссадинами. Они, по мнению Лины, выглядели ужасно, но Вайми искренне считал ссадины и синяки естественным украшением парня.

С того дня он стал осторожнее, но не бросил любимой затеи. И верил, что когда-нибудь действительно полетит.

Вайми бросил вспоминать в удивительно паршивом настроении. После его «ну, ты же знаешь…» Лина не сказала ни слова, лишь как-то странно смотрела на него — и до него начало, наконец, доходить, что откровенность, конечно, вещь хорошая, но говорить любимой девушке, что есть дела поинтереснее неё, не следует никогда. Как всегда в таких случаях, ему хотелось сделать себе что-нибудь очень мерзкое. Помотав головой, он поднялся, угрюмо глядя в пол.

Лина, вдруг густо покраснев, тоже опустила взгляд — вспомнив, как Вайми смотрел на неё. Она не понимала всей глубины его чувств — до этого самого утра.

— Никогда не догадаешься, что я сейчас сделаю, — вдруг сказал юноша, и она всё же подняла глаза.

Вайми стоял, преувеличено тщательно обвязывая шнурок вокруг бёдер. Его гибкое тело подобралось, сумрачно-синие глаза смотрели внимательно и остро. Он был очень красив в этот миг, но хмурое выражение не обещало Лине наслаждений. Впрочем, она любила Вайми именно за неожиданность поступков, так резко отличавшую его от остальных юношей.

— Что же?

— Я сейчас пойду к Неймуру. И попрошусь в его отряд.

Лина ошалело взглянула на него, приоткрыв рот.

— К Неймуру? Но ведь он же ненавидит тебя!

— Есть за что, — сухо сказал Вайми, глядя в сторону. — Он ненавидит меня за моё равнодушие к судьбе племени. А я, знаешь, не люблю, когда меня ненавидят. Это… утомляет.

Глаза Лины расширились ещё больше. Поступок Вайми был безумным… но достаточно безумным, чтобы стать правильным. В конце концов, ненависть военного вождя и всех воинов племени — вещь и впрямь обременительная. Лина не знала до сих пор её причины, — но, если она такова, Вайми нашёл единственный способ избавиться от неё…

— Неймур груб со своими парнями, — сказала она куда резче, чем хотела. Её слова вызвали лишь кривую усмешку.

— Я не хочу, чтобы он был со мной ласков.

— Бывает, он бьет своих парней, если они ошибаются. И даже сечет их лианами.

— Это я смогу вынести, — сейчас Вайми говорил очень спокойно. Его пальцы скользили по подживающим алым полоскам под ногтями. — Не скажу, что я этого хочу, но я вполне заслужил взбучку.

Всё это звучало безукоризненно логично. Лину вдруг охватила злость. Вайми был порой безрассуден и наивен, но он исправит отношения с главным человеком в племени, насытит свое идиотское чувство вины — она с наслаждением выдрала бы его до крови только за это — и гордо отправится туда, где проще всего сложить голову. Ну почему все парни такие тупые?

Она не сразу заметила, что Вайми исчез, но тут же юноша заглянул в хижину — обвешанный оружием, прижимая к себе не слишком-то многочисленное барахлишко.

— Ну, я пошёл. Пожелай мне удачи.

Рот Лины открылся, но она так ничего и не сказала, растерянно глядя, как её парень уходит от неё в поисках новых неприятностей.

Дорога оказалась короткой — миновав всего три дома, Вайми вошёл в почти темную, затененную свисавшими ветвями хижину, где — сегодня в одиночестве — спал Неймур.

Застать врасплох его нечего было и думать, — но, замерев перед острием копья, Вайми чётко и внятно изложил своё дело, не отводя хмурого взгляда от глаз Неймура. Появившаяся в них оторопь стоила всех будущих побоев.

— Я всегда думал, что ты дурак, — опомнившись, сказал вождь лишь с тенью презрительной ухмылки, скользнувшей по бесстрастному лицу. — Но даже представить не мог, насколько. Ладно, посмотрим, как быстро ты попросишься домой… мальчик.

Бух! Вайми проводил взглядом шест, не в силах понять, как оружие улетело прямо из рук. Отвлекся он, впрочем, зря, потому что Неймур ударил ещё раз, и юноша не успел увернуться — шест вождя чиркнул по уху. В голове что-то словно взорвалось, рассыпаясь яркими цветными искрами и Вайми встряхнул волосами, словно всплыв из-под воды. Он был весь мокрый от пота, голова кружилась и гудела от ударов, всё вокруг казалось ему почти нереальным — кроме его собственного тела. Оно-то, как раз, ощущалось очень чётко: многочисленные синяки, усыпавшие его, от макушки до пяток, злобно и упорно ныли, рассеченная кожа горела, а разбитые ступни — Неймур нарочно, раз за разом, бил по ним концом шеста — просто орали от боли. Но, к своему удивлению, Вайми вполне крепко стоял на ногах, что пришлось кстати, когда Неймур вновь атаковал его. Юноша одним гибким движением ускользнул, отступая всё дальше. Он остался безоружным — но сдаваться вовсе не спешил.

Они насторожённо кружили по поляне, словно звери перед схваткой. Вайми часто и глубоко дышал, его глаза дико блестели под массой спутавшихся мокрых волос. Пригнувшись, он пытался обойти Неймура сбоку. Ни о чём больше он не думал. В его голове не осталось отвлечённых мыслей. Лина видела, как бешено бьется его сердце и вздымается обнаженная грудь.

Неймур походил на молодого тигра — его массивное, но гибкое тело словно состояло из одних тугих мускулов, а весил он больше Вайми раза в полтора. Шест в его руках превратился в жутковато гудящий мерцающий круг — и этот круг неотвратимо надвигался на спокойно замершего юношу. Внешне спокойного — сейчас Вайми хотелось заорать. Что тут делать, он не знал — ну так придумай, на то и воображение тебе дано, не как у прочих…

…Ничего запредельно трудного тут всё же не оказалось — прыгнуть вперед, перехватить шест — и не пытаться вырвать, нет! — направить вниз, в ступню Неймура.

Бух! Вот такого Вайми никак не ожидал — шест, словно взбесившись, миновал ступню вождя и со всей мощью врезался в землю. Тут же Неймур ударил в ответ — быстро и сильно. Очень сильно — но этого Вайми уже ждал, разъяренный до бешенства враг — не опасен…

Он отпрыгнул назад, одновременно вновь перехватывая шест. Тот со звонким хлопком ударил по пальцам, едва не оторвав Вайми руки — их до самых плеч пронзила боль. Но юноша не отпустил оружия и, стремительно отступая, потянул его за собой…

Никто не успел даже толком понять, что происходит. Неймура словно подхватил смерч, он покатился по земле, тут же оперся на руки, пытаясь подняться — но шест остался в руках Вайми, описал роскошный полукруг, с резким хлопком выстрела обрушился на загривок — и буквально вбил вождя в землю.

Юноша утер пот, чувствуя, как дрожат руки. Сил ему всё же хватило — но лишь едва-едва-едва. До него начало, наконец, доходить, как он влип: огреть вождя по загривку — не лучший способ завоевать его расположение.

Этот день уже казался ему самым длинным в жизни. Вначале он познакомился с воинами племени — он знал их и раньше, но для них оставался чужим. Среди этих хмурых, мускулистых парней, густо покрытых шрамами, ему, поначалу, стало страшновато — как-никак, он был тут просто зелёным новичком, и они над ним смеялись, причём вовсе не беззлобно. Потом началась проверка его воинских умений. Его меткая и быстрая стрельба из лука вызвала восхищённый гул, но вот в рукопашной пришлось уже хуже. Он всё же смог одолеть двух самых молодых воинов, скорее за счет быстроты и ярости, чем умения — но дрались они совершенно всерьез и, выйдя против опытного Аррухо, Вайми быстро оказался на земле, с основательно разбитым лицом и головой, гудящей от затрещин. В первом же поединке на шестах он заработал массу синяков, а теперь уже сомневался, что уйдет отсюда живым. Он ожидал, что теперь его, как минимум, хорошенько отлупят — и очень удивился, услышав, что принят. Он помог Неймуру подняться, и воины — каждый из восьми — подходили к нему, брали за руки, крепко сжимали их и называли братом, чем окончательно смутили его. Впрочем, Вайми уже знал, что именно теперь всё начнётся по-настоящему.